Последний конвой. Часть 2 (СИ) - Саморский Виктор Романович Samorsky

Но это еще не самое интересное. Уровень развития Древних Африканцев оказался гораздо выше, чем у Древних Египтян. Многочисленные следы машинных технологий, обломки изделий из металлов и сплавов, стекло, кремний и пластик. Казалось бы, вот она забытая и потерянная цивилизация богов, изучай и радуйся. Но, как это всегда бывает с очень древними цивилизациями, трудно понять, где заканчиваются фантазии археологов, а начинается неправдоподобная и необъяснимая правда. Химический анализ выявляет просто невозможные для того времени соединения. Ученые Метрополии заспорили о перемешивании культурных слоев и ошибочных методах датировки найденных предметов. Невероятное открытие поставили под сомнение.

Среди прочих объектов в Эфиопии была найдена и загадочная стела с рельефным изображением и высеченной надписью на неизвестном языке. Поговаривают, что именно из-за этого куска камня Метрополия и засекретила результаты раскопок. Дешифровка текста неоднозначна, но суть вполне понятна — стела является дверью в иной мир, и ее необходимо открыть в самом конце времен, чтобы спасти вымирающее человечество.

Сорок лет назад это воспринималось как предрассудки древних и вызывало только снисходительную ухмылку. А когда взорвался Юпитер, и стало окончательно ясно, что конец света не за горами, о пророчестве внезапно вспомнили ученые Метрополии и лихорадочно принялись искать ключ, который откроет загадочную дверь.

Джон поправил фуражку и быстрым шагом поднялся по трапу. Наверху подал знак водителю буксировщика и с трудом, сказывалось отсутствие опыта, захлопнул овальную дверь. Защелкнул замки, поднялся на верхнюю палубу, оглядел притихших штурмовиков в полной боевой экипировке.

Наверное, нужно сказать что-то ободряющее, но грохот двигателя на форсаже все равно не перекричать. Поэтому он просто улыбнулся и поднял руку сжатую в кулак. В ответ пехотинцы дружно закивали головами и даже подарили пару вымученных улыбок.

Красота и роскошь салона исчезли навсегда, канули в небытие. Демонтированы и выдраны с потрохами все переборки, аппаратура для управления войсками, компьютеры, оборудование и все-все лишнее. Теперь это не «самолет судного дня», а обычный транспортник.

Большую часть багажа занимал груз: пара грузовиков, пара боевых бронированных машин, джипы, оружие, боеприпасы, горючее, вода, провизия и даже пара контейнеров с золотыми слитками — плата наемникам. Золото, единственный металл, который все еще имел хоть какую-то ценность, но и его платежеспособность падает день ото дня. Еда и горючее становятся все дороже и дороже, а человеческая жизнь уже почти совсем ничего не стоит.

На верхней палубе в страшной тесноте расположились сорок человек боевой группы штурмовиков. Сборная солянка, конечно; тут и бывшие десантники, и морячки, и пехотинцы. Кресел всем не хватило, многие сидят на сваренных наспех металлических лавках, установленных вдоль фюзеляжа самолета, а некоторые — прямо на полу салона, подстелив под задницы резиновые коврики.

Вообще-то, самолет изначально был рассчитан вместить до сотни пассажиров с максимальной роскошью и удобствами, но никто из конструкторов даже в страшном сне не предполагал запихнуть их на верхнюю палубу, изначально предназначенную только для экипажа.

Джон быстро пошагал по проходу в сторону кабины. Его место рядом с генералом, в кресле второго пилота.

Дверь в кабину отсутствовала, для снижения веса самолета демонтировали и ее тоже. Впрочем, опасаться угона не было смысла. А зачем тогда нужна эта дверь? Лучше положить пару лишних галлонов питьевой воды.

Шеридан отдернул легкую шторку из парашютного шелка и вошел в кабину. В глаза сразу бросилось обилие приборов непонятного назначения, несколько больших сенсорных экранов, тысячи и тысячи всевозможных ручек и переключателей.

Аж глаза разбегаются! Как во всем этом можно разбираться?

Джон с немалым трудом и осторожностью забрался в кресло, защелкнул ремни, кивнул генералу — мол, все в порядке, надел наушники.

— Вы устроились, Шеридан? Можем взлетать?

— Да, господин генерал!

Оказывается, чтобы ответить, нужно нажать кнопку на штурвале. Пришлось повторить:

— Да, господин генерал!

— Тогда, с богом!

Макферсон принялся быстро щелкать тумблерами, как показалось Джону, совершенно хаотично и бессистемно. Двигатели взвыли громче, корпус самолета ощутимо завибрировал.

— Башня, вызывает борт номер четыре. К взлету готов!

В наушниках что-то громко зашипело, захрипело, а затем вновь появился голос генерала:

— Борт эхо-четыре-браво, взлет разрешаю. Счастливого пути!

Джон непонимающе уставился на генерала.

Что за цирковое представление?

— Оборудование командно-диспетчерского пункта сожгло ЭМИ (прим. электро-магнитный импульс) во время вспышки Юпитера. Даже если бы там сейчас и был дежурный, он все равно не смог бы нас услышать и ответить. Понимаешь?

Джон растеряно кивнул.

— Так что приходится самому отдуваться, — усмехнулся Макферсон, — есть установленный протокол, нарушать который нельзя. Иначе лицензию отберут.

Какая, к черту, лицензия? Старик совсем сбрендил? Что за странные девиации?

Макферсон щелкнул еще одним тумблером, и лайнер слегка вздрогнул, а затем плавно покатился по взлетно-посадочной полосе, постепенно набирая скорость. Это стало понятно по убегающей назад разметке. Полосу расчистили и подлатали насколько смогли за два дня, и все же ее состояние не было идеальным. Когда колесо касалось очередной выбоины или трещины в бетоне, самолет слегка потряхивало. Чем сильнее разгонялся лайнер, тем чаще встречались выбоины, вибрация очень быстро стала непрерывной.

Момент отрыва Джон не смог заметить, тряска внезапно прекратилась, и земля стала стремительно удаляться. Генерал плавно выжал штурвал на себя почти до отказа, и лобовое стекло целиком заполнило пронзительно голубое небо с редкими белыми облачками. Сердце ухнуло куда-то вниз, а живот свело напряженными мышцами. Страхи Джона не оправдались, самолет не развалился в воздухе и не упал сразу после взлета.

На эшелон в тридцать пять тысяч футов выходили долго, не меньше получаса. Лайнер не предназначенный для тяжелой техники, оказался катастрофически перегружен. Но после набора нужной высоты рев двигателей стал заметно тише, сказалась более разреженная атмосфера. Генерал еще немного поколдовал над навигацией, затем включил автопилот и, довольный собой, откинулся в кресле, отстегнул ремень.

— Ну вот и все, Джон, — с довольной улыбкой провозгласил он, — для меня самое сложное позади. Через несколько часов мы уже будем над Африкой, а пока можем немного расслабиться и даже подремать. Лететь нам очень долго. Может, по стаканчику? Правда, льда нет, но не думаю, что тебя это остановит. Так ведь?

Джон мысленно выругался и согласно кивнул. Выпить действительно нужно, последний раз летать приходилось лет пятнадцать назад, если не больше. Нервы на пределе.

Генерал с довольной улыбкой извлек откуда-то из заднего кармана армейскую фляжку и принялся разливать по одноразовым пластиковым стаканчикам свой любимый напиток. Не выдержал и признался:

— Я положил тебе последнюю бутылку в груз. Остатки моего неприкосновенного запаса. Мне она уже ни к чему, а тебе пригодится. Только сильно не налегай. Жара…

Выпитый виски и однообразный ландшафт из облаков под ровный гул двигателей и бесконечную болтовню генерала подействовали расслабляюще. А может сказалось недосыпание — в последние двое суток было слишком много суеты и хлопот. Джон внезапно для себя погрузился в глубокий и спокойный сон без сновидений.

— Джон, — сказал Макферсон, — неважно кого изберут главнокомандующим на «Ковчеге», ему все равно придется подчиниться, когда придет «Спаситель». Миром будет править тот, у кого в руках «ключ». Когда спасение собственной шкуры зависит от чужой воли, преклоняют колено и сильные, и мудрые, независимо от национальности и цвета кожи. Ведь жить хотят все одинаково сильно.