Миссия в Москву. Воспоминания доверенного лица президента Рузвельта о советской стране, ее лидерах и народе. Совершенно секретные донесения Белому дому - Джозеф Эдвард Дэвис

на 10 млн долларов (с 30 до 40 млн долларов), учитывая как справедливость, так и практичность ситуации; что, по моему мнению, это не свидетельствует о непредвзятом подходе к вопросу и признательности за справедливую и великодушную позицию секретаря Халла по данной конкретной проблеме. Я подробно остановился на трудностях, с которыми столкнулся госсекретарь Халл.

В ответ г-н Нейман проявил весьма дальновидный подход и заявил в заключение, что не склонен спорить с такой позицией. По его ощущениям, мы сможем прийти к некоторому соглашению по вопросу о закупках в Соединенных Штатах, но по другим вопросам ему, возможно, придется настаивать на их точке зрения. Но он постарается подойти к этому так, чтобы все было справедливо и принесло результаты.

_________________________________

МЕМОРАНДУМ КОНФЕРЕНЦИИ МЕЖДУ Г-НОМ НЕЙМАНОМ, Г-НОМ РОЗЕНБЛЮМОМ, Г-НОМ КАМИНСКИМ, Г-НОМ ВИНОГРАДОВЫМ И ПОСЛОМ ДЖОЗЕФОМ Э. ДЭВИСОМ В НАРКОМАТЕ ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ МОСКВЫ 15 ИЮЛЯ 1937 ГОДА В СВЯЗИ С КОММЕРЧЕСКИМ СОГЛАШЕНИЕМ. НА ВСТРЕЧЕ ТАКЖЕ ПРИСУТСТВОВАЛ Г-Н ДЖОРДЖ Т. КЕННАН, ВТОРОЙ СЕКРЕТАРЬ ПОСОЛЬСТВА

Я открыл дискуссию, еще раз обрисовав ситуацию с нашей точки зрения, в том виде, как она была описана ранее в меморандумах по совещаниям с г-ном Литвиновым и г-ном Нейманом.

Затем я заявил, что вопросы, по которым наметились разногласия, теперь разделились на три части:

1. О предлагаемом двустороннем характере соглашения.

2. О предлагаемой экспортной оговорке.

3. О сумме советских обязательств по закупкам в США.

Рассматривая первый вопрос, я напомнил г-ну Нейману, что сам лично был склонен признать обоснованность их позиции и даже рекомендовать Департаменту уступить в данном вопросе, и в этом отношении чувствовал, что поступаю согласно логике. Впоследствии, однако, выяснилось, что советский МИД не видит особой ценности в двустороннем соглашении, если оно не предусматривает исключений в отношении Прибалтийских государств и стран Южной и Восточной Азии.

В связи с подобным развитием событий я теперь вынужден был отказаться от прежней позиции, поскольку такое условие, на мой взгляд, кардинально меняет ситуацию и было бы несправедливым. Затем я заявил, что, с учетом их позиции, исключение этих стран является непременным условием двустороннего характера наших соглашений. Я получил инструкции от своего правительства о том, что в предложенном виде двустороннее соглашение неприемлемо и, следовательно, дальнейшее его обсуждение бесполезно.

Во-вторых, что касается экспортной оговорки, то Департамент придерживается позиции, что для его проработки (даже будь она в принципе согласована) потребуется тщательное рассмотрение, которое обязательно займет определенное время и повлечет за собой серьезную задержку в заключении соглашения.

В-третьих, по поводу суммы закупок мы были уверены, что вправе рассчитывать, что с учетом наших весьма существенных уступок (примерно на 1 млн долларов в год) они не станут преуменьшать ни свои, ни наши объемы, предлагая выплаты на сумму менее 40 млн долларов.

В заключение я заявил, что, откровенно говоря, теперь ситуация сводится к следующему: соглашение может быть оперативно заключено при условии, что будет носить односторонний характер и что для закупок в Соединенных Штатах советское правительство согласует сумму в размере 40 млн долларов.

После длительного обсуждения они, похоже, согласились с тем, что двусторонний характер договора не подлежит рассмотрению. Однако они настаивали на том, что в принципе имеют право на соглашение, которое предусматривает режим наибольшего благоприятствования как для экспорта, так и для импорта. Никаких реальных оснований для их дискриминации в вопросах экспорта не существует, и в данных обстоятельствах предложение о том, что экспорт должен быть исключен, выглядит чрезмерным и содержит в себе некий подразумеваемый упрек, который они не могут счесть обоснованным. И они, в частности, считают, что не должны подвергаться подобной дискриминации, если обязуются закупать определенное количество товаров в Соединенных Штатах, в отличие от других стран, находящихся в аналогичном положении, которые не брали на себя никаких определенных обязательств по закупкам в Соединенных Штатах.

Они также заявили, что оценили трудности, которые мы описали в связи с законодательством о нейтралитете и необходимостью изменения положений ввиду такого законодательства. Но при этом они заявили, что будут полностью готовы принять содержащуюся в Нидерландском договоре формулировку, адаптированную к одностороннему соглашению, вместе со вторым параграфом статьи 11 Нидерландского договора, и в связи с этим готовы взять на себя обязательство в дополнительном письме, что они примут любое изменение формулировки, которое Соединенные Штаты потребуют и получат от находящихся в аналогичном положении других государств, при условии только, что не будет никакой дискриминации в отношении режима, предоставляемого Советскому Союзу, по сравнению с режимом, предоставляемым другим странам, имеющим аналогичные права в отношении экспорта из Соединенных Штатов.

Затем я спросил, достаточно ли разумно и обоснованно, по их мнению, с моей стороны заявить Департаменту, что в случае, если их предложение по поводу экспортной оговорки окажется приемлемым, то в связи с обязательством по закупке товаров в Соединенных Штатах на сумму 40 млн долларов не возникнет никаких проблем. Они заявили, что такое заявление стало бы вполне оправданным, но есть одна оговорка: они не готовы взять на себя обязательства на сумму в 40 млн долларов. Подтекст, однако, совершенно ясен: они будут рекомендовать это, и все пройдет, но им не хочется связывать себя конкретными обязательствами.

Затем я заявил, что, по-видимому, потребуется значительное время для выработки подходящей формулировки в связи с экспортной оговоркой, если Госдепартамент выразит свое согласие. Госдепартамент, возможно, предпочтет запастись временем для выработки такой формулировки, а не соглашаться на формулировку, содержащуюся в Нидерландском договоре, и я спросил, не будет ли для них приемлемым заключить сейчас одностороннее соглашение с обязательством на 40 млн долларов и распорядиться им с помощью дополнительного обмена письмами, в которых указано, что в течение шестидесяти или девяноста дней будет заключено дополнительное соглашение по экспорту на согласованном сторонами языке. Подобное соглашение призвано обеспечить, чтобы Советский Союз не подвергался дискриминации по сравнению с другими странами, пользующимися такими же договорными привилегиями, причем в письмах должно быть предусмотрено, что если такое дополнительное соглашение не будет заключено в течение шестидесяти или девяноста дней, то в течение последующих десяти дней советское правительство вправе аннулировать вышеупомянутое основное соглашение. На это они ответили утвердительно и заявили, что, по их мнению, при желании можно было бы решить вопрос именно таким образом.

У меня сложилось отчетливое впечатление, что они работают в весьма напряженной атмосфере, когда чиновники не склонны принимать на себя ответственность из-за масштабов текущей критики, которая повсеместно присутствует в правительственных кругах, а также из-за всеобщей «ненависти», которая «включена» и направлена против всех враждебных капиталистических государств (особенно после речи Сталина 5 марта прошлого года). Но тем не менее они честно и всерьез озабочены тем, что, с их