Убийство в частной лечебнице - Найо Марш

Он немного выждал и потом медленно сказал:

— Это происшествие никогда бы не вылезло на свет божий, если бы не Томс.

— Я это заметил, сэр. Мистер Томс проговорился о нем, когда давал свои показания, а потом у него был такой вид, словно он пожалел, что сказал об этом.

— Да, — сухо произнес Аллейн.

Фокс настороженно посмотрел на него и продолжал:

— Девушка, наверное, была в страшно измотанном состоянии, если учесть то, что мы знаем. Вот перед ней лежит тот самый человек, которому она писала, тот, с которым она, насколько нам известно, завела роман. Она рассчитывала на какие-то постоянные отношения, по крайней мере, если судить по ее письму; когда же ничего из этого не вышло, она заявила, что готова его убить, — и на тебе, вот он.

— Очень драматично, — сказал Аллейн. — И то же самое, с небольшими изменениями, вполне применимо к сэру Джону Филлипсу.

— Именно, — согласился Фокс. — Они могли действовать сообща.

— Я категорически против всяких спекуляций, Фокс, пока мы не получим отчета патологоанатома. Я не допрашивал никого из этих людей. Насколько я знаю, до расследования лучше не спугивать птичек. Я хотел, чтобы предварительное расследование прошло как можно бесцветнее и тише. Вскрытие может оказаться пшиком, в таком случае мы исчезнем со сцены с минимальным шумом.

— Это правильно, — веско сказал Фокс.

— Мы сейчас только отмечаем те интересные моменты в показаниях, которые потом могут пригодиться в будущем для зацепки. Любопытный момент А: сиделка Харден и сыворотка. Любопытный момент Б: необычное поведение сиделки Бэнкс во время дачи показаний. Эта женщина живо напоминала мне каштан на углях. В любой момент она могла взорваться сама по себе. Очень жаль, что этого не случилось… Тем не менее она успела припудрить мозги присяжных весьма странными идеями. Мне пришло в голову, что покойный министр внутренних дел не был героем ее романа. В ее высказываниях о нем смутно просматривается презрение.

— Она, наверное, большевистски настроена, — вслух подумал Фокс.

— Осмелюсь согласиться. У нее вид именно такой.

— А потом, он и с ней мог крутить амуры.

— Право, Фокс! У нее такая внешность, что…

— Людям иногда приходят в голову странные причуды, сэр.

— Как вы правы! Но все-таки никаких спекуляций на эту тему, Братец Лис.

— Ладно, сэр, ладно. Как насчет любопытного момента В?

— Это — нарочитая сдержанность старшей сестры Мэриголд всякий раз, когда упоминалась сиделка Бэнкс. Мэриголд просто распирает от того, что она знает. «Меня пытками не заставишь говорить, но уж если б пытки могли заставить!..»

— А сам сэр Джон?

— Agitato ma non troppo, причем с пулеметным троп-по-по-по. Коварное тут дело. Сэр Джон очень старался, чтобы все узнали, что он сам готовил раствор гиосцина, верно?

— Очень откровенно с его стороны, как мне показалось, — с сомнением проговорил Фокс.

— Н-да, — неопределенно сказал Аллейн. — И мне тоже. Честно, как на духу.

Фокс подозрительно посмотрел на него.

— Леди О'Каллаган прекрасно давала показания, — заметил он.

— Восхитительно. Но, боже мой, как мы замерли на краю пропасти, когда речь зашла об этих письмах… Я предупредил коронера, который, разумеется, прочитал эти письма и посчитал, что они сами по себе являются достаточным основанием для вскрытия. Однако он согласился, что лучше этим письмам пока не вылезать на свет божий. Он вообще очень смущен всем этим делом и готов замалчивать целые пинты гиосцина…

— Гиосцин! — возопил Фокс. — Ага! Вы, значит, думаете про гиосцин?

— Не вопите так: я чуть не перекусил пополам трубку. Я не то чтобы думаю именно про гиосцин. Я как раз собирался заметить, что мне было смертельно страшно, что леди О'Каллаган упомянет эти письма. Я ее предупреждал, советовал, умолял ее этого не делать, но недаром же она урожденная Крысоед… От нее всего можно было ждать.

— А Томс?

— Томс придерживался той линии, что весь этот спектакль был вовсе ненужным делом, но он хорошо давал показания, ему вроде бы нечего скрывать, кроме своего сожаления, что проговорился про обморок Харден. Кроме того, он очень неприязненно относится к любой критике в адрес Филлипса.

— Да, — согласился Фокс. — Я это заметил. Робертс держался точно так же. Я это и имел в виду, когда говорил, что они держатся вместе.

— О да, совершенно верно. Они бы и хотели держаться вместе, только я совершенно уверен, что не договорились между собой заранее. У меня сложилось впечатление, что всем им было не по себе, когда речь шла о том, как сиделка Харден замешкалась с сывороткой, и о том, что в сиделке Бэнкс есть нечто, отпугивающее как сестру Мэриголд, так и Джейн Харден.

— Были сделаны три инъекции, — сказал задумчиво Фокс. Он поднял три пальца. — Гиосцин, который был приготовлен и введен Филлипсом; камфара, приготовленная и введенная сиделкой Бэнкс; противовоспалительная сыворотка, приготовленная сиделкой Бэнкс и введенная мистером Томсом.

— Звучит как заправка автомобиля на бензоколонке. Да так оно и было. Если его живот окажется естественной причиной смерти, про это можно будет забыть. Если же над нами соберутся тучи, придется землю рыть, чтобы распутать дело… Нравятся вам такие образные выражения?

— Я разговаривал с инспектором Бойзом насчет политического аспекта дела, — сказал Фокс. — У него под присмотром вся группа Какарова, и ему кажется, что тут ничего серьезного нет.

— Да, я с ним согласен. С тех пор, как повязали всю компанию Красинского, они значительно притихли. И все-таки с этими людьми никогда нельзя быть в чем-нибудь твердо уверенным. Они могут действовать и всерьез. Если на следующей неделе закон все-таки будет принят, их это погладит против шерсти. Надеюсь, что завтра на похоронах обойдется без глупостей. Мы принимаем весьма продуманные меры для похорон бедняги: можно сказать, закрываем конюшню на золотые замки после того, как лошадь уже украли. Возможно, они выберут похороны, чтобы отпраздновать смерть своего врага, но не думаю, чтобы они были замешаны в убийстве. Я склонен полагать, что они устроили бы что-нибудь более зрелищное — подходящее эхо югославскому делу. Гиосцин совсем не в их духе.

— А почему гиосцин? — спросил Фокс с младенчески невинным видом.

— Ах ты старый черт, — сказал Аллейн. — Я отказываюсь обсуждать с тобой дело. Иди лови карманников.

— Простите, сэр.

— И если что-нибудь окажется при вскрытии, можешь сам идти и вести беседы с леди О'Каллаган. Это тебя заставит побледнеть и съежиться. Сколько времени?

— Три часа, сэр. Результаты вскрытия должны вот-вот прийти.

— Надеюсь. Наш знаменитый патологоанатом собирался позвонить мне, как только сообщит коронеру.

Аллейн встал и принялся прохаживаться по комнате, пожимая плечом и насвистывая себе под нос. На столе зазвонил телефон. Фокс снял трубку.

— Вас спрашивает мисс О'Каллаган, — сказал он.

— Мисс?.. Какого черта?.. А-а-а, все правильно. Ну а теперь, по-вашему, что в воздухе носится?

— Проводите ее к нам, — сказал Фокс в трубку. — Я лучше пойду, сэр, — добавил он.

— Мне кажется, да. Это все нечистое дело — очень нечистое.

Фокс вышел. Аллейн выбил трубку, открыл окно и сел за стол. В коридоре раздался женский голос.

Констебль открыл дверь и доложил:

— Мисс О'Каллаган, сэр, — после чего удалился.

Рут О'Каллаган вошла в комнату. Казалось, она облачена в отдельные, не сшитые между собой куски ткани. Очки ее чудом держались на горбинке огромного носа. Сумочка и зонтик, повенчанные несчастливыми узами перепутавшихся шнурков и кожаных ремешков, свисали с тощего костлявого запястья. Лицо Рут, за исключением носа, было очень бледно. Она находилась в состоянии крайнего возбуждения и расстройства.

Аллейн поднялся и вежливо ждал.

— Ох! — сказала Рут, наконец увидев его. — Ох! — Она резво подскочила к инспектору и протянула отягощенную зонтиком и сумочкой руку.

Аллейн пожал ее.

— Очень рад познакомиться, — пробормотал он.

— Как любезно с вашей стороны, что вы меня приняли, — начала Рут. — Я знаю, вы, должно быть, очень заняты. Статистика преступлений говорит ужасные вещи. Вы так добры.

— Сегодня у меня по плану никаких арестов нет, — серьезно ответил Аллейн.

Она с сомнением посмотрела на него и разразилась тявкающим смехом.

— Ой, нет-нет, — сказала Рут. — Это очень смешно… нет, конечно… я и не предполагала… — она внезапно посерьезнела и приобрела пугающе скорбный вид. — Нет, — повторила она. — Но вы все равно страшно добры, ведь, я полагаю, вы считаете меня глупой старой надоедой.

— Садитесь, — мягко сказал Аллейн и придвинул ей стул. Рут сложилась пополам, как перочинный нож. Инспектор вернулся на свое место. Она наклонилась вперед, поставила локти на стол и серьезно посмотрела на него.