Любовь и проклятие камня - Ульяна Подавалова-Петухова

Елень наконец выбралась из телеги. В руке у нее был шелковый длинный мешочек, в котором лежало что-то узкое и продолговатое. Она развязала ремешок и извлекла золотую шпильку, украшенную малахитом, посмотрела на нее и подошла к детям, все так же стоящим в обнимку. Чжонку было неловко, но оторвать от себя плачущую Сонъи он не мог, да и руки предательски дрожали. Елень глянула на него и вдруг улыбнулась.

— Сонъи, не плачь. С господином поеду я! — сказала она.

— Елень! — вскричал капитан.

— Чжонку, ты как-то просил у меня руки Сонъи… Не передумал? — между тем продолжала госпожа, не обращая внимания ни на кого.

Девочка разомкнула руки на шее парня и повернулась к матери, не до конца осознавая, к чему ведет этот разговор.

— Я… я люблю Сонъи, — тихо ответил Чжонку.

— Пообещаешь мне заботиться о ней всю свою жизнь?

Юноша почувствовал, как запылали щеки.

— Обещаю!

Елень посмотрела на детей и опять улыбнулась.

— У вас не будет свадьбы. Когда приедете в Чолла, Гаыль с Анпё устроят вам скромную церемонию. На вашей свадьбе не будет гостей, потому как для всех жителей села вы въедете в поселок уже женатой парой. Так вас никто ни о чем не будет спрашивать. И вы сможете жить спокойно. Согласны?

— Госпожа!

— Елень!

Но она будто не слышала возгласов своей семьи. У нее едва дрожали руки, а сердце рвалось из груди! Вот сейчас, в эту секунду она расставалась со своими детьми навсегда. Елень бы не смогла отпустить детей одних, но на Анпё и Гаыль можно было положиться.

— С того самого дня, когда я вдела эту шпильку в волосы, до того вечера, когда вынула в последний раз, я была счастлива каждый день. Каждый день я была рядом с любимым и любящим человеком. Носи эту шпильку, дочь. Носи на счастье! — сказала женщина и отдала шпильку. Сонъи взяла подарок, все еще плохо понимая, что происходит.

Соджун подошел к Елень и, положив руки на узкие плечи, развернул к себе. Он хотел уже ругаться, но глянул в глаза любимой и замер сам. Она не отпускала детей с легким сердцем, она с себя словно кожу живьём сдирала.

— Елень, — только и выдохнул капитан.

— Я поеду с тобой. Я от тебя не откажусь, — прозвучало в ответ, и у Соджуна дрогнули руки.

— Матушка, — раздался рядом жалобный голос Хванге. Елень часто заморгала и повернулась к ребенку, все-таки сдержав слезы.

— Хванге, послушай меня внимательно. Мы с господином капитаном и так, и так собирались отпустить твою сестру с Чжонку, но мы хотели взять тебя с собой. Сейчас… сейчас я не знаю, как закончится этот день. Поэтому ты поедешь за сестрой и зятем, и пообещаешь мне слушаться их. Теперь Чжонку — глава семьи, понимаешь?

— Но почему вы расстаётесь так, словно мы больше не увидимся? — проговорил Чжонку.

— Чтобы Сонъи жила счастливо с тобой, нам с твоим отцом придется расстаться. А он… а мы не хотим, — тихо проговорила Елень и посмотрела на Соджуна поверх головы Хванге.

Капитан выглядел растерянным и ошеломленным. Хотел возразить, но слова не шли на язык, и потому Соджун молчал и не сводил глаз с любимой, а сердце томительно замирало в груди. Елень его любит — не этого ли он хотел? Но почему теперь, когда она сама призналась ему в чувствах, на душе было так горько?

Хванге плакал, уткнувшись матери в туго подпоясанный живот, и она беспрерывно гладила его по голове. Сонъи всхлипнула и повисла на ней с другой стороны. Елень вдыхала такой родной, такой знакомый запах своих детей, а на сердце дрожала струнка от мысли, что, возможно, они больше никогда не увидятся.

Отряд продолжил путь. Соджун уехал далеко вперед, чтобы разведать местность. Хорошо бы обмануть преследователей, вот только как? Ответ на этот вопрос вдруг словно вырос из-под земли. Впереди была развилка. Одна ветвь в этом месте сворачивала влево, вторая убегала прямо. Но прямо у развилки поджидал огромный валун — и втроем не обхватить. Этот валун не вырос сам по себе, а скатился сюда с горы во время последнего оползня, стащив вместе с собой и тоненькие деревья, и огромные пласты земли, выворотив ягодник. По проторенной им дорожке сбегал тоненький ручеек, превращая землю в жирную кашу. Соджун, остановившись у валуна, глянул вверх, куда вилась хорошо укатанная дорога, а потом все же перемахнул на жеребце через грязную жижу и помчался по дороге, отчаянно молясь, чтоб больше препятствий не было. Его переживания оказались напрасными. Дорога вильнула влево и полого устремилась вниз, капитан будто увидел своими глазами, как она огибает деревеньку, минуя рапсовое поле.

— Хороший вариант, — решил капитан у стремился обратно.

Вшестером растолкали валун и все-таки сдвинули с места, давая возможность проехать телегам, которые предварительно разгрузили. Вручную переносили вещи, стараясь ступать в одни и те же следы, которые щедры оставались на жиже. Освободили одну из телег и протащили ее вверх по левой ветви, а там бросили, сломав ступицу у одного колеса. Щедро обломав кусты, телегу стащили с дороги, оставляя следы на земле. Преследователи, увидев это, должны поверить, что беглецы едут здесь, и что теперь идти им тяжелее.

Как только телеги загрузили обратно, валун вернули на место.

— Уезжайте! Мы здесь сами справимся, — сказала Елень и посмотрела на детей.

Сонъи тут же протяжно всхлипнула и потянулась к матери. Женщина прижала две темные головки к своим плечам, и поцеловала каждого в макушку. Чжонку подошел к отцу, глянул в глаза. Теперь ему для этого не приходилось задирать подбородок. Соджун обнял сына.

— Теперь ты отвечаешь за них! — шепнул капитан. Чжонку лишь крепче обнял отца.

— Гаыль, перестань лить слезы. Ты должна помочь им. Не оставляйте детей. Денег, что вы везете, хватит надолго. Хванге, слушай зятя и сестру. Не позорь имя свое, не позорь мать с отцом. Как только устроимся, дадим вам знать, — говорила Елень, а у самой душа в узел сворачивалась.

— Анпё, поспеши! — скомандовал Соджун, и тот, взяв вожжи в руки, полез на облучок.

Телеги тронулись в путь, но Елень с капитаном не