Воспоминания немецкого генерала.Танковые войска Германии 1939-1945 - Гейнц Гудериан

Сам Рейнгардт 25 января был тяжело ранен в голову. 29 января мы снова встретились и обсудили некоторые события. Тогда я не имел ещё ясного представления о тактике Госбаха.

В то время как в Восточной Пруссии происходили грозные события, совершенно расстроившие там шаткую систему обороны и ещё больше усилившие уже и без того ставшее безграничным недоверие Гитлера к генералитету, на других участках Восточного фронта тоже продолжались тяжёлые отступательные бои.

Под Будапештом немецким войскам, правда, удалось снова захватить Штульвейсенбург (Секешфехервар), но мы знали, что у нас не хватит сил для достижения решительного успеха, к сожалению, и русские тоже знали об этом. В Верхней Силезии противник наступал на Тарновец. Он продвигался к рубежу Козель (Кожле), Оппельн (Ополе), Бриг (Бжег) с целью нарушить коммуникации, ведущие к этому промышленному району, и захватить переправы через р. Одер. Крупные силы противника продвигались по направлению к Бреслау (Бреславль) и к Одеру на участке между этим городом и Глогау (Глогув). На познаньском направлении противник достиг дальнейших успехов, в Восточной Пруссии продолжалась охватывающая операция с целью изоляции этой провинции. Русские направляли главный удар на Дейч-Эйлау (Илава), Алленштайн (Олыптын) и далее на Кёнигсберг (Калининград). В Прибалтике пока было спокойно.

23 января начались бои под Прайскретшамом (Пысковице) и Гросштрелитцем (Стшельце). Противник явно намеревался форсировать Одер между городами Оппельн (Ополе) И Олау (Олава). Русские начали атаковывать Остров, Кротошин, их танки появились под Равичем. Противник овладел районом Гнезен (Гнезно), Познань, Накель (Накло). Велись бои за Познань. В Восточной Пруссии русские продолжали продвигаться в направлении Бартенштейн (Бартошице). Рейнгардт приказал укрыть в безопасное место саркофаги Гинденбурга и его супруги и взорвать Танненбергский памятник.

В Прибалтике русские начали наступление на Либаву (Лиепая).

В этот же день, 23 января, мне представился новый связной от министерства иностранных дел, посланник доктор Пауль Барандон. Его предшественник, несмотря на мои неоднократные требования, так ни разу и не появлялся у меня с момента моего вступления в должность, т. е. с июля 1944 г. Он, очевидно, считал, что министерство иностранных дел не нуждается в том, чтобы его ориентировали в обстановке на фронтах. Господин доктор Барандон получил от меня неприкрашенную информацию и оценку тяжёлого положения на фронтах. Мы совместно обсудили вопросы, касавшиеся возможностей оказания помощи со стороны министерства иностранных дел, время для которой, по нашему общему мнению, уже наступило. Мы хотели добиться, чтобы дипломатические отношения с теми немногими государствами, с которыми они поддерживались нашим министерством иностранных дел, были использованы для заключения хотя бы одностороннего перемирия. Мы надеялись на то, что западные противники, вероятно, поймут опасность, которая связана с быстрым продвижением русских к границам Германии, с их возможным продвижением через её территорию, и склонятся к заключению перемирия или хотя бы к безмолвному соглашению, которое позволило бы ценой уступки западных районов использовать все остатки наших сил для обороны на Восточном фронте. Разумеется, это была весьма слабая надежда. Но ведь утопающий хватается за соломинку. Мы хотели всё-таки попытаться предотвратить ненужное кровопролитие, спасти Германию, а также всю Западную Европу от того, что их ожидало в случае неудачи нашей попытки.

Итак, мы договорились, что господин доктор Барандон добьётся, чтобы министр иностранных дел фон Риббентроп принял меня для конфиденциальной беседы. Я хотел обрисовать этому первому политическому советнику фюрера наше положение так же откровенно и ясно, как я это сделал в беседе с Барандоном, чтобы потом вместе с ним договориться с Гитлером об использовании всех наших дипломатических средств, которыми ещё располагал искусственно изолированный рейх. То, что эти средства отнюдь не были многочисленными и эффективными, нам было известно, но это, по нашему убеждению, не снимало с нас обязанностей испробовать всё, что могло привести к окончанию войны. Доктор Барандон тотчас же направился к господину фон Риббентропу и договорился с ним о дне встречи. Беседа была назначена на 25 января.

Катастрофа на фронтах надвигалась с быстротой лавины. В Венгрии были заметны приготовления к контрнаступлению русских в районе нашего прорыва. В Силезии противник продвинулся до Глейвитца (Гливице). Между Козелем (Кожле) и Бригом (Бжег), а также между Дюхеррнфуртом (Бжег-Дольны) и Глогау (Глогув) он явно готовился к форсированию Одера. По Бреслау (Бреславль) наносились фронтальные удары, но крепость пока держалась, так же как Глогау (Глогув) и Познань. В Восточной Пруссии русские стремились осуществить прорыв к Эльбингу (Эльблонг).

25 января приготовления русских к контрнаступлению южнее озера Веленце стали ещё более очевидными. Явно были заметны приготовления противника также и к наступлению на рубеже Лева, Иполызак, Блауенштейн перед фронтом 8-й армии генерала Крейзинга, ведшего бои севернее Дуная. В Верхней Силезии продолжались приготовления к наступлению на промышленный район. Противник развёртывал свои войска на восточном берегу Одера. После окружения Познани русские, не задерживаясь у этой крепости, начали наступать на дугу Одер, Варта, защищённую Зененскими укреплениями; эти укрепления весьма тщательно сооружались ещё в мирное время, но теперь они представляли собой всего лишь скелет укреплённого района, так как были сильно ослаблены в техническом отношении в пользу Атлантического вала. На участке Шнейдемюль (Пила), Бромберг (Быдгощ) русские сосредоточивали крупные силы, чтобы, продвинувшись западнее Вислы в северном направлении, атаковать с тыла наши оборонительные позиции, расположенные вдоль реки.

Для предотвращения этой угрозы я предложил Гитлеру создать новую группу армий в районе между бывшей группой армий «А», которая с 25 января стала называться «Центром», и бывшей группой армий «Центр», которая называлась теперь «Севером». Эта группа армий в этом районе должна была заново организовать оборону и приостановить наступление противника. Чтобы выбрать командующего и штаб для этой группы армий, которая будет действовать на весьма опасном участке фронта, я связался с генерал-полковником Йодлем из штаба оперативного руководства вооружёнными силами. Я предложил ему выбрать один из штабов групп армий, находившихся на Балканах, а именно — штаб фельдмаршала барона фон Вейхса. Я хорошо знал генерала фон Вейхса и особенно высоко ценил его характер и военные способности. Он был умным, честным и храбрым солдатом, т. е. по своим данным больше других был способен спасти тяжёлое положение, если это ещё было вообще возможно. Йодль обещал поддержать меня во время доклада Гитлеру. Казалось, что мне удастся осуществить свой план. Когда же 24 января я внёс на рассмотрение Гитлера своё предложение, последний ответил: «Фельдмаршал фон Вейхс производит на меня впечатление усталого человека. Я не верю, что он может справиться с этой задачей». Упорно защищая своё предложение, я сказал, что Йодль тоже придерживается моего мнения. Но тут меня постигло большое разочарование, так как Йодль, к сожалению, неудачно упомянул о глубокой религиозности фельдмаршала, а это явилось причиной того, что Гитлер бесцеремонно отклонил моё предложение и вместо Вейхса назначил Гиммлера. Эта явная ошибка фюрера привела меня в ужас. Я использовал всё своё красноречие, чтобы оградить злосчастный Восточный фронт от этой бессмыслицы. Но всё было напрасно. Гитлер утверждал, что Гиммлер очень хорошо справился со своей задачей на Верхнем Рейне. Имея под рукой армию резерва, он быстро сможет её использовать. Поэтому он лучше всех обеспечит новый фронт как солдатами, так и техникой. Попытка хотя бы передать хорошо сработавшийся штаб Вейхса рейхсфюреру СС тоже провалилась. Гитлер приказал, чтобы Гиммлер сам подбирал себе штаб. Начальником штаба он назначил бравого бригаденфюрера СС Ламмердинга, который до этого времени командовал танковой дивизией СС. Этот человек не имел никакого представления о тяжести штабной работы в формируемой группе армий. Та скромная поддержка, которую я смог оказать этому новому штабу, прикомандировав к нему офицеров генерального штаба, не могла полностью компенсировать крупных недостатков в работе как командующего, так и его начальника штаба. Гиммлер собрал вокруг себя ряд офицеров СС, большинство из которых не было подготовлено к выполнению своей задачи. Только после весьма горьких и пагубных для общего дела уроков честолюбивый Гиммлер стал более сговорчивым.