На расстоянии дыхания, или Не ходите, девки, замуж! - Ульяна Подавалова-Петухова

— А ты лучший?

Муж улыбнулся, на щеках заиграли ямочки.

— А ты не знала и поэтому спрашиваешь? Или издеваешься?

— Я вот думаю, ладно Нонна… Это ее детище. Ее салон, ты-то что так печешься? Тебя, коль ты лучший, с руками и ногами в любой другой возьмут.

Вадим усмехнулся.

«Хищник! В прошлой жизни он был львом… Нет, барсом»,—мелькнуло в голове.

— А я тебе уже говорил, что богат. Не Абрамович: Челси мне не потянуть. Но на счету деньжата есть.

— А это здесь причем?

— А при том, что, как ты там выразилась? Ее детище? Так вот. Это не ее детище, а наше с ней. Половина салона принадлежит мне. Я его совладелец! — с гордостью заявил Романов и посмотрел на девушку.

Он ждал каких-то восторженных воплей, закатывания глаз и заламывания рук.

Не дождался. Инна лишь села удобней и посмотрела ему в глаза.

— А… а где восторг? — почему-то спросил он удрученно.

— Ой, прости. Но после того, как ты вломился со мной подмышкой в кабинет к шефине, да еще и попросил ее водички подать, я всё поняла, — просто ответила она. — Я что-то такое подозревала, когда ты ушел в самоволку, именуя ее отпуском. На такую наглость не все способны. Уж точно не обычные смертные.

Вадим вздохнул и вновь включил видео с танго.

Его признание не ошеломило Инну. А ведь сколько сил было вложено в это дело! Сколько раз опускались руки! Сколько раз хотелось всё бросить, но упёртость характера… Даже не упрямство! Упрямства не хватило бы! Вадим настолько хотел достичь этой высоты, что о другом и не думал.

Нонна — дочь бабушкиной ученицы. Обделенная музыкальным даром девочка была чужим ребенком для своей талантливой матери: певица стыдилась ее. Девчонка стала учиться кое-как. А потом с матерью произошел несчастный случай, бабушка взяла опекунство над сиротой. Устроила в училище на парикмахера. Спустя пару месяцев девочка втянулась в учебу. Все педагоги в один голос твердили, что у нее изысканный вкус и необыкновенное чутье. С такими талантами можно только родиться. Девушка окончила училище, устроилась на работу. Она меняла салоны, хотела расти, как специалист…

А потом произошла вся эта история с Вадимом. Дед умер. Бабушка держалась из последних сил. У нее были сбережения. Когда Нонна в очередной раз делала бабушке стрижку, она рассказала о своей мечте, о собственном салоне красоты. Орудуя ножницами и расческой, она описывала его так, будто видела, будто точно знала, каким он будет. И старая певица предложила двадцатипятилетней девушке деньги на его открытие. Нонна хлопала глазами, не зная верить этому или нет.

А деньги были. И немаленькие. Они лежали в лучшем сейфе лучшего банка — в недвижимости. Это была двухкомнатная квартира, окна которой выходили на Неву, вернее на Петропавловскую крепость. Она принадлежала покойной бабушкиной сестре. Других живых наследников этих восьмидесяти метров не было. Мало того, на эту квартиру уже имелся покупатель.

Девушка вместе со специалистом, которого наняла певица, сделали расчеты. Бабушка нажала на все кнопки и дернула за все верёвочки. Нашли помещение, сделали в нем грандиозный ремонт. Заказали оборудование, вывеску, рекламу. Деньги только так летели налево и направо. И салон был оформлен на Вадима. Это было единственным условием пожилой женщины, которая торопилась. Она понимала, что ей осталось совсем немного. Уйти вот так, не подстраховав внуков, она не могла. Бумаги были оформлены. Вадим вышел из больницы. Они долго сидели в гостиной…

И в сентябре Вадим пошел учиться на парикмахера. Он, глядя на бабушку, тоже спешил. Чтобы Алька осталась с ним, ему нужно было доказать свою дееспособность. Он должен был доказать органам опеки, что может зарабатывать. Должен был доказать, что может сам заботиться о сестре. В то время больше всего он боялся потерять Алю. Лишь в августе 2001 мать и отчима лишили родительских прав. Опекунство оформила бабушка. В январе 2002 опекунство оформил на себя двадцатилетний парень. Это было неслыханное дело! Спасли связи. Вадиму только в марте исполнился двадцать один год. Правда, бабушка до этого не дожила. Умерла в феврале. В один день с дедом. А в середине сентября 2002 с приходом Вадима, как мастера, Нонна решила закатить открытие салона. Крохотная парикмахерская приносила пусть небольшой, но стабильный доход. И сам хозяин работал в ней. Правда, все считали, что принадлежала парикмахерская Нонне, которая являлась директором…

— Нонка — бульдозер! Она, не имея высшего образования, расчетлива настолько, что дала бы фору любому финансисту. У меня опускались руки, но не у нее. Я только лет через пять понял почему. Если бы наше предприятие прогорело бы, я бы потерял лишь деньги. А она то, что нельзя купить. У нее на кону была мечта. А терять мечту, — тут Вадим запнулся и отвернулся к окну. Инна заметила, как его смоляные озерца заволокла талая вода грусти, — это как крыльев лишиться. По-другому и не скажешь.

— Так ты сказал, что являешься совладельцем, — тихо проговорила жена, нарушив повисшую тишину.

— А это из-за Нонкиной жадности всё! — громко ответил муж. — Я бы успокоился на появление двух кресел для маникюра, но не Нонка! Этой всё мало было. Но она выплачивала мне долг, плюс проценты с прибыли. Причем в самом начале это я ей платил зарплату, как директору. У нас же подобие закрытого акционерного общества. Ей нужно было выкупить у меня свою долю бизнеса. Мне это было не очень интересно. Я лишь раз подумал о счете, куда капали деньги: когда собирался жениться по дурости.

— На Наталье?

Вадим вперил в нее тяжелый взгляд, вздохнул.

— Вот только не начинай!

— Да я просто уточнила! — возмутилась Инна, пожав плечами.

— Уточнила она, — хмыкнул недовольно муж. — Спасибо Славке. Он тогда как вытрезвитель сработал. И вообще, я женат на тебе! И точка.

— Почему точка? — вдруг спросила девушка.

— В смысле? — обескуражено произнес Вадим.

— «Я женат на тебе» восклицательный знак! — бодро провозгласила она и даже сделала рукой похожий жест.

Вадим улыбнулся и неосознанно потрепал ее по волосам. Жена уставилась на него недоуменно.

— На чем я остановился?

— На том, что ты чуть не женился на Наташке, — тут же он услышал в ответ.

— Вот ведь! Нонка выкупала у меня часть,