Тайна третьего апостола - Мишель Бенуа

Эти слова были встречены молчанием: все ждали продолжения.

— По просьбе кардинала-префекта Конгрегации мы занялись той маленькой проблемой, что недавно возникла во Франции, в бенедиктинском аббатстве, находящемся под весьма строгим надзором. Итак, вы поручили мне разобраться. Что ж, я имею удовольствие сообщить, что проблема решена: монах, чьи высказывания вызвали наше беспокойство, отныне не сможет вредить святой католической церкви.

Один из присутствующих почти неприметно приподнял сложенные руки в знак, что хочет говорить:

— Вы хотите сказать, что он был… устранен?

— Я не употреблю этого слова, ибо оно offensivum auribus nostris[3]. Возвращаясь в свое аббатство, он случайно выпал из поезда и умер на месте. Французские власти пришли к заключению, что он покончил с собой. Итак, я прошу вас помолиться за него, самоубийство — ужасное преступление пред лицом Творца.

— Брат ректор, стоило ли обращаться за помощью к иностранному агенту, чтобы устроить все это?

— Этого палестинца я встретил в Каире много лет назад. С тех пор он не раз доказывал свою надежность. В данном случае его интересы совпадали с нашими, и он это прекрасно понял. В помощь себе он привлек своего старого знакомого, израильского агента. Люди из Хамаса и Моссада отчаянно враждуют, но, когда нужно, они могут выступить единым фронтом против общего противника. И сейчас это было нам на руку. Важен только результат, достичь которого мы должны решительно и быстро. Я гарантирую, что оба агента будут молчать. Они получили хорошее вознаграждение.

— Вот именно, несколько тысяч долларов — внушительная сумма. Такие траты впрямь оправданны?

На этот раз ректор повернулся к тому, кто задал вопрос:

— Брат мой, эта сумма просто смешна в сравнении с выгодой, которую она может принести. Я полагаю, можно говорить не о тысячах, а о миллионах долларов. Если все сложится так, как задумано, мы наконец получим средства, необходимые для осуществления нашей миссии. Помните, как внезапно разбогатели тамплиеры? Так вот, у нас есть надежда припасть к тому же источнику. И мы сможем добиться успеха там, где они потерпели поражение.

— А что с плитой в Жерминьи?

— Я к этому и веду. Это открытие прошло бы незамеченным, если бы отец Андрей не проведал о нем лишь потому, что его аббатство расположено по соседству. Он отправился туда и первым прочел надпись, о которой мы знаем из архивов ордена тамплиеров.

— Об этом вы уже говорили.

— Когда отец Андрей был в Риме, из его слов стало понятно, что он уловил некую связь между теми разрозненными сведениями, которыми обладал. Все это очень опасно, и неизвестно, к чему может привести. Наш Союз основан святым папой Пием V, — ректор поклонился пустому трону, — именно затем, чтобы не позволить ни малейшему пятну или даже тени коснуться памяти и образа Учителя. — И он поклонился распятию. — Любой, кто пытался даже помыслить об этом, был уничтожен. Чаще всего вовремя, но иногда — слишком поздно, и это порождало чудовищные беспорядки, причиняло немало страданий: вспомните Оригена, Ария или Нестора, многих других… Мои люди сделают все необходимое: плита из Жерминьи будет надежно укрыта от чужих взглядов.

Собравшиеся облегченно вздохнули.

— Однако у нас появилась другая проблема, тесно связанная с первой, — продолжал ректор.

Некоторые из присутствующих, не удержавшись, повернулись к нему.

— Покойный отец Андрей обзавелся, можно сказать, учеником. С ним сдружился один из монахов того же аббатства, преподаватель схоластиката, и похоже, что он тоже проникся идеями несчастного отца Андрея. Возможно, это ложная тревога, вызванная донесением отца настоятеля аббатства. Один из студентов, посещающих курс экзегезы, который ведет этот преподаватель, некто отец Нил, сообщил, что последний высказывал по поводу Евангелия от Иоанна суждения, идущие вразрез со святой доктриной. Принимая во внимание сложившуюся обстановку, отец настоятель счел уместным незамедлительно известить нас.

Братья насторожились: Евангелие от Иоанна имело самое прямое отношение к их миссии, и дело требовало самого пристального рассмотрения.

— Конгрегация должна следить за тем, чтобы преподаватель — богослов не допускал вольностей, толкуя священное писание. И этот монах будет не первым, кого призовут к порядку.

Если бы кто-то наблюдал за происходящим, он почувствовал бы, как усмехнулись собравшиеся.

— …но обстоятельства сложились исключительные. Отец Андрей был высокообразован и одарен острым, пытливым умом. Сам он уже не сможет причинить вреда, но что он успел передать своему ученику, отцу Нилу? Судя по донесению отца настоятеля, их связывала тесная дружба, что для аббатства и само по себе явление прискорбное. Иначе говоря, вопрос в том, заразился ли отец Нил теми же пагубными идеями? У нас пока не было способа выяснить это.

Один из братьев приподнял сложенные руки:

— Скажите, брат ректор, этот отец Нил… Ему, случаем, не приходится тоже путешествовать Римским экспрессом?

— Разумеется, это можно было бы устроить. Но о втором самоубийстве в том же аббатстве нечего и думать. Тут уж нам не убедить ни французское правительство, ни общественность. Однако же дело не терпит отлагательства. Этот монах регулярно читает лекции и, похоже, решил поделиться со студентами некоторыми своими выводами. Что это за выводы, мы не знаем, но не стоит рисковать; кардинал возлагает большие надежды на схоластикат монастыря Сен-Мартен и хочет, чтобы он был совершенно безупречен.

— Что вы предлагаете?

Ректор сел, спрятав руки в рукава стихаря.

— Пока не знаю. Необходимо, и притом немедленно, выяснить, что известно этому монаху, и, если он еще не докопался до чего-то серьезного, нужно выяснить, до чего он способен дойти своим умом. Я буду держать вас в курсе.

Он выдержал паузу, устремив напряженный взгляд на распятие, на слоновой кости которого темнела кровь. Следующий вопрос был потруднее, и приступать к нему следовало с большой осторожностью.

— Ни один из вас не знает ничего или почти ничего о брате, сидящем рядом. Таким образом, лишь на меня одного ложится тяжелая обязанность оберегать наш Союз.

Ректор Союза Святого Пия V назначается пожизненно. И только он один знает имена остальных одиннадцати братьев. Они же знают лишь его одного. Когда он чувствует приближение кончины, то сам избирает своего преемника среди братьев. Начиная с 1570 года большинство ректоров были достаточно благоразумны, чтобы умереть до наступления старческого слабоумия. Подчас, конечно, приходилось помогать тем, кто дорожил своей жизнью больше, чем служением Учителю. Дееспособность главы Союза находилась под неусыпным контролем Одиннадцати. И сам ректор, в свою очередь, следил за тем, чтобы никто из братьев не нарушал Устава. Если же такое случалось, то с провинившимся поступали вполне определенным образом. Для подобных случаев существовала особая процедура, которую и предстояло сейчас применить по отношению к одному из братьев.