Миссия в Москву. Воспоминания доверенного лица президента Рузвельта о советской стране, ее лидерах и народе. Совершенно секретные донесения Белому дому - Джозеф Эдвард Дэвис

обязанности главы дипломатического корпуса, направил главам здешних миссий предложение о совместных действиях и протестах в отношении вышеописанных действий, неприятно затрагивающих дипломатический корпус, с целью обратить внимание советского правительства на важность, которую дипкорпус придает восстановлению практики, более соответствующей международным обычаям в отношении таких вопросов. Были также запрошены мнения различных глав миссий относительно своевременности подобного демарша.

Совещание с послом Великобритании

С учетом выданных мне инструкций Госдепартамента я связался с британским послом, чтобы иметь возможность более подробно проинформировать Департамент о способах, которые надлежит использовать для доведения этого вопроса до сведения советского Наркомата иностранных дел. И в частности, обсуждалось, следует ли это сделать в виде подписанной официальной ноты или в устной форме. Вкратце суть нашего совещания сводилась к следующему.

Я предположил, что, на мой взгляд, мое правительство желало бы сотрудничать с британским правительством и другими представленными здесь правительствами в попытке защитить здесь надлежащие и установившиеся дипломатические обычаи и преимущества, которые столько лет поддерживались во взаимоотношениях разных стран. Я бы посоветовался с ним относительно предпочтительной процедуры, чтобы иметь возможность дать полную информацию моему правительству по данному вопросу. Более того, я был уверен, что он вместе со мной целиком осознает деликатность сложившейся здесь ситуации, обусловленной нынешней враждебностью (независимо от того, оправдана она или нет) по отношению к капиталистическим странам. Поэтому метод и способ, с помощью которых было предложено разработать план совместных действий, имели большое значение. Учитывая предыдущие отказы от подобных совместных демаршей, существовал риск отпора со стороны советского МИДа, если только вопрос не будет рассматриваться в духе дружеского протеста, а не как формальная совместная акция. Мне вдруг пришло в голову, не будет ли больше шансов на успех благодаря общему согласованному плану, разработанному одновременно, но на основе индивидуальных подходов различных глав миссий к советскому Наркомату иностранных дел. Это предотвратило бы опасность того, что подобные действия могут быть истолкованы как совместная враждебная акция и «сговор» представителей капиталистических стран против Советского Союза. Если бы демарш был обеспечен совместной нотой, подписанной всеми главами миссий, или официальным меморандумом, это могло вызвать публичный отпор в виде жесткой ноты Наркомата иностранных дел, что не принесло бы желаемого облегчения и могло отрицательно повлиять на общую ситуацию. Я также предположил, что хотя вопрос о таможенных правилах важен, в случае если инцидент примет политическую окраску, это может отрицательно сказаться на более важных политических целях, которые либо уже существуют, либо могут возникнуть в будущем. В частности, я упомянул о надеждах всего мира на то, что правительство Чемберлена принесет-таки мир в Европу и восстановит международный порядок; но что в случае возможной неудачи отношение Советского Союза и его огромная мощь, как в ресурсах, так и в людях, может серьезно повлиять на мир и принципы международной справедливости; и, хотя этот инцидент не окажет решающего воздействия на отношение Советского Союза, было бы досадно усугублять враждебность ко всем нациям, особенно если не будут достигнуты те результаты, которых мы добивались.

Британский посол заверил меня, что он полностью согласен с таким анализом и точкой зрения. Перед своим отъездом французский посол также предложил, чтобы такой вопрос не рассматривался формально в виде ноты или меморандума, а исключительно на личной, дружеской и административной основе. Он также считает важным сделать эти заявления, поскольку иначе условия и ограничения будут только ухудшаться. Он заверил меня, что проведет эти дискуссии только при условии, что это будет сделано в дружеском духе и так, чтобы не обидеть. Далее он заявил, что в связи с отъездом датского посланника вопрос с отбывающим шведским посланником закрыт, и в течение нескольких недель нет необходимости в немедленных действиях. После этого я заявил лорду Чилстону, что мои сомнения прояснились, что я в значительной мере успокоился, свяжусь со своим правительством и извещу его по мере получения соответствующих указаний. По окончании конференции лорд Чилстон заявил, что признателен мне за то, что я приехал и обсудил с ним этот вопрос.

У меня сложилось впечатление, что этот вопрос можно решить по почте, а не по телеграфу в Департамент.

Телеграфный отчет в Департамент

Вечером в субботу, 26 марта, по случаю приема в посольстве, ко мне подошел лорд Чилстон и спросил, докладывал ли я уже своему правительству; на что я ответил, что доклад пока в процессе подготовки и что, на мой взгляд, спешить с этим вопросом не стоит. Тогда он попросил, чтобы я связался по телеграфу. Я ответил, что сделаю это. Я также сказал ему, что попрошу государственного секретаря уполномочить меня принять участие в предлагаемой акции. Затем он вновь заявил мне, что, если среди глав миссий здесь не будет достигнуто единодушия, дальнейших действий он не предпримет.

Развитие подхода одной из стран

Позже мы узнали, что поверенный в делах Испании отказался участвовать в предложенном демарше. 29 марта посланник______встретился с г-ном Хендерсоном и обсудил предложенные совместные действия. Здесь прилагается меморандум г-на Хендерсона об этом совещании. Суть его в следующем: он [посланник] слышал, что американский посол так и не присоединился к предложенному демаршу; что он искренне надеется, что не станет участвовать в этой процедуре; что, хотя он ранее и уведомил британского посла, что примет участие, теперь предлагает позже в тот же день сообщить лорду Чилстону, что, согласно инструкциям своего правительства, все же считает своим долгом воздержаться. Он узнал, что дубликат циркулярной ноты уже лег на стол к Литвинову; что это вызвало негодование и что теперь ставится под сомнение бескорыстие лорда Чилстона. Любой демарш будет отвергнут. Если демарш не будет предпринят, то МИД надеется добиться улучшения нынешних условий. Демарш может иметь только негативные последствия и привести к усилению трений, к нападкам в советской прессе, подобным тем, которым подвергся посол Афганистана.

Второе совещание с лордом Чилстоном

Сразу же после получения вышеназванной информации я связался с британским послом. Я подтвердил получение им от меня письма, в котором сообщалось, что я доложил своему правительству и рекомендовал уполномочить меня сотрудничать с ним в этом вопросе, и что такую просьбу я высказывал исходя из уверенности в том, что этот вопрос находится под его полным контролем и будет решен таким образом, чтобы не придать инциденту политический оттенок и не привести к нежелательным последствиям. Затем я обратил его внимание на то, что до нас дошли сведения, что советский МИД уже получил копию его письма и счел это оскорблением. Предложение будет отклонено, и он, несомненно, тоже получит аналогичную информацию.

Лорд Чилстон выразил сожаление, что ситуация развивалась именно