Сборник летописей. Том III - Рашид-ад-дин

и подделывали знаки каждого эмира по [своему] желанию. Затем несли к битикчиям, и было установлено давать [им] за каждый туман несколько динаров денег, чтобы они писали ярлыки и бераты. Название «туман» в их глазах стало столь пренебрежительным, что они на своем языке называли его «горошиной» [?].[1041] |S 657| Затем несли претензии в диван и докладывали на служении Абага-хану. Они обладали столькими бератами и приемочными расписками, что если бы собрали все золото и серебро стран света и к нему было бы еще добавлено то, что сокрыто в рудниках, то и тогда бы оно не отвечало тому количеству. Удивительно, если мы предположим, что в поле соберут полных наборов вооружения на тысячу человек, то это будет высотою с гору и не уместится в сотне амбаров, а десять тысяч лошадей на поле или на пастбище уместится с трудом. Каким же образом [уместилось бы] вооружение на двести и триста тысяч человек и сто-двести тысяч лошадей? А они искали получить за сто с лишним раз большее и имели на руках ярлыки и указы. Но вследствие высокого желания оказать милость и величия Абага-хан не раздумывал о том, куда представляют всех этих бесчисленных лошадей и безмерное вооружение, среди какого войска распределяют, в какие хранилища складывают, на каких пастбищах пасутся. А эмиры и столпы государства, которые были осведомлены, за небольшую плату за молчание соглашались и, замарав себя, не имели возможности принять меры против этого. Каждый из этих мошенников держался также за какого-нибудь эмира или хатун, давал им мелкие взятки и за овцу и флягу вина делал их [своими] покровителями.

Когда дело перешло всякие границы, счастливый господин Шамс-ад-дин, сахиб-диван, ‛да помилует его господь’, захотел исправить его. Он собрал этих мошенников и сказал: «Таких денег, каких вы ищете получить, не существует на свете. Я знаю, что у вас не было расходов, кроме как на взятки. Ныне я стану вашим соучастником, получу от государя за каждую тысячу двести динаров и будем в расчете». Поскольку они на каждую тысячу динаров не имели даже полдинара расходов, то все согласились, а он, уговорив эмиров, доложил [государю]: «Из каждых десяти туманов, которые государь отпустил, я-де восемь туманов сберегу, а на два тумана выпишу бераты на область, так чтобы они достались уртакам». Это дело было одобрено. Сахиб-диван отбирал, от них ярлыки и на каждые десять туманов выписывал на два тумана бератов на ожидаемые к получению деньги. Так как половина принадлежала ему, то их долю он выдавал вещами и припасами, которые не стоили и четверти, а получал наличными деньгами. Люди, которые раньше давали деньги в рост этим мошенникам, отчаявшись и за прибыль и за капитал[1042] уже больше не давали, сколько те ни просили еще денег, обещая уплатить сполна, как только [ими] будут получены средства. В эту пору, когда они совершили сделку с сахиб-диваном, и пошла такая молва, что суммы за мэсэс будут получены, все те, которые имели с ними дела, обрадовались и все, что имели из наличных денег, вещей и припасов, отдавали им в рост, а те мошенники из крайней алчности и нахальства опять сидели дома и писали приемочные расписки, несли их к монгольским битикчиям и разъезжали с ярлыками и бератами. Сахиб-диван узнал об этом, но остался бессилен. Среди тех людей был один еврей-кропальщик, он во времена Хулагу-хана, найдя убежище в ставках, привел к сахиб-дивану несколько монголов и требовал деньги за мэсэс. [Сахиб-диван] его спросил: «Сколько тебе причитается?». Тот предъявил ярлыков и бератов на пятьсот туманов. Сахиб-диван изумился и спросил: «У тебя есть дом в Тебризе?». Он ответил: «Есть.» — «Большой или маленький?». — «Маленький». [Сахиб-диван] спросил: «Ежели на крышу твоего дома втащут пятьсот туманов и оттуда всыпят [в дом], они в нем уместятся или нет?». Он [еврей] признался, что не уместятся. Вот таково было беззаконие тех людей.

В подобного рода случаях даже сахиб-диван становился в тупик и не мог помочь делу. Изо дня в день вследствие этой молвы люди тратили на то дело все, что имели, а если не имели, то брали в долг, пока большая часть [их] не осталась с пустыми руками, и они жили в надежде получить те туманы, которые были упомянуты в бератах. Через некоторое время, когда деньги уртакам не доставались, вошедшие с ними в сделку теряли надежду и [больше уже] не оказывали им помощь ссудами и деньгами на расходы. Мошенники говорили совершившим с ними сделку: «Нам-де от вас скрывать нечего, и поскольку у вас над нами разного рода права, |S 662| то мы стеснения в деньгах не причиним. Согласно ярлыку, снабженному тамгой и знаками, нам дан перевод на столько-то денег из податей наличными деньгами с владений. Мы предъявим его сообща и возьмем каждый по гонцу от такой-то хатун и от такого-то царевича, дабы заполучить [эти деньги] и отдать вашу долю». Поскольку вошедшие в сделку видели ярлыки и бераты говорящих [достаточно] прочными, чтобы предъявить их сообща с ними на сумму вдвое превышавшую долг, то жадность одолевала их, и они устраивали все необходимое для тех людей. Так как требовалось больше, то они брали в долг и продавали имения, большей частью отправлялись с ними [мошенниками] в области и предпринимали тот же самый образ действий. В конце концов они ничего не достигали и, спустив состояние, оставались разоренными и в долгах.

После поры государя [Абага-хана] во времена Ахмеда, Аргун-хана и Гейхату эти люди [продолжали] гоняться за теми деньгами. Каждый [из них] брал гонцов от хатун, царевичей и эмиров и, согласившись выполнить какую-нибудь пустячную службу, отправлялся в области, а наличные деньги владений растрачивались на их прокормление и расходы. Хакимы областей, также жаждая сбыть какой-нибудь товар, стоящий десять динаров, за тридцать и сорок динаров, — а в казну нужно сдавать чистоганом, — продавали им по дорогой цене пояса, усыпанные драгоценными камнями, жемчуг и другие товары. Они же ладили [на этом], ибо если вместо причитающегося по этой сделке они получили бы камни и черепки, то и [тогда] посчитали бы, что [товары] достались [им] даром. По той причине они тоже продавали те драгоценности по небольшой цене или за пустяк отдавали в заклад. От злополучия такого образа действий цены на драгоценные камни упали, и они совсем потеряли спрос. Тем не менее они не могли собрать больше того, что составляло деньги на расходы и на содержание гонцов. В конце концов