Чужая весна - Вера Булич

IX. «Ты мне прислала в конверте…»

Ты мне прислала в конвертеС юга завядший цветок.Разве подумать о смерти,Благоуханный, он мог?

Юность живет, мечтая,Ей ли испытывать страх!Кружится пыль золотаяВ нетерпеливых глазах,Радостно носится стаяВ солнечных облаках.

Кто сосчитает на свете,Много ль счастливых минут…Сердцем доверчивы детиСчастья огромного ждут.

X. «Счастье тебя обмануло…»

Счастье тебя обмануло.Счастье лишь раз, тайкомВ сердце твое пахнулоРозовым ветерком.

Все изменилось в миреРадужное забытье.Выросло глубже и ширеРобкое сердце твое.

Море шумело у мола:Счастье навеки дано!..Ветер врывался веселыйС набережной в окно.

В темной лиственной чащеВетра теряется след,Только с ветки дрожащейНежный осыпался цвет

Прячась за радужной дымкойИ повинуясь судьбе,Крадучись, невидимкойГоре вошло к тебе.

Море, как Шехерезада,Длинный вело рассказ.Тысячной сказкой надоСтрашный отсрочить приказ.

Тысяча первою сказкойВ гавани пела труба,И торопила с развязкойНетерпеливо судьба.

XI. «Маленькая танцовщица…»

Маленькая танцовщицаВ душном ночном кабачке.Мечется в клетке птица,Бьется в испуге, в тоске.

Тонкие детские рукиПодняты над головой.Тусклая дымка скукиВзгляд затенила живой.

Север…Как это далеко!Гости зовут к столу.Дикую песню востокаКто-то поет в углу.

Резко звенят стаканы.Слезы, как звезды, сквозь тьму.Северные туманыТают в табачном дыму.

Тихая белая птицаВыпорхнула в окно.Маленькая танцовщица,В доме твоем темно.

_____________

Воздух горячий и синий,Жесткий библейский песок,Маленький холмик в пустынеИ одинокий венок.

II. Бурелом

У окна

Ночная птица в зарослях выводитКороткие спадающие гаммы.Пастельный месяц из-за клена всходит.Мир заключен в оконный вырез рамы.

…На полюсе справляют новосельеЗимовщики на плавающей льдине.Туристы с корабельного похмельяБредут гурьбою к праздничной витрине.

От канонад в Мадриде на собореОбрушился карниз витиеватый.И черная гроза готовит вскореОгромные громoвые раскаты.

А тут все то же: зелень, глушь, прохлада…Замолкла птица, друга не найдя.На высохших мучных дорожках садаВдруг зарябили капельки дождя.

«Все то же творится на свете…»

Все то же творится на светеПод знаком живой новизны.Рождаются новые детиДля нового смерча войны.

Вошла победителем в городВ урочное время весна  —И лед в заливе распорот,И блещет на солнце волна.

А в сумраке лабораторий,В глухой кабинетной ночи,Мечтая о вольном просторе,Смертельные зреют лучи.

Где стаи крылатых пилотовПути пролагали свои  —Громоздкий обоз самолетовНаезживает колеи

И вот прорываются страсти,Колеблются троны, венцы…Толкуют об ЕкклезиастеПресыщенные мудрецы.

Ничто под луной не ново,И ветер вернется домой  —К зиянию места пустого,Покрытого тусклой золой.

Суровая зима. 1939–1940

Inter arma silent musae

I. «Не называя даже словом…»

Не называя даже словом,Но помня, что идет она,Что жизнь едва защищенаСлучайным и неверным кровом…

Предчувствуя, как рухнут стеныНепрочных городских квартир,Как, искаженный, дрогнет мирОт налетевшей перемены  —

Пересмотреть, пересчитатьВсе призрачное достоянье,На письменном столе прибрать,Крестом перечеркнув названье,Закрыть ненужную тетрадь.

Теперь изнемогай от груза,Терпи, душа, глуха, темна…Пока не кончится война,Обречена молчанью муза.

II. «В убежища, подвалы, склепы, щели…»

В убежища, подвалы, склепы, щелиЗагнали жизнь, под своды крепких стен,Чтоб слушать гул орудий, вой шрапнелиИ дикие стенания сирен.

Запуганным ребенком бродит Муза,Лепечет встречным что-то про свое…Но нищая сиротка всем обузаНе до того теперь, не до нее.

Играть в солдатики любили дети,У взрослых же игра совсем не та.Все нежное, все светлое на свете,Заволокла густая темнота.

И в грохоте, захлебываясь дымом,Все глубже уходя в глухую тьму,Кто вспомнит о видении незримом,О голосе, неслышном никому!

III. «Cирены — исступленные кликуши…»

Cирены — исступленные кликуши —Опять вещают городу беду.Дрожащие испуганные душиТеснятся под землею, как в аду.

И Муза просит жалобно отсрочки,Еще дыхания, еще пути,Чтобы колеблемые бурей строчки,Не разроняв, сложить и донести.

К чему, к чему! Судьбою безымянной,Солдатскою судьбой награждены,Мы все равно в пучине ураганнойИзчезнуть без следа обречены.

IV. «Присядем, Муза, у огня…»

Присядем, Муза, у огня,У жаркой деревенской печки.Не для тебя, не для меняГорят рождественские свечки.

Из милости в чужом углуМы приютились втихомолку.Ты смотришь в печку, на золу,Я вспоминаю нашу елку.

…Мой дом покинутый далек,В нем тьма ютится нежилая.Взойду ли снова на порог,Родные тени обнимая?

Нет, все сметет, сожжет война…А ты молчишь, устав с дороги.По радио плывет волнаСкрипичной праздничной тревоги.

Как потонувшей жизни зов,Как голос из другого мира —Над мертвым холодом снеговЗвенит нетронутая лира.

Звенит над нашей нищетой,Над нашею судьбой суровой…А ты молчишь. И голос твойЕдва ли я услышу снова.

V. «Сорок градусов мороза…»

Сорок градусов мороза,Солнца тусклый красный свет.В небе длится бомбовозаСеребристый узкий след.

Тело словно невесомо,Льдинки стынут на глазах.Далеко с тобой от домаМы затеряны в снегах.

Вновь летит стальная стая,Нарастает грозный гуд.Елок чаща снеговаяДаст нам временный приют.

Муза чуть повеселела:Пламень солнца так хорош!Но пронизывает телоЛедяной истомой дрожь.

Будет, Муза, вечер снова,Будет печки пышный жар,От кофейника большогоЛиловатый теплый пар.

И в синеющем квадрате,Сквозь причудливые льдыМы увидим на закатеДве огромные звезды.

От заката огневогоЗаалеет снежный наст…Будет, Муза, вечер снова,Если Бог нам вечер даст.

VI. «Все небо в огненных всполохах…»