Дракон-детектив и тайна жертвы (СИ) - Виктория Дмитриева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Пока не вижу никакой связи, — Третьяк потёр двумя пальцами висок и посмотрел на пса, который растянулся пузом на холодном кафеле.
— Золото, Костюм. Он говорил, что у этой девки скоро будет полно золота, и если она не хочет проблем, то отдаст ему столько, сколько он пожелает. Разве это не по твоей части? — Барри наклонил вперёд голову, отчего его взгляд приобрёл снисходительность.
— И с чего ты взял, что он не врал?
— Обижаешь, Костюм. Есть методы…
— Избавь меня от подробностей, — резко оборвал Третьяк, — зачем твои друзья убили этого несчастного, если он обещал им вернуть деньги?
— Парень, что с ним? — обратился Венгр к Плуту, — ему что, вчера по голове дали?
— Барк, — качнул ушами пёс.
— Кей, общество ни при чём, — констатировал Барри, — гастролёра кончили не наши, он ушёл за деньгами к той девке, о которой говорил, а утром всплыл в бухте, смекаешь?
— Хочешь сказать…
— Нет, Костюм, ты точно не в порядке. Может, тебе в больничку? — и снова снисходительность, но на этот раз в тоне.
— Хм…Тело, деньги, девка, золото, больничка, — пробубнил себе под нос Третьяк и добавил, — ты получишь свои сто перперов, Бартоломью.
Глава 10.1
— Ну, тогда для тебя ещё будет подарок от фирмы, — подмигнул Вальтеру Венгр.
— Это ещё что? — насторожился Третьяк, заметив одним глазом, как Плут напрягся и подобрался с пола одним движением.
— Этот твой, — Барри сделал вращательное движение кистью в воздухе, — вездесущий адвокат не так прост, как хочет казаться.
— Я не заметил, чтобы он пытался казаться простачком.
— Костюм! — вспылил Барри, — это просто выражение такое, что с твоей интуицией сегодня забыл в других штанах?
— Не ори, — Вальтер снова потёр висок двумя пальцами, головная боль только усиливалась от раздумий над новыми фактами.
— Хмм, — насупился Венгр, но всё же решил договорить, раз начал, — адвокат, похоже, навострился на твою девку.
— На кого? — не понял Вальтер и вопросительно посмотрел на Плута.
— Барк! — подсказал пёс.
— Почему это она моя? — переспросил Вальтер тоже, кажется, снова у пса.
— А чья? Тебе подбросили, значит, твоя. Ты бы видел букет, который он купил на Весенней улице. Дотти под чистую срезала для него два розовых куста.
— Ясно, — не особо вдумываясь в логику жулика, согласился Третьяк.
— Ну да, — прищурился Венгр, — тебя это как будто совсем не интересует.
— Ты прав, не интересует, — третьяк снова налил себе стакан воды из крана, из-за головной боли перед глазами прыгали тёмные мушки.
— Барк! — Плут снялся с места и заковылял к Третьяку.
— Если это всё, то мы тебя больше не задерживаем.
— Пять сотен, ты должен мне пять сотен, Костюм.
— Проваливай, Барри, сумму подобьём в конце месяца, как договорились, — Третьяк прикрыл глаза ладонью.
— Выпей что-ли аспирина, если даже не торгуешься, похоже, тебе и правда, дерьмово, Кей.
— Ты знаешь, где выход, — махнул рукой Вальтер и повернулся к Венгру спиной, впрочем, Плут продолжал следить за криминальным элементом, даже когда Третьяк ушёл вглубь дома.
— Странно это всё, — на лице Венгра появилось задумчивое выражение.
— Барк! Барк! — поторопил мужчину пёс.
— Ладно, ладно, ухожу.
Когда задумчивый Венгр убрался с кухни эксперта по антикварному золоту, Третьяк уже поднимался на второй этаж, скинув на лестнице рубашку. Кожа на спине мужчины покраснела, а в районе лопаток вспухли большими красными водянистыми пузырями волдыри. Если бы кто-то заглянул сейчас Вальтеру в лицо, то увидел бы вертикальный чёрный змеиный зрачок в жёлто-зелёном глазу с клубящейся дымкой. Плут взволнованно выскочил из кухни с лаем, и его занесло на гладком паркете гостиной. Толстые лапы были плохо предназначены для быстрого бега по лестнице, но пёс взмыл над ней, как пушечное ядро. Хотя, по правде сказать, это был уже не пёс, и вместо “Барк! Барк!” по дому разносился звук больше похожий на рёв дикого кабана или крик диковинной птицы.
Третьяк стоял под ледяными струями воды, которая шипела паром, попадая на его кожу. Это тело было сильным, это тело было выносливым, его не брали пули, сталь ножей или остриё стрел и копий. Он выбрал тогда эту форму не просто так. Он хотел быть сильным, как тот, кто сумел укротить и заточить Первого в небытии. Третьяк тогда был самым молодым и не самым умным. Плут оказался гораздо находчивее и дальновиднее, хотя это как посмотреть. Вода наконец-то перестала шипеть. Температура тела постепенно снижалась. Глаза мужчины снова стали человеческими. Разум очистился от чужого присутствия, уступив место досаде и горечи. Дракон? Да какой же он дракон, если не принимал собственной формы уже веков семь. Трансформация могла попросту убить его или ещё чего похуже. О втором варианте даже думать не хотелось.
Ощутив холод воды, Третьяк постоял ещё немного, подставляя голову под ледяные струи. Боль отступила. Ясность мыслей вернулась. Мужчина крутанул вентиль, одним движением перекрыв поток воды, сдёрнул с крючка полотенце. Он не стал вытираться, лишь обернул вокруг бёдер. У людей так принято, а он почти человек. Взгляд мужчины наткнулся на Плута, который сидел в проёме открытой двери ванной комнаты с наклонённой набок головой.
— Я в порядке.
— Барк?
— Точно, точно. В порядке. Я его удержал, — констатировал Вальтер, потирая шею, на которой появился едва заметный белёсый шрам по всей окружности.
Глава 11. Флирт?
Симпатичная медсестра поправила белый чепчик и бросила на доктора Карповича усталый взгляд. Мирослав Борисович насупился, ответил девушке равнодушной улыбкой и зашёл в палату к злосчастной пациентке. С её появления размеренные будни Карповича в больнице пошли кувырком. То полицейский пристаёт, то какие-то мужчины туда-сюда шастают, теперь вот Это. Карпович неприязненно окинул букет алых роз с крепкими бутонами, стоявший на полу в ведре. Именно его Мирослав Борисович назначил виновным в испортившемся настроении Тонечки. Медсестра, с которой у Карповича была длительная и приятная телу интрижка, избегала его со вчерашнего дня. Соединить одно с другим было несложно. Мирослав Борисович считал себя человеком умным, поэтому сразу связал два обстоятельства логической цепочкой, раз уж они проявились в его жизни в одно время. Он бы и рад игнорировать хотя бы одно из них, но ни плотный запах роз, заполнивший палату Милли, ни заплаканные глаза Тонечки не замечать было решительно невозможно.
Пациентка спала, и Мирослав Борисович с облегчением вздохнул. Хотя бы не придётся натянуто улыбаться, выдавать дежурные фразы, строить из себя благодетеля. Карпович
