Сталин и Рузвельт. Великое партнерство - Батлер Сьюзен

Прощальный обед давал Рузвельт в качестве хозяина Ливадийского дворца. Присутствовали Лихи, Стеттиниус, Гопкинс, Гарриман и Болен. С британской стороны были Черчилль, Иден, Кларк Керр, Кадоган и Бирс. Со Сталиным были только Молотов и Павлов. Стеттиниус спросил Молотова, нельзя ли взять на память о сотрудничестве картину с зимним пейзажем, которая висит за спиной Рузвельта. Молотов вручил ему эту картину. Стеттиниус прислал ему из Каира благодарственное письмо, в котором, в частности, говорилось, что картина «займет самое почетное место на моей ферме в Виргинии, которую, как я надеюсь, Вы сможете посетить в скором времени»[963].

Обед закончился в 15:45, после чего Рузвельт отправился на автомобиле в Севастополь посмотреть на ужасающие развалины, о которых говорил ему Сталин: немцы не оставили там ни одного целого здания. Как писал корреспондент «Нью-Йорк таймс» Гаррисон Солсбери, город выглядел мертвым. (По словам председателя горсовета, «если у комнаты остались три стены и потолок, мы считаем, что она в хорошем состоянии»[964].) После короткой поездки по городу Рузвельт провел ночь на корабле ВМС США «Катоктин». Своеобразным подарком для президента стала поездка в Балаклаву, в которой он мог увидеть место, где располагался знаменитый лагерь римских легионеров, находившийся между двумя горными грядами в полукилометре от Балаклавы. На следующее утро президент отправился на аэродром в Саки, где его ждала «Священная корова», которая доставила президента в Египет. В Египте Рузвельт поднялся на борт корабля «Куинси», стоявшего на якоре в морской лагуне у Суэцкого канала. Один день он отдыхал, затем состоялась его встреча с тремя монархами: Ибн Саудом, Фаруком и Хайле Селассие, прибывшими один за другим на борт «Куинси». Президента особенно интересовали новости из Палестины. После этого корабль с президентом на борту взял курс на Вашингтон. (Адмирал Лихи, бывший свидетелем споров между Рузвельтом и Черчиллем по вопросу об открытии «второго фронта», писал в своем дневнике, что, когда Черчиллю сообщили о встрече президента с тремя монархами, премьер-министр стал спешно собираться в Египет – «несомненно, с целью нейтрализовать те договоренности, которые Рузвельт мог заключить во время переговоров с тремя монархами»[965].)

Глава 16

Проблемы после Ялты

12 февраля было опубликовано официальное сообщение о проведении Ялтинской конференции. Немедленно стали поступать многочисленные поздравительные телеграммы, как от друзей, так и от недругов. Бывший президент, республиканец Герберт Гувер выразился следующим образом: «Это даст миру великую надежду». Уильям Л. Ширер назвал это событие «важной вехой в истории человечества». Даже Артур Ванденберг, сенатор-республиканец от штата Мичиган, занимавший непримиримо изоляционистскую позицию, был вынужден отметить, что конференция «подтверждает основные принципы правосудия и впервые берет на себя обязательства подкреплять их прямыми действиями». В целом американская пресса отнеслась к этой новости с большим воодушевлением. Журнал «Тайм» писал: «Теперь, пожалуй, развеяны всякие сомнения в том, что «Большая тройка» способна сотрудничать не только в условиях войны, но также и в условиях мира»[966]. В передовице газеты «Крисчен сайенс монитор» было сказано: «Крымская конференция резко отличается от всех предыдущих конференций, поскольку в ней отчетливо проявилась готовность к принятию решений… На конференции в Ялте главным настроением было стремление, готовность и решимость принять твердые решения». Газета «Нью-Йорк геральд трибюн» также приветствовала проведение конференции, назвав ее положительным достижением: «Конференция стала еще одним значительным подтверждением единства и силы союзников, а также их способности достичь необходимого результата»[967]. Газета «Вашингтон пост» присоединилась к похвалам: «Президента можно поздравить с сопричастностью к этой всеобъемлющей договоренности».

Между тем Рузвельт был на пути домой. Он возвращался на борту тяжелого крейсера «Куинси» и прибыл в Ньюпорт-Ньюс, штат Виргиния, в последний день февраля. Предполагалось, что за шестнадцать дней путешествия по океану Рузвельт успеет немного отдохнуть и прийти в себя после напряженных дней конференции. Но по пути снова разболелся Гарри Гопкинс, и ему пришлось сойти с «Куинси» и лечь в больницу. А верный друг Рузвельта, военный советник и секретарь при президенте США генерал Эдвин «Па» Уотсон[968] на борту корабля перенес инсульт и находился в коме. Компанию Рузвельту во время плавания составляли его дочь Анна и Лихи, а также личный врач Росс Макинтайр и помощник президента по военно-морским делам адмирал Браун. Однако, чтобы оживить обстановку и все-таки кое-что сделать за это время, Рузвельт, который всегда хорошо понимал значение прессы, вызвал к себе в качестве сопровождения еще и спичрайтера Сэма Розенмана, находившегося в командировке в Лондоне. Они с Розенманом, а также три любимых корреспондента Рузвельта в Белом доме, Мерриман Смит, Дуглас Корнелл и Роберт Дж. Никсон, вместе работали над речью, которую Рузвельт собирался произнести в Конгрессе. Все они (Розенман и трое корреспондентов) поднялись на борт крейсера «Куинси» в Алжире 18 февраля.

Несмотря на то что охрану «Куинси» несли два крейсера, семь эсминцев, а с воздуха корабль с президентом на борту охраняла целая армада военных самолетов, при проходе через Гибралтарский пролив к ним присоединилась группа подводных лодок «П-38» и дирижабль. В фарватере корабля шел минный тральщик, поскольку за сутки до этого в районе Гибралтара затонули два военных корабля союзников, возможно, в результате атаки подводных лодок противника. На минном тральщике запеленговали гидроакустический сигнал и сбросили глубинную бомбу. Правда, так и не удалось подтвердить, что какая-либо подводная лодка противника была этим уничтожена. Спустя двое суток умер генерал Уотсон, и, как подметил Розенман, «всем нам было совершенно ясно, что он [Рузвельт] это тяжело переживает»[969]. Рузвельт проводил все дни за чтением, отдыхал, сидя на палубе, когда светило солнце, обедал в своей каюте с Лихи, Розенманом и Анной. Во время обычных коктейлей Рузвельт сам смешивал их, как он это всегда с удовольствием делал. К напиткам, как правило, подавали щедрые порции икры, которую Рузвельт получил в подарок от Сталина. По вечерам смотрели фильмы. Их показывали на экране, установленном в каюте адмирала Лихи. Рузвельт не смотрел фильм только в последний вечер, когда они с Розенманом работали над выступлением президента перед Конгрессом. В течение всего похода крейсера «Куинси» через Атлантический океан постоянно применялись меры предосторожности: корабль двигался зигзагами в течение дня, а ночью применялся режим затемнения.

23 февраля Рузвельт устроил пресс-конференцию для тех трех корреспондентов, которые были на борту. Прежде всего, его интересовало создание Организации Объединенных Наций.

«Вопрос: Вы действительно искренне полагаете, что в результате работы этой конференции можно заложить основы всеобщего мира на более длительный срок, чем жизнь того поколения людей, которые создают этот мир?

Президент: Я смогу ответить на этот вопрос, если вы сможете мне сказать, кем будут ваши потомки в 2057 году.

Вопрос: Но можно ли заглянуть в будущее?

Президент: Заглянуть можно настолько далеко вперед, насколько человечество верит во все это. Организация Объединенных Наций превратится в самый совершенный инструмент прекращения войны, ничего подобного пока еще не было придумано. Кроме того, она положит начало для создания все новых и новых инициатив, которые последуют за этим»[970].