На расстоянии дыхания, или Не ходите, девки, замуж! - Ульяна Подавалова-Петухова

— Не пластмассовый? — усмехнулся Романов, но усмехнулся, не потому что самому было смешно. Нет. Усмехнулся, чтоб рассмешить ее. Отвлечь ее хоть немного.

— Ты настоящий. Не фианит или цирконий. Ты настоящий самородок. Не подделка. Мне неловко из-за того, что из-за меня ты жертвуешь дружбой. Многолетней дружбой. Не просто другом — братом… И мне всё еще страшно, но я рада. Рада, что именно ты подобрал меня два месяца назад.

Вадим не знал, что на это сказать. Он едва видел ее, лишь слышал тяжелое дыхание. Сейчас страх за нее так сжимал сердце, что было больно дышать. И именно этот страх расставлял все точки на Ё в их отношениях. В его отношении к ней. Вот только…

— Ты бредишь, — едва слышно сказал он.

— Наверно, — вдруг согласилась Инна. — Никогда в жизни не было такой температуры.

Он подлил холодной воды. Девушка шикнула лишь, когда ледяная струя попала прямо на ногу, и стойко переносила свое положение. Лишь рукой прикрывала грудь, просвечивающую через майку. Вадим порой ловил на себе ее взгляд. Но она молчала, молчал и он.

Спустя двадцать минут он вытащил ее из ванны. Замотал в махровую простынь и перенес в комнату. Принес сухую одежду, сам вышел переодеться — на нем тоже не было сухой нитки. Едва они закончили с переодеванием, в квартиру позвонили. Инна остальное плохо запомнила. Мужской чужой голос о чем-то спрашивал. Она что-то отвечала. Доктор поставил укол, и девушка почти сразу же уснула. Не провалилась в забытье, а именно уснула.

Всю ночь она металась в бреду. Ей снилась ванна, только Вадима не было рядом, а она в ней тонула. И тогда Инна звала его, и он будто тут же возвращался. Его теплые нежные руки разгоняли кошмары. И она словно видела хороший добрый старый сон. Она пряталась в его руках. В его объятиях ей было легко и спокойно. Будто только этого и ждала…

Среди ночи Инна резко проснулась. За окном лил дождь. Ветер налегал на фрамугу. Где-то стучало железом по железу, видимо, водосточная труба вновь отклонилась и теперь задевала обшитый металлом край крыши. А под рукой и головой было живое тепло. Девушка посмотрела на свою ладонь. Грудь Вадима мерно поднималась и опускалась. А прямо под ладошкой мерно и спокойно стучало сердце: тук-тук, тук-тук. А ниже пальцев, справа, виднелся хвост послеоперационного шрама. Конец его был закруглен, как хвост скорпиона. А прямо напротив него — место, где еще недавно был синяк. Этот синяк поставила Инна. Но синяк не шрам. От него уже и следа не осталось.

Инна вздохнула. Она проснулась от грохота железа, а теперь будто и не слышала его. Она спала в руках мужа — эти ощущения были более значимыми. Голова удобно устроилась в выемке его плеча так, словно это место специально под нее выточили. И она уже не казалась такой тяжелой. Да и мысли прояснились.

Девушка посмотрела на спящего рядом Вадима и вздохнула.

«Почему ты так поступаешь со мной? Когда я уже готова сдаться и отпустить тебя, ты сплетаешь новые нити, соединяющие нас… Мне-то как быть?»— думала она, глядя на него.

Она только собралась отодвинуться от него, как Вадим, не просыпаясь, притянул ее к себе, поцеловал в лоб, потрогал шею за ухом и прижал к себе.

— Спи, температура спала. Спи, Инн, — проговорил он на автомате и продолжил спать.

Инна замерла. Она чувствовала его длиной всего тела. Ее ноги прижимались к его ногам, и девушка никак не могла вспомнить, какова длина ее пижамы. И пижама ли на ней вообще? Но тепло большого тела успокаивало, убаюкивало, и думать о всякой чепухе не хотелось. Она закрыла глаза и скоро крепко уснула.

Проснулась резко, от хлопка. Вскинула глаза. Вадим, чертыхаясь, поднимал телефон, упавший на пол, а перед ее глазами была исполосованная спина. И ее ладонь лежала на этой спине. Инна смотрела, смотрела на свою ладонь, а потом резко одернула руку. Вадим оглянулся.

— Проснулась? — зачем-то спросил он.

Он повернулся к ней. У него была взлохмаченная голова, заспанный вид с темными кругами под глазами. Он приложил руку ко лбу жены.

— Температуры нет, это хорошо, — проговорил и полез из кровати.

Увидев его, девушка как-то не то всхлипнула, не то хрюкнула и натянула огромное одеяло до глаз, покрываясь красными пятнами: на Вадиме были лишь боксеры.

Он оглянулся и стал быстро натягивать штаны. В комнате было очень холодно.

— Инн, мы это уже проходили, не находишь? Я как-то раз уже объяснял тебе, что не сплю в шубе.

— Да ты голый!

— Вот ей Богу… Хочешь покажу разницу между мужиком в трусах и мужиком без трусов?

— Умереть хочешь?

— Ну, твоя реакция свидетельствует о том, что тебе лучше. Слава Богу! Я чуть не умер со страху. Честное слово.

Но Инна уже вся скрылась под одеялом. Вадим вздохнул и поднялся. Он вздрогнул от вопля жены, которая с каким-то неподдельным ужасом разглядывала на себе футболку. Романов с досады скрипнул зубами.

— Это не мое, — пролепетала она и уставилась на него своими прозрачными льдинками.

— Ну… видишь ли…

— Ты меня переодевал?! — не то спросила, не то констатировала сей факт она. — Ты меня… ты меня голой видел!?

— Честно? Не видел! Темно было! Я сменил пять маек на тебе, вон валяются. Где у тебя майки лежат, не знаю. Поэтому взял свои. Они и подлиннее. Переодевал по принципу снял — одел. Никакого криминала. Никаких посягательств на твою невинность. Хватит терзать себя. Вставай, сейчас позавтракаем, и я на работу поеду. А ты будешь выполнять партийное поручение, — приказал Вадим и вышел из комнаты.

…Инна горела. Она горела всю ночь. Температура падала, и Романов стаскивал с нее мокрую майку. Девушка не спала, но словно была не в себе. Она звала его по имени, и он был рядом. Гладил по лицу, обнимал, не боясь заразиться. Он еще пару раз звонил Виталию Александровичу, последнему ученику деда, потому что звонить в «скорую» не мог. Тот успокаивал, но советовал потом сдать анализы, чтобы удостовериться, что осложнений нет.

— Это вирус. Странно, конечно, что организм выдал такую температуру. Видимо, у девушки хороший иммунитет, — объяснил доктор.