Вендетта, или История одного отверженного - Мария Корелли

Король поднял руку в командном жесте, небольшая толпа расступилась перед ним, и он вошел внутрь убогой лачуги, где лежало тело, ставшее причиной спора. Слуги последовали за ним, и я тоже занял угол у самой двери. Открывшаяся сцена была так ужасна, что мало кто мог бы равнодушно смотреть на нее; сам Хумберто, Король Италии, обнажил голову и остановился в молчании. На бедной убогой кровати лежало тело девушки в самом расцвете юности, еще нетронутое следами разрушающей смерти, которая уже унесла ее душу. Ее можно было принять за спящую, если бы не окоченевшие руки и ноги и не восковая бледность ее лица. Прямо поперек ее тела, почти закрывая его собою, лежал человек, словно упавший здесь бездыханно. Он и впрямь мог быть уже мертв, несмотря на то, что его тело все еще выказывало признаки жизни. Его руки крепко сомкнулись на безжизненном теле девушки, лицо скрывалось на ее холодной груди, которая больше никогда не ответит на его нежность. Прямой солнечный луч пробивался через окно, освещая всю эту сцену внутри маленькой темной комнатки: два распростертых тела на кровати, прямую фигуру сострадающего короля и тревожные лица небольшой толпы людей, стоявших вокруг него.

«Видите, вот так он и лежит с прошлой ночи, когда она умерла! – прошептала женщина, которая прежде говорила. – Его руки держат крепко, словно железный обруч, – мы не можем даже разжать пальцы!»

Король подошел. Он тронул плечо несчастного влюбленного. Его голос, исполненный удивительной мягкости, прозвучал в ушах слышавших его людей, как ноты чарующей музыки: «Сын мой!»

Ответа не было. Женщины, тронутые вкрадчивым тоном короля, начали всхлипывать, и даже мужчины обронили несколько слезинок. Монарх заговорил снова: «Сын мой! Я твой король. Ты не поприветствуешь меня?»

Мужчина поднял голову с груди тела любимой девушки и удивленно воззрился на короля. Его измученное лицо, запутанные волосы и дикие глаза производили впечатление, словно он долго блуждал в лабиринте ужасных видений, от которых не было никакого спасения, кроме самоубийства.

«Вашу руку, молодой человек!» – кратко сказал монарх тоном главнокомандующего армии.

Очень медленно и неохотно, как будто его вынуждало к действию какое-то странное магнетическое влияние, которому не было власти противостоять, он отнял правую руку от мертвого тела, которое сжимал так неуступчиво, и протянул ее, подчиняясь своему повелителю. Хумберто крепко пожал ее и удержал на мгновение, сказав бедняге уверенно и просто:

«Любовь не знает смерти, друг мой!»

Глаза молодого человека встретились с его, застывший рот смягчился и, неистово вырвав свою руку, он разразился страстным плачем. Хумберто сразу же обхватил его и с помощью своих слуг оторвал от кровати и увел подальше, словно послушного ребенка, хотя и продолжавшего судорожно рыдать на ходу. Прорвавшиеся слезы спасли его разум и, вероятно, его жизнь. Восторженные аплодисменты приветствовали доброго короля, когда он прошел через небольшую толпу людей, которые стали свидетелями всего происшедшего. Поприветствовав их кратким спокойным поклоном, он покинул дом и подал знак гробовщикам, которые все еще ждали снаружи, что они теперь могли выполнить свой печальный долг. Король тогда пошел дальше по городу, сопровождаемый такими сердечными благословениями и похвалами, какие не смог бы заслужить даже величайший завоеватель, вернувшийся с победой из сотни сражений. Я провожал его фигуру взглядом до тех пор, пока он не скрылся из виду. Я почувствовал прилив сил от одного только присутствия этого героя, человека, который действительно был королем до мозга костей. И сам я был дворянином королевских кровей, находился под властью патрона, которого мало кто мог превзойти в мудрости и здравомыслии. Однако такие же дворяне, как и я, прилагают руку к свержению достойного монарха, объявляя его тираном, будь он хоть сто раз коронован до этого!

Поистине мало правителей похожи на Хумберто, Короля Италии! Даже сейчас, когда я вспоминаю о нем после всех страданий, мое сердце наполняется теплом, а его образ предстает высшим воплощением той Благотворной Силы, что окружает себя чистым светом бескорыстного совершенства. Он был истинным солнцем Италии, воплощением справедливости, его лицо улыбается сладкой улыбкой самых счастливых и возвышенных дней этой страны. Тех дней, когда ее дети были великими просто потому, что они были искренними и усердными.

Главная ошибка современных людей заключается в том, что мы не прилагаем сердца к тому, что делаем. Мы редко любим нашу работу за сам ее процесс. Мы выполняем ее исключительно ради тех материальных благ, которые за нее получаем. И здесь кроется причина всех неудач. Даже друзья не станут помогать друг другу, если не смогут извлечь из этого собственную выгоду: верность нынче является исключением из правил, а искренних друзей считают слабыми глупцами.

Как только король исчез из виду, я также покинул сцену произошедшей трагедии. У меня появилось намерение заглянуть в небольшую таверну, куда меня принесли заболевшим. После недолгих поисков я нашел ее. Дверь была открыта. Я заметил толстого владельца Пьетро, натиравшего свои стаканы, будто он никогда и не прекращал этой работы. И здесь же, в том же углу стояла деревянная скамья, на которой я лежал и, как считали, умер. Я зашел внутрь. Хозяин поднял глаза и поприветствовал меня. Я возвратил приветствие и заказал кофе с булочкой. Сидя беззаботно за одним из маленьких столиков, я развернул газету, пока он суетился в поспешности, чтобы обслужить меня. Протирая чашку и блюдце для меня, он сказал, оживленно:

«Вы прибыли из долгого плавания, друг мой? Удачная рыбалка?»

На секунду я смутился и не знал, что ответить, но затем призвал свое остроумие на помощь и кивнул положительно.

«А у вас как дела? – сказал я весело. – Что там с холерой?»

Хозяин печально покачал головой.

«О, святой Иосиф! Не говорите мне о ней. Люди мрут как мухи. Вот только вчера, – кто бы мог подумать!»

И он глубоко вздохнул, когда наливал горячий кофе, и покачал головой еще более жалостно, чем до этого.

«Что? Что случилось вчера? – спросил я, хотя и отлично знал, что он мне сейчас расскажет. – Я в Неаполе незнакомец и совсем не знаю новостей».

Вспотевший Пьетро положил свой толстый большой палец на мраморную столешницу и тем самым выказал задумчивость.

«Вы никогда не слышали о богатом графе Романи?» – спросил он.

Я отрицательно покачал головой, опустив взгляд в чашку с кофе.

«А, ну что ж! – продолжил он. – Это уже не важно – ведь его больше нет в живых. Все кончено! Но он был богат, как король, и говорят, что сами святые спустились вниз забрать его душу. Преподобный Чиприано Бенедиктинец принес его сюда вчера утром, пораженного чумой, и через пять часов он был уже мертв, – здесь владелец таверны поймал комара и убил его. – Ах! Так же мертв, как и это насекомое! Да, он лежал вот на этой самой скамье перед вами. Похоронили его еще до заката. Это было как дурной сон!»

Я изо всех сил притворялся полностью увлеченным разрезанием хлеба и масла.

«Не нахожу ничего особенного в этом случае, – сказал я безразлично. – То, что он был богат, еще ничего не значит: и богатые, и бедные одинаково умирают».

«И это – правда, чистая правда, – закивал Пьетро, – и все богатство преподобного Чиприано не спасло его».

Я замер, но быстро овладел собой.

«Что вы хотите этим сказать? – спросил я как можно более беспечно. – Вы говорите о каком-то святом?»

«Ну, если он не был канонизирован в святые, то, несомненно, этого заслуживает, – последовал ответ. – Я говорю о преподобном святом отце Бенедиктинце, который принес сюда умирающего графа Романи. Он не знал тогда, что Господь очень скоро приберет и его самого».

Я почувствовал, что задыхаюсь.

«Он что, умер?» – воскликнул я тогда.

«Умер как мученик! – отвечал Пьетро. – Он заразился чумой, полагаю, от графа, так как оставался при нем до самого конца. О, он еще сбрызгивал святой водой его тело и положил свой собственный серебряный крест в его гроб. Затем он отправился на Виллу Романи, взяв с собой личные вещи графа: часы, кольцо, портсигар. Он не мог оставаться спокойным, пока не передал все это молодой графине и не рассказал ей о смерти мужа».

«Бедная моя Нина!» – подумал я. И затем спросил с праздным любопытством: «Она, должно быть, страшно опечалилась?»

«Откуда мне знать? – ответил хозяин, пожимая большими плечами. – Преподобный отец ничего не сказал, кроме того, что она упала в обморок. Но что из этого? Женщины от всего падают в обморок: и от трупа, и от мыши. Как я сказал, отец Чиприано был на похоронах графа и не успел еще вернуться оттуда, как уже занемог от болезни. И этим утром он умер в монастыре, пусть душа его покоится с миром! Я услышал эту новость только час назад. Ах! Он был святым человеком! Он пообещал мне теплый уголок в Раю, и я знаю, он сдержит свое слово так же верно, как сам Святой Петр».