Последний конвой. Часть 2 (СИ) - Саморский Виктор Романович Samorsky

— Кузьмин. Улица Пришвина, дом двенадцать, вторая квартира, — прокричал он, стараясь перекрыть шум дождя и завывания ветра. Над головой полыхнуло, и раскатистый удар грома огласил всю округу, как бы подтверждая право толстяка на владение огнестрельным оружием.

Водитель вытащил из груды автомат Калашникова, сунул в руки Кузьмину, затем подал три пустых магазина. Вытащил из-за пазухи и протянул для подписи толстенный бухгалтерский журнал.

Чернила под дождем сразу поплывут, а через пару минут и бумага раскиснет.

Видимо, чекист подумал то же самое, гаркнул:

— Симаков, отставить бумагомарание! Выдай им уже автоматы, наконец. И побыстрее, время не терпит.

Дело пошло быстрее. Чекист командовал — «следующий», из темноты нерешительно выходил кто-то из мобилизованных, сообщал свои ФИО и адрес, получал оружие, отходил в сторону. В какой-то момент времени Петр решил, что пора и ему вооружиться. Как только очередной счастливчик заполучил вожделенный автомат, он шагнул к грузовику.

— Корольков, Красная четыре.

— Держи, — водитель сунул старый Калаш и пустые магазины, скороговоркой пробормотал вполголоса, — подожди парень, не уходи. Прими ящик.

Он с трудом вытащил из под брезента железный короб, поволок к краю кузова.

— Смотри, не урони.

— Кузьмин, не стойте столбом, помогите мобилизованному, — рявкнул чекист, — не хватало еще патроны рассыпать по мостовой.

Приняли в четыре руки, аккуратно спустили на землю, откинули крышку. Желтые блестящие патроны почему-то оказались насыпом. Петр прикинул на глазок — прилично, больше тысячи штук. Просто сказочное богатство!

— Кто получил оружие, подходим и заряжаем. Магазины к автоматам без команды не пристегивать!

Петр первым протянул руку, зачерпнул горсть патронов из ящика, принялся неумело снаряжать магазин. Без навыков получалось плохо, он почти сразу прищемил палец, однако, не обращая внимания на боль, продолжил занятие. Постепенно вокруг стала собираться толпа, его старательно отпихивали в сторону. Он снова зачерпнул целую пригоршню патронов, не считая, высыпал их в карман, зачерпнул еще и отошел к баррикаде, держа добычу в вытянутой руке.

— Ополченцы, поторопитесь. Времени мало, враг уже на окраине.

Петр продолжил прерванное занятие, время от времени отвлекаясь, чтобы смахнуть с лица стекающую воду. Когда он закончил непростую работенку, оказалось что пожадничал и прихватил немного лишку. Четыре патрона в последний магазин не поместились. Он покрутил их в ладони, потом незаметно сунул обратно в карман. Авось пригодятся!

— Заплатить Харону.

Патронов в коробке оказалось куда меньше, чем было нужно. По толпе прошел недовольный ропот. Последним удалось зарядить только по два магазина, а кому-то так и вообще хватило всего на один. Обделённые недовольно ворчали и жаловались на судьбу. Чекист на жалобы не реагировал.

— Ополчение, строиться!

Кое как выстроились в один неровный ряд. Автоматы закинули на плечо, стволом вниз. Снаряженные магазины засунули в карманы, потому как деть их было больше некуда. Ни подсумков, ни разгрузок ополченцам по уставу не положено. Со стороны это сборище гражданских с оттопыренными карманами, наверное, выглядело уморительно. Но самим мобилизованным было не до смеха.

Чекист хмуро оглядел строй, скорчил кислую гримасу.

— Стадо баранов…

— Друзья, — негромко начал он, — внутреннее кольцо обороны города прорвано. Бойцы из вас конечно никудышние, но наступающим ордам кочевников нам противопоставить больше некого. Резервов нет. Вас, конечно, быстро сомнут и уничтожат, но постарайтесь продержаться хотя бы полчаса. Помните, что вы защищаете свои семьи, жен и детей. Чем больше у них будет времени на эвакуацию, тем больше людей мы сумеем спасти.

— Патронов мало, — крикнул кто-то из конца строя.

— Патроны подвезем еще. Я обещаю! Кому посчастливится остаться в живых, отступайте вдоль проспекта по переулкам в сторону набережной. Там стоит баржа. Будет ждать столько, сколько сможет.

Он смахнул воду с лица и добавил почти неслышно:

— Даст бог, свидимся еще.

— На том свете!

Петр не выдержал:

— Заткнись, — сказал он одними губами, — ну сколько можно?

Испугано огляделся по сторонам. Вроде бы никто не услышал. Подумают совсем сдвинулся от испуга, еще возьмут и «шлепнут» из перестраховки.

— Симаков, — гаркнул чекист на возившегося с задним бортом водителя, — заводи! Едем на блокпост.

Дождь пошёл еще сильнее, хотя совсем недавно казалось, что сильнее просто невозможно. Длинный ветвистый разряд на долю секунды осветил улицу, бледные и растерянные лица ополченцев, языки сизого дыма, поднимающегося над почти погасшими кострами. А уже через минуту двигатель грузовика взревел, выпустил клуб удушливо-тошнотворного выхлопа и, разбрызгивая грязь, покатил дальше.

— Все, — прохрипел толстяк, — заваливаем проезд. Больше с этой стороны ждать некого.

— А патроны же обещали привезти? — истерично крикнул кто-то из темноты.

— Вроде большой, а в сказки веришь — ухмыльнулся толстяк, — в кузове под брезентом с десяток ящиков было. Я разглядел. Если бы хотели дать, то выдали бы сразу. Все, нас уже списали в расход.

— Ну, чего стоим? Подмогайте, братцы! Бочки тяжеленные, зар-раза! Одному никак.

Петр шагнул вперед, ухватился за шершавый ребристый край, потянул на себя…

Шум со стороны площади усилился. Разобрать отдельные выкрики невозможно, сплошной неразборчивый гомон и терзающий душу вой. А потом прожекторы выхватили из темноты сразу множество изможденных и невероятно грязных тел, полуголых или облаченных в лохмотья. Окровавленные повязки, костыли, отсутствующие конечности, невероятная худоба, землистый цвет кожи. Некоторые босиком или в каких-то непонятных обмотках, сделанных на скорою руку из собственной одежды.

Петр растеряно поводил стволом из стороны в сторону и смачно выругался. В руках у нападавших не было совсем ничего.

Они что, вот так, с голыми руками, собрались идти на штурм?

— И что теперь делать? Стрелять в безоружных?

Петр непроизвольно оглянулся посмотреть — кто возмутился? Оказалось, тот самый очкарик, что разливал самогонку.

— Оружие к бою!— заверещал толстяк, пытаясь перекричать шум, — открыть огонь по моей команде.

Петр извлек из кармана магазин и пристегнул к автомату, снял с предохранителя, передернул затвор, вдавил приклад в плечо.

— Я не смогу в безоружных, — простонал очкарик рядом, — да что мы, звери что ли?

— Заткнись, — прошипел Петр, старательно прицеливаясь. Он постарался мысленно отгородиться от очкарика, но у него ничего не получалось. Тот продолжал скулить и бормотать над самым ухом, все время отвлекал, не давал сосредоточится.

— Огонь! — рявкнул толстяк.

Дружно грохнули полтора десятка автоматов, первый ряд наступающих повалился на асфальт. Бежавшие сзади перепрыгивали через трупы своих товарищей, спотыкались, но продолжали бег, почти не снизив темп. На место выбывших встали новые, расстояние до баррикад стремительно сокращалось.

Петр вдавил спусковую скобу, и автомат бодро заплясал в его руках. Проклятый дождь заливал глаза, мешал прицелиться. Впрочем, он и не особо старался, строй кочевников был настолько плотным, что попасть проблемы не составляло. Скорее наоборот, чтобы промазать, пришлось бы очень сильно постараться.

С каким-то отстраненным равнодушием поменял магазин, и вновь посмотрел на беснующуюся толпу сквозь прорезь прицела. Вдавил спусковую скобу и с внутренним удовлетворением убедился, что несколько фигурок споткнулось. На освободившееся место моментально втиснулись новые лица, толпа продолжала бежать, но теперь что-то неуловимо изменилось. Вместо изможденных доходяг первый ряд атакующих занимали скуластые здоровяки. А потом защелкали пули, рикошетя о бочки баррикады, кочевники открыли ответный огонь.

Тактика оказалась примитивной, но весьма действенной. Чтобы разжалобить и обескуражить обороняющихся, ввести в заблуждение и посеять панику, вперед пустили женщин, стариков и больных, одним словом — обузу, нахлебников, так и так подлежащих ликвидации. Чтобы те приняли на себя основной удар и собственными телами прикрыли сильных бойцов от разящего свинца. Первый, самый дружный залп был потрачен впустую, на живых мертвецов.