Хождение по углям - Аполлинария Михайлова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
С момента создания Яви птицы, некогда населявшие сады Прави, перебрались в этот мир и улетают обратно с наступлением зимы в страхе перед появлением Мары.
— Все беды от баб, — зло заключил Авис, гордо подняв голову; пронеслись смешки, мальчишки одобрительно закивали в ответ.
— Интересная в Ваших краях версия создания миров, — лениво потянувшись и улыбнувшись, отозвалась Анаис.
— Да-да, оправдывай себе подобных, из-за которых мы торчим в этой чертовой дыре, — прищурившись, процедил Авис.
— А у Вас там что рассказывают? — поинтересовался Никита, перебив вредину.
— Ну, — слегка задумалась Анаис. — Правь у нас там называют садами Ирия или Рая, как угодно. Вместо Зрящего у нас Знающий, и он не то что бы правитель нашего мира, он… он, скорее, просто его «знает». Ну логично, Знающий знает, — усмехнувшись, она продолжила. — Первых людей у нас величают Адамом и Евой. Точнее, самыми первыми были Адам и Лилита. Она невзлюбила Адама за его к ней отношение и встретила змея, обвивавшего Древо Познания, которого возжелала и вкусила ради него Плод Познания. Врата никакие не открылись, они были открыты всегда. Вообще никто не может дать четкого ответа, что именно дал Лилите Плод Познания. Многие говорят, что он просто дал ей знание, как выйти из садов, но у такого ответа много всяких там нюансов, о которых и не упомнить уже. Лилита попросила своего сына, ангела Азазеля, переместить ее из Ирия. Зная об этом, Знающий пришел в ярость и сжег Навь, превратив ее в Явь… А Адаму он создал новую жену из его ребра, чтобы была его продолжением и никогда его не ослушалась, как Лилита. Как-то так вроде. Больше не вспомню. Еще Мары в наших историях не было.
— И здесь тоже виновата баба, которой что-то там в башку тупую взбрело… — продолжил провоцировать Авис, глядя на Анаис.
— Авис, захлопни варежку, а то не поздоровится, — спокойно ответила покрасневшая в лице Анаис.
— Прав мой батька, когда говорит, что баб нужно держать в узде, как животных, а иначе жди бе…
Договорить Авису помешала в конец разъяренная Анаис. Резко ударив ногой по его лодыжке, она сильно махнула кулаком и разбила нос провокатору. Брызнула кровь, и Авис застонал, держась за изуродованную часть лица.
— Дождался! — вспыхнула Анька. — Я предупреждала!
Мальчишки зло посмотрели на нее и загалдели на перебой. Анаис, ожидавшая поддержки с их стороны, покраснела еще больше.
— А ты думала, что они заступятся за тебя?! — заорал Авис, продолжая держаться за нос, будто бы боясь, что он развалится, если его отпустить. — Твоего главного защитника Петьки нет здесь. Так что линяй отседова подобру-поздорову.
— Мне не нужны никакие защитники, Авис, — разочарованно проговорила, периодически срываясь на крики, Анька. — И то, что Петька сейчас болеет, ровным счетом для меня ничего не значит. Я каждого из Вас уделаю поодиночке. Так что это Вам лучше держаться от меня подальше и, как ты сказал, «линять подобру-поздорову»!
С этими словами она пошла прочь лупить березки, по дороге безудержно плача и злясь на саму себя за свой глупый наив. Больше она с теми мальчишками не заговорила, полностью посвятив себя тренировкам и помощи деревенским жителям в быту, в особенности, матери Роггвера.
* * *
Анаис казалось, что она обязана заботиться, ухаживать о матери своего ушедшего на войну учителя, а потому ритуалом каждого дня стали походы в ее дом. Прасковья оказалась на редкость веселой, интересной женщиной с немалой долей самоиронии. Поэтому Анаис ни в коем случае не претило общество одинокой женщины, а помощь ей была только в радость, так как Прасковья была мало похожа на своего отрока по характеру и при каждом удобном случае нахваливала Анькино усердие и безмерно благодарила за оказанную ей помощь. Анаис ходила за водой к колодцу, за поленьями и хворостом, помогала убирать по дому и кормила злого домового: он слегка раздобрел и пел весьма неприличные частушки:
Заскочил однажды Борька
И весь мятный квас допил,
Он залез к Прасковье в норку
И за грудь ее схватил.
Женщина, краснея, как рак, все равно смеялась. На деликатные вопросы Анаис, о каком Борьке идет речь, она сначала долго отмахивалась и говорила, что просто с ним частушки выходят складными. Однако, понимая, что Анька — девчонка далеко не глупая, поведала о том, что к ней частенько заходит пожилой сосед-бортник, Борис, который уже давным-давно овдовел и запивал горе плохой медовухой, но с недавнего времени он стал заглядывать к ней, чтобы выпить ее фирменного кваса. Приходит он уже весьма нетрезвым, а потому вечно норовит полапать ее телеса и признается ей в любви. Роггвера этот старик раздражает, а потому Прасковья не позволяет ему такой распущенности.
Помимо помощи по дому Анаис училась у нее готовке. Настоящая мастерица в этом искусстве была рада передать свой талант девчонке, которая ежедневно скрашивала ее одиночество.
— Вот смотрю я на тебя и вспоминаю те самые времена, когда мы с Рогги и Вигмарром были одной полной семьей, — произнесла однажды между делом Прасковья, лукаво улыбнувшись.
— Почему же? — с легким недоумением спросила Анаис, нарезая очень неосторожно лучок. Действительно, это казалось весьма странным сравнением.
— Ох-ох, Анютка! — женщина с трудом присела рядом и ответила. — Когда Вигмарр начал обучать Рогги бою, сынок мой упорно пытался делать все дела левой рукой. Из-за этого он постоянно калечился, резался, как и ты сейчас.
— Вы так проницательны! — абсолютно искренне восхитилась Анаис.
— Я все-таки мать, как никак, — душевно улыбнулась Прасковья и подошла к кладовой в поисках зайчатины. — Мой Рогги все-таки научился работать левой рукой. Но сколько же было выстрадано… Все-таки Вигмарр слишком много от него требовал!
— И в чем же секрет… матушка? — нетерпеливо полюбопытствовала Анаис. — Как он научился этому?
— Секрет? А никакого секрета и нет. Секрет в упорстве. Сынок мой никогда не сдавался. И ты, Анечка, никогда не сдавайся. — с этими словами Прасковья положила на стол остатки мясной тушки и уверенно подала нож для разделки дичи Анаис.
Глава VIII
Однажды еще при жизни родителей Анаис впервые приехала к дядюшке Анатрогу, чтобы погостить у него некоторое время в деревне Ольх. Тогда она никого не знала, чуралась каждого жителя и старалась действовать в одиночку.
