Утверждение правды - Надежда Попова

Глава 15

Сентябрь 1397 года, Богемия

Эрвин фон Вангенхайм и Матиас фон Нейдгардт вербовались лично Сфорцей. Когда, где и как кардиналу удалось заполучить тогда еще юных рыцарственных отпрысков, осталось неизвестным – принцевы приятели сию тайну не открыли, не зная, наделена ли госпожа фон Рихтхофен полномочиями этим интересоваться, а сама она не спрашивала, не ведая, имеют ли господа агенты полномочия об этом рассказывать. Из случившейся столь для них неожиданно беседы (а также из сопоставления прошлых наблюдений) Адельхайда сумела узнать лишь, в чем заключался талант юных агентов и их обязанности. Талантом же обоих являлось то, чему ей самой приходилось некогда учиться, прилагая к тому немало сил, а именно – общаться со всеми подряд и провоцировать собеседников высказываться на любые нужные темы. Бесшабашные юнцы, не вызывающие прежде ни у кого подозрений, были благодарными слушателями, а их ветреность и видимая несерьезность позволяли допустить, что они плохо слышат и мало разумеют все, им сказанное, что издревле склоняло человека к откровенности порою более, нежели сочувствующий и все понимающий собеседник.

Обязанностью же их было – проводить время с наследником. Притом если первая сторона их общения была у всех на виду, то вторая видима была лишь самому Фридриху. Те же самые беззаботные недавние отроки, с виду не ведающие понятия «добродетель», на поверку оказывались живым доказательством того, что проповедуемые конгрегатами достоинства доброго католика не означают всенепременно монашеского самоотречения либо же показного фарисейского благочестия, свойственного многим.

О том, что воспитанием Фридриха занимается кто-то помимо его отца и капеллана от Конгрегации, о коем всем было ведомо, Адельхайда догадывалась, но кем бы могли быть тайные «агенты влияния» на душу будущего Императора – этого она не знала, не предполагала; и не осведомлялась об этом, справедливо считая, что нужную ей информацию сообщат в нужное время. Однако же на всякий непредвиденный случай имелась та самая ключевая фраза – ничего не значащая, окажись ее собеседником не собрат по служению, но раскрывающая ее status, если сказана она будет тому, кому полагается знать тайное значение этих слов.

Как сегодня.

И сегодня же почти случился их первый провал, когда Эрвин и Матиас попытались совершить то, чему обучены не были и таланта к чему не имели: кроме сбора информации, сделать выводы и – мало того – в соответствии с этими выводами поступить, чем едва не разрушили многолетнюю работу сослуживицы. Однако прямые свои обязанности эти двое исполнили отменно, и выяснить за время общения с прибывшими следователями, придворным рыцарством, их сыновьями и прислугой им удалось немало.

После появления послания, подписанного Фемой, в той же толпе была отловлена старуха, оперативно раздающая указания, каким образом полагается оберегаться от сил, каковой является Дикая Охота, в соответствии с заветами древних предков и их традициями. Рот старушке был заткнут на словах о «веприной крови» и призывах молиться «матушке Фрейе», внимающие ей – разогнаны, сама старуха препровождена… Точнее, препроводить старуху не успели никуда: сделав неполных три шага, носительница германских традиций испустила дух прямо на руках конгрегатских стражей.

– Но это полбеды, – вздохнула Адельхайда, поправив сползшую повязку на голове напарницы. – Молва пошла, а все же одна старуха столько шуму не наделала бы, ручаюсь.

– Да и то, как она умерла… – многозначительно проговорила Лотта; Адельхайда кивнула:

– И это тоже. Теперь даже допросить ее нельзя.

– И какие слухи нынче бродят по Праге?

– Неприятные, – недовольно поджала губы Адельхайда. – И хотелось бы мне знать, сколько в них правды… Бродящие по улицам проповедники почти уже вселили в горожан мысль о том, что порицаемые Папой турниры есть деяние греховное, каковое и является причиною явления Дикой Охоты. А поскольку средь выживших остались те, кто принимал участие в турнире, и теперь они пребывают в стенах Праги…

– Хочешь сказать, следующей ночью Дикая Охота придет в город? – понизив голос, уточнила Лотта; Адельхайда вздохнула:

– Я не знаю. Молва пущена; Матиас и Эрвин говорили с оруженосцем одного из рыцарей – мальчишка слышал переложение этих слухов от своих сотоварищей, которые слышали это в городе. Кое-кто поговаривает, что именно этого нам и надлежит ждать.

– Эти двое тебе неплохо помогли…

– Да, подвернулись они весьма кстати, – согласилась Адельхайда с усмешкой. – Если не учитывать той мелочи, что они влезли в дело, которого делать не умеют, и теперь наши смотрят на меня косо.

– Пускай правят то, что наворотили: сумели настроить следователей против тебя, сумеют и развернуть все вспять.

– Этим они сейчас и занимаются.

– Не забудь рассказать об их своеволии Сфорце. Нынче им повезло, и они столкнулись с тобою, а будь на твоем месте действительный злоумышленник? Плавали бы теперь оба в пруду вместе с императорскими карпами…

– Непременно расскажу. Но слишком злобствовать не буду: мальчишки и без того чувствуют себя виноватыми и не знают уж, как вывернуться, чтобы загладить вину. Хотя – да, принесенная ими информация половину этой вины снимает.

– Я тебе совсем не помогла в этом деле, – уныло вздохнула Лотта. – Вот оно как вышло…

– Шутишь? – покривилась Адельхайда сурово. – Ты в живых едва осталась, тебе посчастливилось немыслимо.

– Да… – пробормотала та тихо, как-то неловко расправив складку одеяла под своей рукой. – Чудом в живых осталась, тут ты права…

– Что? – нахмурилась Адельхайда с подозрением, и напарница на мгновение вскинула взгляд, тут же снова отвернувшись в сторону.

– Вот я о чем подумала, – выговорила Лотта с усилием. – После этого дела… Не попроситься ли на покой? Нам обеим? Послушай, – заговорила она с напором, увидев попытку возразить, – послушай меня, ведь и ты тоже едва выжила. Тоже чудом. Потому что… Я не знаю, кто и почему решил тебя оставить в живых, но ведь это же не кто-то из наших, сама понимаешь, а значит, в живых оставили, чтобы убить позже. Сама посуди: Фема, языческие духи, богемских бунтовщиков уши торчат за милю… Ну, кто приходит тебе на ум? Только не говори, что ты об этом человеке ни разу не вспомнила, глядя на все это!

– Каспар, – тихо предположила Адельхайда, и напарница кивнула, поморщившись и прижав ладонь к раненой голове.

– Да! – горячо подтвердила Лотта. – Он самый. Это он, его рука, его методы, его дух во всем этом. И почему, ты думаешь, он захотел оставить в живых – тебя? Из-за него! Потому что приготовил для тебя что-то… страшное! Что-то особенно изощренное – может быть, даже хуже смерти! Он приберегает тебя напоследок, как оружие, которым будет бить по нему, и достанется тебе, когда придет час, нечто, что я даже не хочу представлять!