Мой дорогой демон - Эвелин и Элис Дейл

– Уберите от меня свои руки! Не смейте… Я приказываю! – кричала Илинка, сопротивляясь, но Марку непреклонно и грубо тащил ее за собой. Девушка замолчала, когда Крецу принялся открывать дверь, ведущую туда, куда прежде она стремилась попасть, чтобы разгадать тайны, хранимые ее мужем. Ключи зловеще лязгнули, и управляющий открыл тяжелую дверь. Илинка испуганно замотала головой, дернувшись в руках мужчины, но он толкнул ее вперед. Она шарахнулась назад, столкнувшись с Марку:

– Нет… Я не пойду туда… Не смейте меня трогать! – ее последние слова переросли в громкий крик, когда мужчина, невзирая на ее упрямство, варварски схватил за плечи и снова ее толкнул. Но на этот раз так сильно, что девушка упала, провалившись во тьму невидимого коридора. Она больно ударилась локтями о холодную каменную кладку пола. И не успела подняться, как прислужник зашел следом и захлопнул за собой дверь. Она вскинула затравленный взгляд на его лицо, освещенное тусклым светом висевших на стене факелов. Что они сделают с ней? Что будет с Янко?

Марку грубо поднял ее на ноги, заставляя идти первой. Ей предстояло понести наказание. Узкий коридор плутал в лабиринте поворотов, девушка шла молча и часто дышала. Было слышно, как стучали ее зубы. Неужели… это конец? Голос Марку громко отразился эхом от сырых стен:

– Стойте! – он обошел ее, остановившись. И девушка заметила массивную деревянную дверь с решетчатым окном. Мужчина толкнул ее внутрь, а сам остался стоять у входа. Илинка огляделась и в ужасе отступила в самый дальний угол. В одну из стен, на уровне чуть выше ее головы, были вбиты железные кандалы.

Ей показалось, что прошла вечность, пока она рассматривала свою темницу. Стены будто сдвигались вокруг нее, забирая последнюю надежду на спасение. Ее экзекутор не заставил себя долго ждать. Бужор с перекошенным от ярости лицом зашел внутрь. Илинка сжалась, затравленно глядя на своего палача, а он ответил ей жестоким и безжалостным взглядом и сухо прошипел, обратившись к Марку:

– Держи ее.

Крецу коротко кивнул и передал хлыст в руки старика. Девушка отпрянула от Марку, едва тот подошел ближе. Она попыталась вырваться, когда сильные пальцы сомкнулись на ее запястье:

– Что вы делаете? Не смейте! Нет, не надо… Бужор?! Вы сошли с ума? Вы сошли с ума! Ничего же не случилось! Я вернулась! Я вернулась, вы же видите! – она понимала, что любые попытки освободиться были бесполезны. Но не боль страшила девушку, а унижение, какому ее хотел подвергнуть старый безумец.

Бырцою уже порядком надоело это бессмысленное представление. Он подошел к непокорной супруге и с размаху ударил ее по лицу, разбив губы.

Илинка со стоном зажмурилась и ощутила во рту соленый привкус крови. Ее упорство было сломлено. Марку резко сцепил железные браслеты на ее запястьях, и девушка безвольно повисла, распятая на цепях лицом к стене. Бужор безжалостно разорвал на ней платье до самой поясницы, обнажив спину. Старик медлил, упивался моментом, желая оттянуть предстоящее удовольствие. Его челюсть была плотно сжата, а на губах подрагивала кривая ухмылка. Он заставит эту девку покориться ему. Он ее хозяин! Только он решает ее судьбу!

– Моя дорогая доамна… Вы не оставляете мне выбора. Мои слова для вас закон, и вы нарушили его! ТЫ ЕГО НАРУШИЛА!

И первый удар плетью был таким сильным, что девушка истошно закричала, а стены эхом застонали ей в ответ. Илинка беспомощно забилась в кандалах, когда ее спина была рассечена в кровь вторым неистовым ударом:

– НЕТ! ПРЕКРАТИТЕ! НЕ НУЖНО! БУЖОР!

Но ее крик звучал песней для него, услаждал слух, а по венам быстрее побежала кровь, вызывая ликование. Старик обрушил на нее еще удар, с каким-то диким, свирепым наслаждением глядя на то, как ее нежная белая кожа на спине вспарывается кроваво-красными длинными полосами. Девушка кричала, рыдала в голос, до умопомрачения сгорая от адской боли, которая разрывала ее тело от каждого беспощадного удара плетью. Она умоляла и проклинала изверга одновременно:

– О, ПОЖАЛУЙСТА, ХВАТИТ! МЕРЗАВЕЦ! НЕНАВИЖУ ТЕБЯ! НЕНАВИЖУ! ПОЖАЛУЙСТА ХВАТИТ! Я НЕ ВЫНЕСУ… ОСТАНОВИСЬ!

Но Бужор бил еще и еще, его хлыст уже окрасился кровью. Даже когда Илинка уже замолчала, он никак не мог остановить наказание. «Она теперь усвоит, кто ее повелитель! Эта дрянь поймет, кто тут решает, жить ей или умереть!»

И еще! Удар! Еще и снова! Перед глазами бесновавшегося Бырцоя все сплелось в единый головокружительный клубок ярости. Сырой затхлый запах, исходивший от стен, смешивался с запахом крови. И старик бил, уже не замечая того, что девушка безвольно висит на цепях, не реагируя на его выпады. Бил до тех пор, пока Марку не перехватил его руку перед очередным ударом. Бужор, на губах которого белела пена, даже зарычал, обратив к своему слуге разъяренное лицо. Но тот крепко держал его, не позволив больше ударить девушку. Голос мужчины прозвучал тихо, но уверенно:

– Достаточно, домнул. Вы убьете ее.

Бужор не ответил, глядя пустым одичавшим взглядом в глаза Марку. Он уже потерялся в реальности. Перед ним словно разверзлись врата ада, но Сатаной там был только он сам. Старик медленно отступил, посмотрев на Илинку. На ее спине не осталось ни одного живого места, не тронутого хлыстом. Ужасающие кровавые раны покрывали ее спину от шеи и до бедер. А Бырцой любовался ими, как бесценным произведением искусства. Он потянул к себе хлыст, который, скользнув по каменному полу, оставил на нем багровую дорожку. И, обратившись к Марку, Бужор вполголоса произнес:

– А теперь приведи ко мне этого щенка.

Сознание возвращалось к ней тяжело, прорываясь сквозь пелену страшной боли и дикой усталости, сковавшей все тело. Она не хотела цепляться за эти мимолетные всполохи реальности, охотно отдавая себя во власть тьмы, которая спасительно уносила ее в свою глубокую бездну. Сквозь боль она слышала, как с потолка капала вода, гулко разбиваясь о каменный пол.

Шли часы, а тишина, воцарившаяся в подземелье после того, как истерзанная девушка впала в забытье от нанесенных увечий, вновь нарушилась новыми стонами. Илинка не слышала их потому, что боль от ран, которыми была покрыта ее спина, заглушала все. Ее так и не сняли с цепей. Прикованная кандалами к стене, девушка продолжала безвольно висеть, то приходя в себя, то опять теряя сознание.

Все стихло спустя несколько часов, но безумие еще витало в воздухе, приправленное тяжелым запахом крови. Илинка очнулась, ничего не видя перед собой, и тяжко выдохнула. Она попыталась выпрямиться, но от слабости у нее ничего не вышло, а боль охватила с такой силой, что с губ ее сорвался громкий стон. Ей дико хотелось пить. От жажды пересохло в горле, а запекшаяся на губах кровь мешала открыть рот, чтобы вздохнуть. Но она даже не могла плакать. В голову Илинки стали закрадываться более губительные мысли. А что дальше? Теперь ее оставят здесь? Умирать?.. А может быть, где-то тут, за стенами, вот точно так же прикованы уже превратившиеся в скелеты… первые две доамны Бырцой. Она будет третьей… И никто никогда не узнает, что сталось с ней.

Спина болела так сильно, что девушка уже начала мечтать о скорой смерти. Безмолвие промозглого подвала нарушалось ее тягостными стонами и трудным дыханием. Но, балансируя на грани реальности, Илинка вдруг услышала какие-то звуки. Она медленно подняла голову и прислушалась. Она слышала их ранее. Она их узнала. Доамна нашла в себе остатки сил, чтобы встать на ноги и прислонилась щекой к холодной стене. Шорох был рядом… Будто кто-то метался, как зверь в клетке, а чьи-то стоны становились все громче, наполняясь большей и большей мукой. Глухой лязг цепей стал свидетельством того, что не одна она была здесь пленницей. Девушка прошептала:

– Янко?..

5 глава

(Отрывки из дневника Бужора Бырцоя)

…Сегодня умер Дорел. Это случилось после полуночи, я еще не спал, когда услышал, как истошно начала кричать Шофранка. Дорел мертв. Конец всему. Все года потрачены впустую, все мои знания обратятся в прах, как и я сам, когда смерть заключит меня в свои зловонные объятия. Я не могу описать своего состояния. В глазах меркнет, я будто гнию изнутри.

Как это могло случиться, как?! КАК я просчитался?! Как я не смог узреть ошибки! Нет… Нет, моей вины в том нет, это все он! Это все он виноват! Слабак, ничтожество, поганое отродье, загубившее мне всю жизнь! Его мать сводит меня с ума. Она не дает мне похоронить его. Она не выходит из его спальни и не подпускает никого к мертвому телу. Безумная женщина! И это она будет говорить мне, что я безумен. Только из-за того, что она делает это со мной…

Я не могу остановиться, я не могу прекратить. Я не могу убить себя… Нет! Выродок! Вонючий выродок! Труп! Вместо сына труп! И я буду трупом. Я буду мертвецом…