Я иду искать. История вторая - Олег Верещагин

— Мороку с Богданом не рано... даже если достойно? — спросил Олег. Он был едва на пару дет старше названных, но ощущал себя почти патриархом.

— Да и всем-то не время, — горько отозвался Гоймир. И отрезал: — Знали, на что шли... Хоть стать потеплеет впослед...

— С чего бы, зима на носу.

— И то...

Они замолчали. Олегу показалось, что, стоит еще что-то сказать, сделать один какой-то шаг — и у них все будет, как раньше... и стал судорожно искать этот шаг, но не нашел и поднялся:

— Ладно. Пойду.

— Иди, — равнодушно ответил Гоймир, запахивая плащ на груди...

...Вне укрытия ветер походил на ледяные ножи, полосовавшие тело да­же через плащ и данванскую куртку. Только жилет защищал надежно, и Олег дотронулся до него, тепло подумав: «Бранка меня защищает...» Со стороны врага продолжался бесконечный тупой монолог, на душе было тоскливо, как посреди невывезенной помойки. Олег снял с пояса баклажку, поболтал в ней вино, на­литое в веси. Мда, он много раз видел, как в кино солдаты проигрывающей армии прикладываются к бутылке. Сейчас он внезапно их понял. Это не от страха, Олег не боялся, хотя и осознавал, что едва ли они переживут еще од­ну ночь, а от безнадежности...

Оглядевшись, будто из-за скалы могли появиться отец или мать, он от­крыл баклажку и, задержав дыхание, глотнул.

Сперва ему показалось, что он обжегся. Горели рот и глотка, жжение быстро скатывалось в желудок. Олег втянул воздух задушенно, потом сплюнул — и обнаружил, что жжение улеглось, а вот в желудке стало теплее, и тепло оттуда разливалось по всему телу. Олег не долго думая приложился еще раз потом решительно заткнул и убрал баклажку.

Потихоньку кружилась голова, а ветер словно бы потеплел. Тянуло при­лечь; призывы врага почему-то начали смешить, словно они травили анекдоты, как мальчишки в школьном сортире, а не звали в плен, угрожая в случае сопротивления смертью. У Олега появилась мысль: а что если подобраться к ним поближе, да и заорать, чтобы перестали?

Слава богу, он сумел осознать, насколько бредова идея и удивился, как быстро и конкретно его разобрало. Впрочем, опьянение не прошло, разве что ветер на открытом пространстве слегка прочистил мозги. Почти бегом он добрался до места, где остались Йерикка и Холод.

Мальчишки расстелили надранный вереск в расщелине, на него бросили плащ, улеглись туда и укрылись сверху вторым, тесно прижавшись друг к дру­гу. Йерикка не спал — то ли Олега ждал, то ли просто не спалось. Он молча подался в сторону, давая Олегу место рядом с собой.

Землянин улегся и накинул сверху свой плащ. Выл ветер, но здесь было тихо и почти тепло. Дышали товарищи — ровно и еле слышно — Холод, спокойно, но громче — Йерикка.

— Как там Гоймир? — спросил он наконец. Олег ответил:

— Нормально. Никак не успокоится из-за Бранки, завидует мне, что же еще!

Ответил — и испугался. Такие слове вовсе не подходили ему... и не походило это на него. Кажется, это винцо подало голос. И, очевидно, Йерикка почувствовал это, потому что неожиданно и очень спокойно поинтересовася:

— Приложился, Вольг?

Олег ощутил, что краснеет, как пацан перед взрослым, поймавшим его на чем-то недостойном.

— Немного, а что? — развязней, чем надо, ответил он. Йерикка вздохнул в те­мноте и миролюбиво ответил:

— Да ничего. Только знаешь, Вольг... больше не пей. Я понимаю, если выпить, то становится легче... но это только кажется, поверь мне.

Олегу вспомнилась ярмарка и слова, старого князя, потерявшего свое княжество — что выпивка ничего не облегчает, а ее ничто не оправдывает.

— Я больше не буду, — совершенно по-детски повинился Олег.— Да мне и не понравилось... А ты пил крепкое вино?

Слышно было, как Йерикка тихо рассмеялся:

— То, что ты налил в баклажку, не вино, а хлебная самогонка... Мне тринадцать было, когда я напился до свинского визга. На ярмарке. Дед выпорол ме­ня плетью, когда я проспался, только я почти не ощутил — мне и без того казалось, что в череп забивают клин, а во рту ощенилась любимая сука...

Теперь уже и Олег хихикнул. Он ощутил, что рядом вздрагивает плечо друга... и не сразу понял, что тот не смеется, а плачет. Поняв это, он жутко перепугался и повернулся, едва не разбудив Холода — старался различить лицо Йерикки:

— Ты... ты что?! Тебе плохо?!

— Хочешь сказать, что тебе хорошо? — прерывисто спросил Йерикка. — Я знаю, это глупость... это слабость... Завтра я опять буду сильным. Но сейчас никто не видит, а ты — ты не расскажешь... Это так трудно — быть силь­ным все время. Я тебе никогда не говорил, а ведь у меня есть девчонка. Она сестра Вийдана из Орлов. Того, погибшего.

— Из племени кровников? — глупо спросил Олег. Йерикка вздохнул:

— Представь, что Бранка — тоже. Это остановило бы тебя?

— Нет, — честно ответил Олег, мысленно поблагодарив богов, что Бранка — своя. — Но как же вы?..

— Никто ничего не знал. Видишь, я даже тебе не говорил... Мы встретились на той самой ярмарке, где я напился, и дальше встречались тайно. Боюсь, что она узнает, я погиб — и уйдет тоже...

«А ведь и Бранка!..» — обожгла Олега мысль, но он задавил ее и вслу­шался в быстрый шепот Йерикки:

— Если ты любишь Бранку, то поймешь, как это страшно — знать, что скоро ничего не будет и любить ты уже не сможешь, понимаешь — НИКОГДА!

— Я не думал об этом, — сказал Олег, и его вновь пронизал, страх. — И не хочу. Не хватало сойти с ума...

— Я уже успокоился, — Йерикка вздохнул: — Дурацкая слабость... Знаешь, — он приподнялся на локте, натянув плащи, — а мне сегодня шестнадцать лет.

— А?!. — только и смог спросить Олег.

— Не до этого было, забыл, — ответил Йерикка.

— Ну... поздравляю, — неловко объявил Олег. — Подарок за мной.

— А как же, — согласился Йерикка, — в живот ранят — добъёшь... Обидно все-таки.

Олег отодвинул с лица перевесившиеся через повязку волосы. Непонят­но усмехнувшись, оттянул ее: — Пригодилась, видишь.

— Она тебя любит,— убежденно оказал Йерикка.

— Теперь-то... — горло Олега сжалось, он переглотнул и добавил: — Только хуже. Гоймиру будет легче умирать, чем мне.

— Наверное, — согласился Йерикка. — Только это страшно — умирать с пу­стой душой... Ничего, что я болтаю? Ты, может, спать хочешь?

— Нет, пусть...

— Понимаешь, — извиняющимся тоном объяснил Йерикка, — если я останов­люсь, то начну думать, а это опасно, можно додуматься до самых разных ве­щей...

— А я все-таки думаю, — признался Олег. — Если меня не будет... я бы хо­тел, чтобы... ну... чтобы у Бранки родился сын. Раньше я думал, что это чушь. Да и лет мне... А сейчас мне хочется, чтобы был... Как ты думаешь, вот по Верье... я же не ваш... но всё-таки... может так случиться, что моя душа, или как там у вас — в него?