Человек книги. Записки главного редактора - Аркадий Мильчин

Все же такая скромность директора в оценке собственной роли меня немного удивила, но, подумал я, раз ему хочется так разделить труд директора и главного редактора, что ж, определенная логика в этом есть. Впрочем, я уже тогда понимал малую осуществимость этого предложения, что и подтвердилось в дальнейшем, и понятно, что не могло быть иначе при замыслах Кравченко и при тех задачах, которые поставил перед ним председатель Госкомиздата Б.И. Стукалин. Сразу стало понятно, что новый директор ставит перед собой цель прославить издательство, сделать его непохожим на другие, заставить говорить всех о нем и о его книгах. Действительное же положение издательства было таково, что человек, не обладающий таким безграничным тщеславием, такой бешеной энергией и непреклонной волей, быстро опустил бы руки. Но нашего директора интеллигентские сомнения не мучали. Он нацелился на то, чтобы сделать издательство (а значит, и себя) знаменитым, и двинулся по этому пути решительно и напролом.

Его не могло устраивать, что профиль издательства ограничивал возможности выпуска книг для широкого читателя, в частности изданий художественной литературы.

Он считал, что выпуск книг того или иного направления можно развить, только создав соответствующую редакцию, все усилия которой будут направлены на расширение выпуска литературы этого направления.

И прежде всего это относилось к библиофильско-книголюбской литературе, которую до «Книги» выпускало Издательство Всесоюзной книжной палаты и редакция «Искусства» (книги Смирнова-Сокольского, Вл. Лидина). А тогда как раз набирало силу Общество книголюбов, и поэтому Кравченко сразу уловил перспективность выпуска книг этого рода. А раз так, то в намеченной им структурной перестройке издательства было предусмотрено создание редакции литературы по книговедению и библиофильству. Это создавало предпосылки для того, чтобы издательство из узкоспециального превратилось в такое, которое по известности не будет уступать «Художественной литературе».

Владимиру Федоровичу нужны были в репертуаре издательства книги-сувениры, книги-подарки, которые могли бы прославить «Книгу» и в то же время служить своеобразным обменным товаром: с их помощью директору было сподручно решать хозяйственные проблемы.

В планах и производстве «Книги» находилось несколько миниатюрных изданий. Издание «Миниатюрные книги: вчера, сегодня, завтра» Е.Л. Немировского и О.М. Виноградовой (директора московской типографии № 5, которая практиковала производство миниатюрных книг) вышло в 1977 году. До этого, в 1975 году, было выпущено двухтомное миниатюрное библиографическое издание «Миниатюрные книги СССР», составленное председателем Московского клуба собирателей миниатюрных книг П.Д. Почтовиком и библиографом ГБЛ С.И. Захаровой (общая редакция и вступ. ст. О.С. Чубарьяна). Готовилась к сдаче в производство «Похвала книге: Мысли и высказывания» – сборничек, составленный прежним директором Телепиным, который долгое время отбирал афоризмы, казавшиеся ему наиболее яркими и значительными.

Вероятно, направляя Кравченко в «Книгу», Стукалин объяснил ему, каким видится это издательство Комитету. Впрочем, он говорил об этом и на коллегии Госкомиздата после отчета Телепина о работе «Книги». Стукалину представлялось, что издательство должно выпускать экспериментальные книги; подразумевал он под этим, видимо, книги новых конструкций, оригинально смакетированные, отпечатанные новыми способами печати. Отдавая должное отдельным превосходным изданиям, выпущенным «Книгой» и замеченным мировой издательской общественностью (вероятно, он имел в виду книгу В.Р. Аронова «Эльзевиры» в серии «История книжного искусства»), он, однако, считал, что такие книги не были результатом системной работы, появились в известной степени случайно.

Естественно, что миниатюрные книги привлекли внимание Кравченко. Конечно, составить программу их выпуска и даже сформулировать задачи пришлось мне. Кравченко ведь принадлежали лишь самые общие установки. Конкретизировать их предстояло редакционному коллективу и мне как его руководителю, и я это охотно делал, поскольку понимал перспективность и целесообразность намеченной перестройки (см. ниже главку о миниатюрных и факсимильных изданиях). Было бы ошибочно думать, что своему расцвету «Книга» обязана исключительно и целиком только В.Ф. Кравченко. Успех издательства – плод усилий многих, хотя отправную точку сумел найти именно он. Однако при всей его хватке, энергии и воле ему бы не удалось содержательно свершить то, что он задумал, если бы в издательстве не было, во-первых, меня, владевшего необходимыми для этого книжными знаниями и опытом выпуска книговедческой и библиофильской литературы, во-вторых, таких талантливых людей, как главный художник А.Т. Троянкер, заведующая редакцией литературы по книговедению и библиофильству Т.В. Громова и ряд других редакционных работников. Троянкеру и Громовой я посвятил отдельные главки (см. ниже).

Еще немного о разделении труда. Кравченко в разработку перспективных планов не вмешивался, лишь высказывал некоторые требования. Так, он просил начать выпуск серии книг для редакторов, которые мы совместными усилиями назвали «От рукописи – к книге», что могло меня только порадовать.

А вот с другой его редакционной идеей я не был согласен, хотя и не возражал ему. Желая видеть издания «Книги» не какими-то жалкими брошюрами в бумажной обложке, а непременно книгами в переплете, он потребовал преобразовать серию «Судьбы книг» так, чтобы каждый ее выпуск издавался в привлекательно оформленном переплете. Это было бы неплохо, но требовало объема 10–12 печатных листов, а не у каждой книги с интересной судьбой мог быть такой объем. Кравченко парировал это возражение советом: «Готовьте сборники, повествующие о судьбах нескольких книг». Вполне разумное предложение, хотя оно и очень осложняло редакционно-подготовительную работу. Ведь объединять в один серийный выпуск рассказы о судьбах нескольких книг можно только тогда, когда между этими книгами есть нечто общее. Кравченко же полагал, что можно соединять в одну книгу ничем не связанные рассказы. Мои возражения против такого симбиоза были основаны, в частности, и на том, что на переплете таких книг вместо единого заглавия оказалось бы сочетание нескольких разных заглавий тех произведений, которые в нем опубликованы, а это неизбежно осложнило бы их распространение. И мы впоследствии выпускали сборники, если составляющие их произведения были объединены чем-то общим («Рожденные Октябрем», «Слова, пришедшие из боя», «Книги, открывающие мир»).

Короче говоря, наши взгляды порой расходились, но если в первые год-два Кравченко воспринимал это спокойно, то с течением времени его отношения и со мной, и с другими сотрудниками издательства стали иными. Он уже не ходил вместе с нами обедать в ресторан Дома композиторов или позднее в столовую Моссовета. Он уже смотрел на выпускающих или техредов несколько свысока. Сознавая, что своими успехами «Книга» в очень большой степени обязана именно ему, он почувствовал свою силу и уже не нуждался в налаживании полудомашних отношений с подчиненными и не стремился выглядеть добрым дядюшкой. Не сразу, но в конечном счете он стал чувствовать себя большим советским начальником: добился для себя персональной черной «Волги», получил трехкомнатную квартиру на Плющихе в элитном доме. Позднее, в 1985 году, защитил диссертацию «Актуальные проблемы современного книгоиздания (Опыт системного исследования)», в которой подвел итоги успехам «Книги», и стал кандидатом филологических наук (реферат диссертации он подарил мне с надписью Аркадию Эммануиловичу от всего сердца). Он написал вступительную статью к сборнику произведений И. Друцэ, выпущенному «Молодой гвардией».