Тропой памяти - Людмила Евгеньевна Пельгасова

холода травой, превратив кучи в настоящие холмы. Так или иначе, теперь на этих высоких точках красовались знамена неприятеля, явившегося на самый порог. Ну что же, самое время их встретить.

Мощная стена разделяла две армии, Черные Врата были закрыты. Подойти ближе тарки бы не смогли из-за мелкого таингурового болотца, появившегося аккурат перед Вратами луну назад. По неизвестной причине, кровь земли начала проступать в этом месте сквозь поры земли точно пот — на коже больного лихорадкой. Шаманы видели в этом страшный знак, дурное предзнаменование: земля тяжко больна, огонь гложет ее изнутри, заставляя вздрагивать и стонать в муках. И скоро болезнь эта разрешится: тихим выздоровлением или бурным приступом безумия и огня, уничтожающего все на своем пути. И как ни затыкали глотки говорящим-с-духами посланцы Харт’ана Гортхара, но шепотки ползли и ползли, находя уши, заползая ледяными змейками в сердца заставляли в ужасе творить охранные жесты и опасливо касаться земли ладонью, будто успокаивая ее как встревоженное животное — авось пронесет!

Войско ждало лишь сигнала. Но первым из Ворот выехал совсем небольшой конный отряд: комендант Лууг Бурза с охраной. Створки тяжко повернувшись на гигантских петлях, сомкнулись за ними и снова потекли томительные часы ожидания. Не совсем ясно было, к чему вообще нужны переговоры: раскатать эти несчастные несколько тысяч тарков по склонам мусорных куч как рыбьи потроха — и дело с концом! Но у командования были свои планы. Самые внимательные и зоркие из бойцов могли бы заметить, что поперек седла одного из сопровождающих безоружного гхул-кхана солдат лежит, придерживаемый рукою, продолговатый темный сверток. Но что же это? Неужели нечто настолько ценное, ради чего тарки согласятся отвести войска? Но додуматься ни до чего путного даже самые сообразительные не успели, так как морозный воздух рванул долгожданный сигнал к наступлению.

Загремели барабаны, взвились к небу языки пламени. Все двери и ворота Мораннона распахнулись. Как волна через открытые шлюзы, хлынули из них вооруженные отряды.

Пыль клубами взвилась из-под ног солдат, которые вышли по сигналу из-за отрогов Пепельных Гор, вздымающихся за дальней башней. Бесчисленные отряды спускались с гор по обе стороны от Мораннона. Гондорское войско оказалось в мешке: вокруг серых бугров, на которых оно стояло, смыкалось кольцо врагов, вдесятеро превосходящих числом. Саурон сжал свои стальные клещи.[86]

Над движущимися отрядами со стороны Моргула пронеслись Назгулы на своих крылатых тварях: теперь, правда, уже не Девятка, но разницы особой не было. Первая волна мерзкого, выворачивающего наизнанку воя обрушилась с небес. Но тарки держались молодцом — ушей не зажимали, на колени не падали. Привыкли, видать, под Минас Тиритом!

Перед таингуровым болотом расположились стрелки и дали залп из анхуров по навесной. Пока тарки, пораженные стрелами, падали, внося смятение в ряды своих товарищей, болото напролом пересек большой отряд троллей, вооруженных тяжелыми молотами. Огромные, в шесть локтей ростом толстокожие гиганты быстро добежали до врага и обрушились на сомкнутые ряды, разбивая шлемы и головы, дробя щиты и плечи, как кузнецы куют мягкое горячее железо. Растерянные сухн’ай пытались рубить их мечами, но прежде чем хотя бы сколь-нибудь серьезно пострадать, каждый тролль успевал оставить на своем пути дорожку из хорошо отбитого мяса с обломками костей и фрагментов доспеха. Сообразив, что в ближнем бою от этих тварей спасения нет, тарки карабкались на вершины холмов, откуда их методично снимали лучники. Единственной проблемой было нормально прицелиться в такой гуще. Но анхур-кханы знаменитой Третьей Нурненской никогда не боялись проблем! Особенно у двух неразлучных приятелей: Хаграра и Ранхура-маленького. Благополучно пережившие и осаду Осгилиата, и бойню под Минас Тиритом, друзья снова стояли плечом к плечу, на этот раз на самой границе своей пропахшей железом и таингуром родины.

Внезапные крики указывающих в небо сухн'ай заставили иртха отвлечься от истребления войска союзников и взглянуть вверх. А посмотреть там было на что! Огромные птицы, похожие очертаниями на орлов, бросились на крылатых тварей Зрачков Всевидящего Ока. Теперь бой кипел не только на земле, но и в небе. Острыми когтями гигантские птицы рвали тонкие перепонки кожистых крыльев звероящеров, вынуждая их уворачиваться. Вой оборвался, седоки тварей тоже активно принимали участие в бою с птицами, которые нападали группами из двух-трех особей, одновременно вцепляясь в жертву с разных сторон, вырывая загнутыми клювами куски плоти из тел. Так как жертв было всего восемь, а орлов — много больше, то исход воздушного боя оказался вполне предсказуем. Исклеванные, с выбитыми глазами и разодранными крыльями, едва способные держаться в воздухе, звероящеры Назгулов развернулись и устремились вглубь страны, обратно в Моргул. И в этот миг равнину сотряс первый подземный толчок.

Многотысячное войско замерло перед Моранноном. Союзники против полчищ Мордора. В небе над черной башней пылало безжалостное Око. Но вовсе не оно притягивало взгляды закаленных в боях воинов. Тысячи пар глаз были устремлены сейчас на далекий-далекий призрачный огонек над Горгоротом: туда, где светилась красным вершина Роковой горы.

Алое сияние над Ородруином разрасталось и становилось ярче, под ногами заворочалась, загудела набатным гонгом земля. А потом жерло огнедышащей горы вскипело, брызнуло лавой будто перерубленное горло — кровью, исторгло в небо острые камни. Треснули высокие скальные стенки, и пылающие ручейки покатились по склонам вниз, увлекая за собой камни и чахлую растительность, прочерчивая в пепельной черноте злые и прекрасные тонкие письмена. Это было началом конца, уготованного земле Ночного народа. Земле, на которой несколько поколений иртха все-таки успели прожить в покое без гонений и войн. Именно сейчас защитники этой самой земли с ужасом осознали, что защищать вскоре будет нечего. Что все напрасно. А подземный гул нарастал, камни под ногами пустились в бешеный смертельный пляс, зазмеились широкие трещины, в которые проваливались орки, люди, тролли, ездовые животные — проваливались, чтобы сгинуть там навсегда. Небо тоже будто содрогалось от ударов раскаленных камней, черный горячий пепел наполнил воздух, неся смерть от удушья и яда всем, кто был в тот миг на Горгороте. В закрывших свет тучах тут и там вспыхивали молнии, добавляя ужаса в общую картину стихийного бедствия, поразившего Унсухуштан. А потом конус вулкана треснул, расколовшись на несколько частей, и потоки лавы устремились в вызванные землетрясением разломы. Несколько тяжких глубинных взрывов стали подтверждением самого худшего из возможных сценариев: лава все-таки зацепила таингуровые пласты. Не нужно было быть мастером скважин, чтобы понять — это конец. И иртха понимали.

Многие падали на колени, словно бы им подрубили ноги. Иные рванулись назад к рушащимся воротам, словно пытаясь предупредить или спасти своих родных, оставшихся по