Чужая весна - Вера Булич

Розовый воздух

Прошумела в небе эскадрилья,На рассвете пробудив от сна,И опять лишь ласточкины крылья,Облака, заря и тишина.

Как чудесно, выйдя из подвала,Подойти к высокому окну,Окунуться в воздух небывалый,В тепло-розовую тишину.

Спят дома, и улицы — пустые,Пахнет медом липовый бульвар.Так глубоко я дышу впервыеИ благословляю утра дар.

Много раз в подвал сбежим сегодня,Просчитав площадки этажей…Но запомню этот дар Господний,Всех даров чудесней и свежей.

Лишь одно для сердца непонятно,Что над черным бедствием войныРозлит этот воздух благодатныйРозово-медовой тишины.

Гроза

Я слушаю. Полночь глухая.Июльская полночь душна.Тяжелой стопою шагая,Над городом бродит война.

Стрельба из зенитных орудий?Воздушной ли мины разрыв?Что в этом прерывистом гудеТревожит, в ночи разбудив?

Над улицей ветер свободныйПрохладную гонит струюИ голос иной, благородныйЯ в грохоте вдруг узнаю.

Не злоба людских измышленийСтальным прорицает жерлом, —Из душных июльских томленийЯвился торжественный гром.

Гремит первородным раскатом,Слепит полыханьем глаза,Потопом сбегает по скатамНебесного гнева гроза.

Отмщенье и воздаянье.А души грешны и слабы…О если б услышать взываньеАрхангела грозной трубы!

Война

Разгром. Развалины и трупы,Осколки стекол, сажа, кровь.Слова беспомощны и тупы,Бессильна кроткая любовь.

Угрюмый ветер волком рыщетСреди истоптанных полей.Необозримые кладбища,Постукиванье костылей.

С какой мольбой, с какой тоскоюО том, чтобы предотвратить! —Нельзя оторванной рукоюСвой лоб и грудь перекрестить.

И плена злое униженье —На раны брошенная соль,И смерти страшное виденье,Неутихающая боль.

…Как ночь текла в застывшем взгляде,Как выл на пепелище пес,Как снежный ветер трогал прядиОбмерзших неживых волос.

Папироса «Беломорканал»

Папироса «Беломорканал»Фабрики табачной в Ленинграде.…Политрук сражен был наповалФинской пулею в лесной засаде.

Ароматен тихий теплый дымРусской папиросы политрука.Политрук был молод и любим,Но внезапно грянула разлука.

Русских женщин красота нежна,Любовались финны-офицеры.«Другу и товарищу» — одна,А другая — «от невесты Веры».

Замело метелью бугорок,Бродит ветер по лесным могилам.…Серый пепел, тающий дымок…

Звали политрука Михаилом.

Радуница

Как весенние снега сквозные,Облака уходят от земли.Из могил подснежники лесныеСиними глазами расцвели.

По кустарникам запели птицы,Мхов намокших зеленеет плющ.В сумерках туман густой клубится,Реют сонмы отлетевших душ.

Воздух вечереющий печален.Душ скитальческих восходит зовОт полей сражений, от развалин,От израненных в боях лесов.

Это их в тумане колыханьяНад деревьями чужой весны,Это их иссякшие дыханья,Недоснившиеся в жизни сны.

В скорбный день молитвы поминальнойОт ушедших в землю от земли,Радуница, радостью пасхальнойДуши неотпетых утоли.

Скатуден

С.А. Ритгенбергу

Ночами черен и безлюден— Собор, казармы тюрьма,Над ними зим военных тьма —Угрюмый, сумрачный Скатуден.

За доком стынут трубы суден,Пустая улица нема,Безжизненные спят дома,И сон из башни непробуден.

Но вот вздымаясь выше, выше,Прорвав засаду плотных туч,С лучом скрестился в небе луч,

И отблеск падает на крышиПрозрачною голубизной:Прожекторов дозор ночной.

«Достойно начинай свой день…»

Э.П. Вилькен

Достойно начинай свой деньМолитвою, трудом, молчаньем.Все гуще роковая теньНад нашим трепетным дыханьем.

Как нежен розовый закат!Как чист прекрасный голос Музы!Внимай! — но душу тяготятЗемные горести и грузы.

И от разрушенных домов,Из черноты разбитых оконВсе явственнее слышен зовОдолевающего рока.

Благослови короткий день,Хоть он потрачен был напрасно,И обернись, вступая в тень:Заря прозрачна и прекрасна.

Во сне

Ослепший месяц выйдет на поля,Но луч в глазах не встретит отраженья.Оглохший ветер ветки рощ качнет,Но шелест нежный не коснется слуха…Цвети, цвети, печальная земля,Цветами скрой следы уничтоженья!…Дорогой тайной сон меня ведет,Шуршит бурьян заброшенно и сухо.

А мы здесь прежде жили наяву.Мы радугу видали после грома,Слыхали птиц и трогали траву,Дышали воздухом родного дома.

Как тускло и беззвучно все во сне!Как призрачны приснившиеся вещи!Мы ничего из сна не унесем,Не оживим теней своим дыханьем.Шуршит бурьян…И снова шум извнеИ пробужденья полумрак зловещий.— В чужих домах мы тенью промелькнемИ не наполним их воспоминаньем.

Бурелом

Простая жизнь. Свой домик у воды,Цветы и грядки с изобильем ягод,Осенних яблонь сочные плодыИ в зимней кладовой припасы на год.

Мечты, мечты… Не время строить дом,Искать благополучия земного.Мы — сброшенный на землю бурелом,К родным корням не прирасти нам снова.

Броди, душа, по миру сиротой,И в дом чужой ты заходи с опаской,Чужой не обольщайся теплотой,К земным вещам не прикасайся с лаской.

Броди, душа, и в дождь, и в снег, и в пыль,Но береги остатки достоянья:Свой крест, истертую суму, костыльИ горькие до слез воспоминанья.

Вещи

Шероховаты, жестки и строптивы —И ни одна из тех вещей домашнихРучной не станет, вечная вражда!Весь день проходит в спешке суетливой,Уж луч заката нежится на башнях,Вот между крыш колышется звезда —

Не сломлено вещей сопротивленье.Еще они украдкой строят козниИ время рвут в клочки, как полотно.…Есть в глубине подводное теченье,Его не видно. Час бессонный позднийСмыкает шторой лунное окно.

И с каждым днем тоска глухая резче,Громоздкий мир теснит, сплошной запрудой,Со всех сторон стоит он начеку.О дар! — преображать земные вещиС их тяжестью, с их оболочкой грубойВ прозрачную и легкую строку!

«Не обольщенье, нет! Настала зрелость…»