Хождение по углям - Аполлинария Михайлова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Анаис не нашлась ничего ответить, просто допила квас и вдруг вспомнила, зачем она сюда в первую очередь зашла:
— Я хотела попросить Вас принести две палки, которые Рогги носит с собой на наши тренировки. Я знаю, что они всегда были у него…
— Да, конечно-конечно, — засуетилась женщина. — Только спину щемит, посмотри там, на чердачке. И возьми кусочек хлеба, дай домовому, а то я вечно про него в суматохе забываю.
Анаис отломила хлебушка и заглянула на чердак: там был жуткий бардак, а в углу сидел маленький, с кисть руки, лысенький старичок с бородкой, скрестивший свои ручки на груди. Он посмотрел на Анаис злобным взглядом и, приняв от нее хлеб, грубо прокаркал:
— Ах, ты ж, с*ка мелкая! Я днями голодаю, а ты мне какой-то жалкий хлеб кидаешь! Спасибо большое, что не плесневелый хотя бы, шваль ты рыжая!
Анаис удивилась и не на шутку испугалась. Таких грубых домовых она никогда не встречала и даже не подозревала о существовании таковых. В ее понимании все домовые — добрые, милые и благодарные существа, помогающие по хозяйству. Этот домовой готов был ее прикончить за кусок хлеба. Она быстренько достала палки и вылезла из чердака.
— Сильно ругался? — озабоченно спросила женщина.
— Эээээ…
— Значит, сильно, — печально подытожила она. — Прости, пожалуйста, за Аркашку! Я сама виновата в его поведении, все время забываю его покормить, хотя и понимаю, что так нельзя. Так и в злыдня превратится.
— Я, наверное, пойду, — неуверенно проговорила Анаис. — Мне тренироваться нужно.
— Заходи, Анаис, я всегда тебе буду рада, — улыбнулась женщина.
На выходе Анька поняла, что забыла спросить ее имя.
— Прасковья меня зовут. Но ты можешь меня звать и матушкой. Приходи только ко мне почаще, пожалуйста, здесь так одиноко и пусто.
Глава VII
Удивительно, как неожиданное событие может перевернуть быт и жизнь простого человека. Совсем недавно еще задорные и энергичные ольховчанки обменивались свежими сплетнями о том, как одного обалдуя застукали абсолютно нагим на сеновале с чьей-то дочкой и, как ее батька бегал по всей деревне с угрозами высечь из распущенной барышни всю дурь; сейчас же они со скорбным видом рассказывают друг другу байки, как они своими глазами видели летящую сквозь вьюгу и метель на вороном коне женщину, одетую явно не по погоде. Местные давно признали в ней Черную Мару, предрекающую страдания, страшные болезни, сильные морозы, кровопролитные длительные войны и смерть. Несмотря на это оставшиеся в деревне жители, большая часть которых состояла из баб, совсем дремучих дедов, младых девиц и мальчишек, продолжали вести свой быт и хозяйство, как ни в чем не бывало.
Анаис, отвыкшая от прежней компании парней-ровесников, вынуждена была от нечего делать вернуться к их играм и забавам. Однако она все чаще начинала понимать, почему она так резво согласилась заниматься с Роггвером уроками боевого искусства. С мальчишками ей было банально скучно. Играла и разговаривала она с ними без особого энтузиазма. Начиналась пора ее взросления…
Зато с большим азартом она тренировалась, вставая по привычке по утру с петухами, только вместо своего учителя, она лупила палками замерзшие березки, с каждым ударом которые порошили Анаис с ног до головы мягким снегом. Здесь наедине с самой собой и несчастными избитыми ею деревьями Анька, не стесняясь, выполняла пируэты, сальто, быстрые кувырки, различные яростные атаки… Она билась в поте лица, будто бы не на жизнь, а на смерть, не щадя ни себя, ни березок, у которых после Анькиных тренировок слетел порядочный верхний пласт коры. Со своих беспощадных «битв» Анаис возвращалась вся мокрая от пота и снега и растрепанная, но весьма довольная собой. Рогги бы ею гордился. Может быть, даже похвалил бы.
* * *
— Давным-давно, еще в те времена, когда не родились наши деды и прадеды, все существовавшее было разделено на два мира — Правь и Навь. Мир Прави населяли птицы, змеи, высшие существа, ангелы: алконосты и сирины. Это было поистине чудесное место! Вечнозеленые летние сады, кристально чистые озера, изобилие вкусной, разнообразной пищи… В тех местах не было места ни мукам, ни страданиям, ни потребностям в чем-либо. Владыкой Прави считался Зрящий, а его преемницей — Мара Черная, которая также властвовала и миром Нави. Точнее сказать, Навью правил идеальный порядок, ничто, а Маре было наказано поддерживать уклад Нави и следить, чтобы никто туда никогда не попал.
Жили все они в мире и спокойствии, не зная ни тревог, ни проблем, отчего Зрящему в какой-то прекрасный момент наскучило такое житие. Взбрело ему в голову, значит, создать по своему образу и подобию низшее существо, человека, и назвал Зрящий его Иваном. Однако в Прави Первого человека никто не воспринимал всерьез; даже Создатель относился к нему, как к малому дитя. Стало Ивану скучно и попросил он себе существо, к которому бы он относился так же снисходительно и несерьезно, как и к нему относятся жители Прави. И создал Зрящий женщину…
Рассказ Никиты заглушил громкий злой смех сидящих вокруг него мальчишек, которые все разом ехидно посмотрели на примостившуюся с краю Анаис. Та в свою очередь подняла голову в сторону неба, словно, совсем не замечая их усмешек.
— … и назвал ее Марьей. Зажил Иван счастливо и не знал забот. Горделиво гулял он со своей названной женой по садам Прави, изучая ее просторы. Им было позволено делать все, что их душе будет угодно, кушать плоды, которые им понравятся. Отведать нельзя было только Плод Прозрения, висящий на Древе Познания, охраняемого птицей Алконост. Однако Марья ослушалась запрета и, вкусив плод, увидела выход из Прави. Ей давным-давно наскучило бесконечно бродить по садам, а потому привела она Ивана к тому Древу и заставила ослушаться запрета Зрящего и вкусить Плод Прозрения. И ушли Иван да Марья из Прави. Как Вы уже, наверняка, догадались, попали они в мир Нави, царство идеального порядка. Зрящий узрел
