Тайна третьего апостола - Мишель Бенуа

Теперь нужно так же внимательно изучить таинственную записку, найденную в руке мертвого друга. А для этого необходимо попасть в исторический отдел библиотеки. Нового библиотекаря назначат лишь после погребения, а оно состоится завтра.

Он прикрыл глаза, давая волю нахлынувшим воспоминаниям.

— Отец Нил, я только что узнал, что рабочие, приступив к реставраций Жерминьи, обнаружили какую-то старинную надпись. Я хочу на нее посмотреть. Вы не могли бы поехать туда со мной? Я должен сделать снимки с орлеанских манускриптов, а по пути загляну в Жерминьи-де-Пре…

Они припарковались на площади маленького селения. Отцу Нилу было приятно вновь увидеть эту церковь: архитектор Карла Великого пожелал воссоздать здесь уменьшенную копию собора в Экс-ла-Шапель, построенного примерно в 800 году. Свет проникал внутрь через великолепные витражи, создавая в храме удивительную атмосферу тишины и покоя.

Приблизившись к алтарю, отец Андрей прошептал:

— Здесь все окутано тайной!

Слова его были почти неразличимы из-за стука молотков, которыми рабочие сбивали штукатурку со стены храма. Между двумя входами, прямо у пересечения продольного и поперечного нефов темнел пролом. Отец Андрей направился к нему:

— Прошу прощения, господа, я бы хотел взглянуть на плиту с надписью, которую вы, как я слышал, обнаружили во время работ.

— А, камень, который мы нашли под штукатуркой? Мы его выломали из стены и положили на ту перекладину, слева.

— Можно его осмотреть?

— Без проблем. Пока им никто не интересовался.

Пройдя несколько шагов, монахи увидели на полу квадратную плиту со следами штукатурки. Отец Андрей сначала наклонился, потом встал на колени:

— Ага… Это остатки того самого раствора, которым плиту укрепляли в стене. Плита находилась на самом виду, перед глазами прихожан. Стало быть, ей придавали особое значение… Но позднее — видите? — ее замазали штукатуркой.

Отец Нил был воодушевлен не меньше своего спутника. Эти двое никогда не воспринимали историю как что-то мертвое, прошлое было для них так же живо, как и настоящее. В это самое мгновение они словно услышали голос императора, который много веков назад приказал высечь надпись на плите и поместить ее на видном месте.

Отец Андрей достал платок и осторожно протер поверхность плиты.

— Такая же штукатурка использовалась при строительстве романских храмов. Видимо, эту плиту замазали через два или три столетия после установки. Значит, однажды возникла надобность спрятать надпись от посторонних глаз. Кому же это понадобилось?

Под штукатуркой, рассыпавшейся в пыль, показались буквы.

— Литеры эпохи Каролингов. Похоже… это текст Символа веры Никейского собора!

— Символа веры?

— Именно. Но зачем он здесь, в этом императорском храме? И, главное, я не могу понять…

Отец Андрей неожиданно замолчал, всматриваясь в надпись, потом встал, стряхнул пыль с одежды и положил отцу Нилу руку на плечо:

— Друг мой, в этом варианте Никейского Символа есть нечто, ставящее меня в тупик: я никогда еще такого не видел.

Они быстро сделали несколько снимков и ушли; у рабочих начался обеденный перерыв, и они собирались закрыть здание.

Отец Андрей молчал всю дорогу до самого Орлеана. Когда же отец Нил приготовил фотоаппарат для дальнейшей работы, он остановил его:

— Нет, не снимайте больше ничего на эту пленку. Уберите ее, а для рукописей, пожалуйста, используйте другую.

Весь обратный путь отец Андрей был мрачен. Когда пришло время выходить из машины, он повернулся к отцу Нилу, лицо его было необычайно серьезным:

— Мы напечатаем снимки Жерминьи в двух экземплярах. Один я немедленно отошлю факсом знакомому сотруднику библиотеки Ватикана. Интересно, что он об этом думает. Специалистов, способных разобраться в особенностях надписей эпохи раннего Средневековья, очень мало. А второй экземпляр храните как зеницу ока, у себя. Кто знает, что может случиться.

Две недели спустя отец Андрей пригласил отца Нила в свой кабинет. Казалось, он чем-то озабочен.

— Я только что получил письмо из Ватикана: меня вызывают, чтобы я отчитался о переводе коптского манускрипта. Не очень понятно, зачем для этого мне самому туда ехать. К письму приложена записка от моего знакомого. Он пишет, что получил фотографию плиты в Жерминьи. И все.

Отец Нил был удивлен не меньше своего друга.

— Когда вы едете?

— Отец настоятель утром вручил мне билет на завтра на Римский экспресс. Послушайте, отец Нил… У меня к вам просьба: съездите в Жерминьи, пока меня не будет. Снимки получились не очень четкими, постарайтесь сделать фотографии при боковом свете.

— Что вас тревожит, отец Андрей?

— Пока я больше ничего сказать не могу. Придумайте какой-нибудь повод для поездки и как можно скорее снимите плиту еще раз. Когда я вернусь, мы вместе поразмыслим над снимками.

На следующий день отец Андрей уехал в Рим. И больше не вернулся.

Отец Нил открыл глаза. Нужно исполнить последнюю волю друга. Хотя что он будет делать с новой фотографией без отца Андрея?

Мрачно зазвонил колокол, оповещая всю долину, что завтра будет погребен один из монахов. Отец Нил выдвинул ящик своего стола, сунул руку под пачку писем и похолодел.

Он вытащил ящик целиком, переворошил бумаги. Фотография, сделанная в Жерминьи, исчезла. И записка отца Андрея тоже.

«Немыслимо! Это немыслимо!»

Отец Нил вытряхнул на стол все содержимое ящика. Бесполезно, ни фотографии, ни записки.

Монахи дают обет бедности, они ничем не владеют, и ни одна келья аббатства никогда не запирается. Замки есть только на дверях кабинетов брата эконома и отца настоятеля да трех библиотек.

Однако же келья монаха — это его неприступная крепость для уединения: никто не может в отсутствие хозяина или без его разрешения проникнуть туда. Да и он неукоснительно соблюдал это правило: монахи живут общиной, но каждый из них имеет право остаться наедине с Богом.

Но кто-то пробрался в жилище отца Нила, и не только рылся в его вещах, а даже совершил кражу. Монах взглянул на папки, в беспорядке раскиданные по столу. Да, этот кто-то копался не только в ящике. Самая толстая из папок — та, где хранились материалы по Евангелию от Иоанна, — была сдвинута с обычного места и открыта. Отец Нил, который обращался к этим записям ежедневно с тех пор, как стал вести курс экзегезы, тотчас увидел, что некоторые его заметки лежат в другом порядке. Ему даже показалось, что некоторые листки исчезли.

Порядок жизни бенедиктинского монастыря был грубо нарушен. И для этого нужны были очень серьезные мотивы. Отец Нил смутно чувствовал, что между странными событиями последнего времени существует какая-то связь. Но какая?