Вендетта, или История одного отверженного - Мария Корелли

«Что за штука, что за штука эта память! – он пробормотал. – Чудно, чудно! Знаете, я помнил все это и позабыл о вас! Но я знаю, чего вы хотите – костюм. Да, вам он очень нужен, а мне так же сильно нужны деньги. Ха, ха! И вам не нравится прекрасное пальто милорда Инглезе! Нет, нет! Я понимаю. Я найду вам что-нибудь, терпение, терпение!»

И он начал рыться среди множества вещей, которые были свалены в запутанную кучу в задней части магазина. Во время этого действа он выглядел столь изможденным и мрачным, что напомнил мне старого стервятника, наклоняющегося к падали, и все же было в нем также что-то жалкое. В некотором смысле я его пожалел: бедный слабоумный негодяй, чья жизнь исполнена такой злобой и горечью. Какая разная судьба была у нас с ним, думал я. Я пережил лишь одну короткую ночь мучений, каким же пустяком она выглядела по сравнению с его ежечасным раскаянием и страданием! Он ненавидел Нину за невнимательность. Несомненно, она была не единственной женщиной, существование которой раздражало его, вероятно, он был во вражде со всеми женщинами. Я наблюдал за ним с жалостью, когда он копался среди старой одежды, которая составляла весь его товар, и задавался вопросом, почему Смерть, не щадившая самых сильных людей в городе, таким безжалостным образом обходит стороной этого несчастного страдальца, для которого могила, конечно, стала бы самым желанным приютом. Наконец он обернулся с ликующим жестом.

«Нашел! – закричал он. – Эта вещь вам прекрасно подойдет. Вы случайно не добытчик кораллов? Вам понравится одежда рыбака. Вот она: красный пояс, шляпа – и все в отличном состоянии! Тот, кто носил это, был примерно вашего роста, так что на вас прекрасно сядет, и вы только посмотрите! Чумы здесь больше нет: море полностью смыло ее, и даже пахнет песком и водорослями».

Он расстелил грубую одежду передо мной. Я поглядел на нее безразлично.

«А бывший ее владелец тоже убил свою жену?» – поинтересовался я с милой улыбкой.

Старый тряпичник покачал головой и показал растопыренными пальцами знак полнейшего презрения.

«Только не он! Он был дураком. Убил самого себя».

«Как это произошло? Случайно или умышленно?»

«Хе! Хе! Он прекрасно знал, что делал. Это случилось всего пару месяцев назад. Он покончил с собой по милости одной черноглазой смуглянки, которая живет, здравствует и смеется все дни напролет в верховьях Сорретно. Парень отлучался в долгое плавание, привез ей в подарок жемчужные ожерелья и коралловые заколки для волос. Она обещала выйти за него замуж. Не успел он еще высадиться на пристань, как уже предложил ей свои подарки. Но она возвратила их обратно, сказав, что он ей наскучил. Просто надоел и все. Тогда он попытался образумить ее, но девушка разъярилась, как тигровая кошка. А я стоял среди небольшой толпы на набережной, наблюдая всю эту сцену. Ее черные глаза сверкали, она запечатала свой поцелуй на его щеке, ее грудь вздымалась так высоко, что, казалось, готова была разорвать корсет. Эта девка была всего лишь рыночной торговкой, а вела себя, словно королева. „Я от тебя устала! – говорила она. – Пошел прочь! Не желаю тебя больше видеть!“ Он был высоким и прекрасно сложенным, сильным малым, однако заколебался и побледнел, губы его задрожали. И, опустив голову, прежде чем кто-либо успел остановить его, он сиганул в воду прямо с помоста, и волны сомкнулись над ним, потому что он даже не пытался плыть. Он камнем пошел ко дну. А на следующий день его тело вынесло на берег, и я купил его одежду за два франка. Ну, а вам продаю за четыре».

«А что сталось с девчонкой?» – спросил я.

«О, она смеялась весь день, говорю вам. У нее каждую неделю новый любовник. Такая не станет переживать».

Я вытащил кошелек: «Беру этот костюм. Вы просите четыре франка, а я дам вам шесть, но за эти два дополнительных вы покажете мне укромный уголок, где я смог бы переодеться».

«Да, да, конечно! – старик даже весь задрожал при виде серебра, которое я для него отсчитал и положил на протянутую ладонь. – Все что угодно ради благородного путешественника! Вот комнатка, где я сплю: маленькая, зато здесь есть зеркало – ее зеркало – единственная память о ней, проходите!»

И он заторопился вперед, спотыкаясь и цепляясь за беспорядочные кучи одежды, разбросанные по всем углам, затем открыл маленькую дверь, которая была, казалось, вырезана в стене и привел меня в помещение вроде стенного шкафа с ужасным запахом, предоставив в мое распоряжение убогую кровать и один сломанный стул. Маленькое квадратное окошко пропускало достаточно света, чтобы осмотреть всю обстановку, а рядом с ним висело зеркало, бывшее когда-то красивым, обрамленное в старую серебряную раму немалой стоимости, однако на свое отражение я не осмелился взглянуть в тот момент. Старик показал мне с некоторой гордостью, что дверь в это узкое логово запиралась изнутри.

«Я сделал ключ и сам установил замок, – сказал он. – Смотрите, как красиво и надежно получилось! Да, я отлично знал свое дело – торговлю – до того самого утра, когда обнаружил ее в объятиях венецианского певца. После этого я позабыл все, что раньше знал, оно просто ушло от меня, и я так никогда и не понял почему. Вот ваш рыбацкий костюм. Переодевайтесь не спеша, закройте дверь, – вся комната к вашим услугам».

И старик оставил меня одного, кивнув несколько раз, изображая дружелюбие. Я последовал его совету и сразу же заперся. После этого я медленно подошел к зеркалу, висевшему на стене, и посмотрел на свое собственное отражение. Горькая острая боль пронзила меня. Глаз у торговца был верный, он сказал правду. Я выглядел стариком! Даже двадцать лет тяжелых страданий вряд ли изменили бы меня столь ужасным образом. Болезнь иссушила мое лицо и оставила на нем отметины сильной боли, мои глаза глубоко ввалились, и в то же время некая живость их выражения свидетельствовала о пережитых мною в склепе ужасах; мою голову теперь венчали белоснежно-седые волосы. Я теперь понял причину испуга того человека, который продал мне виноград на дороге этим утром. Мой вид был способен напугать любого. Да я и сам едва узнавал себя! Признают ли меня жена и друг Гуидо? Я в этом сомневался. И эта мысль так больно уколола меня, что слезы подступили к глазам, но я поспешно их отер.

«Фи на вас, Фабио! Будьте же мужчиной! – сказал я сам себе сердито. – Какая разница, в самом деле, черные ли волосы или белые? Кому какое дело до лица, если сердце осталось прежним? На мгновение, возможно, наша любовь померкнет от моего вида, но когда Нина узнает обо всех моих страданиях, не стану ли я тогда ей дороже, чем когда-либо? Одно ее нежное объятие с лихвой компенсирует все прошлые муки и вновь омолодит меня».

И, таким образом подбадривая свой упавший дух, я быстро облачился в костюм неаполитанского рыбака. Брюки оказались очень свободными и имели два огромных кармана, очень удачно пригодившиеся для того, чтобы сложить туда все сокровища. Когда мой поспешный туалет был завершен, я бросил еще один взгляд на зеркало, на сей раз с полуулыбкой. Действительно, я сильно изменился, но, тем не менее, я выглядел не так уж плохо. Яркий рыбацкий костюм отлично подошел мне, алая шляпа небрежно сидела на белоснежных локонах, которые плотно прикрывали мой лоб, и ожидание счастья скорой встречи придавало часть бывшего блеска моим запавшим глазам. Кроме того, я знал, что не останусь надолго в этом измученном жалком виде. Отдых и возможно даже перемена обстановки, несомненно, вернут округлость и свежесть моему лицу, и даже мои побелевшие волосы возвратят свой первозданный оттенок. Но что если они так и останутся седыми? Что ж, найдутся и те, кто оценит столь специфический контраст между лицом молодого человека и волосами старика.

Переодевшись, я открыл дверь душной комнатушки и позвал старого скрягу. Он подошел, как всегда согнувшись, но затем поднял глаза и воскликнул в восхищении.

«О пресвятая Мадонна! Вы просто красавчик, красавчик! О святой Иосиф! Такой широкоплечий и сильный! Немножко, чуточку вы, конечно, староваты, но вы были очень сильным в молодости».

Полушутя, чтобы посмеяться над его замечанием о мужественности, я закатал рукав рубашки, небрежно говоря:

«Что касается силы, то небольшая ее часть все еще со мной».

Он уставился, положив желтые пальцы на мою обнаженную руку с интересом и удивлением, словно вампир, и ощупал мои мышцы с ребяческим, почти плаксивым восхищением.

«Великолепно, великолепно! Как железная, вы только посмотрите! Да вы легко убьете любого. Ах, и я был таким же сильным когда-то. Я отлично умел обращаться с мечом. Хорошим клинком я мог разрезать семикратно сложенный шелк с одного удара, да так, что ни одна нить не выскочит наружу. Да, так же легко, как масло. Вы тоже могли бы сделать это, если бы захотели. Это умение зависит от руки, от сильной руки, которая убивает одним ударом».