Меч Шаннары - Терри Брукс

Уставший разум Флика отчаянно зацепился за новую надежду. Ничего важнее спасения брата для него не существовало. Мысль о том, что никто даже не пытается найти Ши, с тех пор как Менион отправился в Каллахорн, а могущество Алланона оказалось бессильно, не давала ему покоя. Если Эвентин действительно знает что-нибудь о судьбе брата, Флик непременно должен поговорить с ним.

Дрожа в стылом ночном воздухе, он протер мокрые от дождя глаза и пристально вгляделся в серый туман. Возвращение в лагерь казалось совершенно безумной затеей. Изнуренный тяжелым походом, дрожащий от страха Флик с трудом держался на ногах. Но, всматриваясь в непроницаемый сумрак ночи, он понял, что никогда не простит себе, если не воспользуется такой прекрасной возможностью еще раз попытать счастья.

«Безумие, настоящее безумие!» — думал он в отчаянии.

Возвращение означало верную гибель, его непременно убьют, как только он попытается… освободить Эвентина.

Внезапно он понял, что именно это и собирается сделать. Только король эльфов мог знать что-нибудь о пропавшем брате, Эвентин был его последней надеждой. Слишком много усилий было потрачено за этот мучительный, нескончаемый день, когда каждую секунду обман мог раскрыться, и лишь чудо спасло его от смерти. Ему даже удалось пробраться в штабную палатку троллей и шепнуть плененному королю одно только слово, но чего это стоило! Быть может, слепая судьба помогала ему, и проблеск ее был чудесным и мимолетным, как само счастье, но Флик не мог остановиться на полдороге. Он слабо улыбнулся робким росткам безрассудства в собственной душе и даже удивился, что столько лет мог жить, не подозревая о страстном желании ответить на вызов опасности, которое ныне с легкостью поймало его в ловушку и стремительно несло к гибели. Замерзший, измученный, доведенный до отчаяния сомнениями и страхами, Флик должен был непременно пройти этот путь до конца, просто потому что случай привел его сюда. Именно его. Флик мрачно представил себе, как улыбнулся бы Менион Лих, узнав его мысли, и вдруг остро почувствовал, как ему не хватает сейчас своенравного горца с его безрассудной храбростью. Однако принц был далеко, а время стремительно таяло…

Едва сознавая, что делает, он пошел обратно тем же путем, мимо спящих воинов, осторожно пробираясь сквозь клубы мутного тумана к длинному шатру матуренов. Остановившись неподалеку, он пристально смотрел на темную палатку, чувствуя, как пот ручейками стекает по разгоряченному лицу на мокрый плащ, смешиваясь с липким туманом. Жестокие сомнения снова начали одолевать его. А что, если жуткий прислужник Повелителя чародеев, этот бездушный убийца, все еще в палатке и только и ждет, когда какой-нибудь глупец попытается освободить Эвентина? А может, короля эльфов давно уже нет в лагере и он напрасно вернулся?

Глубоко вздохнув, Флик решительно отмел все сомнения и, призывая на помощь остатки храбрости, оторвал взгляд от затянутой туманом палатки. Мглистая темнота скрывала даже силуэты часовых у входа. Сунув руку под мокрый плащ, Флик достал короткий нож, свое единственное оружие. Он вспомнил место, где находился связанный Эвентин накануне вечером, и мысленно прикинул, на какой стене парусиновой палатки необходимо сделать разрез. Затем он медленно двинулся вперед.

Флик скорчился рядом с мокрой палаткой и прислушался к живым звукам, доносящимся изнутри, грубая ледяная ткань больно отпечаталась на его щеке. Должно быть, он стоял так не меньше четверти часа, с тревогой вслушиваясь в тяжелое дыхание и немелодичный храп спящих северян. От идеи проникнуть в палатку через передний вход он сразу отказался, понимая, что тогда придется на ощупь пробираться мимо спящих троллей, чтобы добраться до Эвентина. Он вспомнил место, рядом с тяжелым гобеленом, отделяющим дальний угол палатки, где сидел привязанный к стулу пленник. Затем он воткнул острие своего почти игрушечного ножа в промокшую толстую парусину и принялся пилить; работа продвигалась мучительно медленно, казалось, что с каждым нажимом разрез почти не увеличивается.

Он не знал, сколько минут или часов у него ушло на то, чтобы сделать трехфутовую прореху, помнил только, как без устали пилил в ночной тишине и дрожал от страха, что треск рвущейся ткани перебудит всю палатку. Время словно остановилось, и вскоре Флику начало казаться, что он один в огромном лагере и под завесой из дождя и черного тумана нет ни единой живой души. Ничто не двигалось в кромешной темноте ночи, и звук голосов не доносился до его ушей. Быть может, он и вправду остался один в целом мире на эти несколько страшных минут…

Длинный, почти до земли, разрез в блестящей от дождя парусине зиял в темноте, приглашая войти внутрь. Флик опасливо нащупал руками дорогу сразу за дырой. Сухой парусиновый пол был таким же холодным, как и мокрая земля, в которую упирались колени Флика. Он осторожно просунул голову в дыру, с опаской вглядываясь в глубокую черноту палатки, наполненную дыханием спящих воинов. Глаза медленно привыкали к темноте, и Флик отчаянно пытался выровнять дыхание, сердце колотилось от страха — он все еще был снаружи, и любой проходящий мимо мог заметить его.

Понимая, как опасно и дальше оставаться у всех на виду, он набрался смелости и медленно продвинулся вперед. Вокруг слышался мерный храп и беспокойное дыхание, кто-то с шумом перевернулся на другой бок в темноте за его спиной. Никто не просыпался. Не смея шелохнуться, Флик замер на корточках у самого разреза и сидел так несколько долгих минут, отчаянно стараясь различить в чернильной темноте силуэты спящих, мебель и сложенные на полу вещи.

Казалось, ожидание продлится вечно, но в конце концов он смог рассмотреть скорченные тела троллей, они лежали по всей палатке, зябко кутаясь в теплые одеяла. К своему ужасу, Флик вдруг заметил, что один из спящих лежит всего в нескольких дюймах от него. Если бы юноша сразу начал пробираться дальше, то непременно наступил бы на тролля. Страх нахлынул на него с новой силой, и Флик едва сдержался, чтобы не броситься вон из палатки. Он чувствовал, как по спине ползут липкие струйки пота, и отчаянно пытался унять дрожь. Все чувства его были обострены до предела, пылающая голова разрывалась от чудовищного напряжения, однако позже Флик не вспомнил ничего из переживаний тех страшных минут в палатке. Милосердная память просто стерла их, оставив лишь яркую картинку, которая навсегда отпечаталась в его разуме. Флик сразу заметил худощавую фигуру Эвентина; теперь король не сидел на стуле, а лежал на полу всего в нескольких футах от него, темные глаза эльфа были открыты и выжидающе смотрели на юношу. Флик не ошибся, выбирая место для входа в палатку. Мягко ступая, он с великой осторожностью подошел к Эвентину и быстро перерезал тугие веревки на руках и ногах эльфа.