Утверждение правды - Надежда Попова

– Вы видели когда-нибудь, как лишают рыцарского звания, Фридрих?

– Слышал, – отозвался тот, невольно скосив глаза на дверь, за которой остался фон Редер; Курт кивнул:

– Ему предстоит нечто схожее. Знак снимут и отправят в перековку; Сигнума с его номером больше не будет никогда и ни у кого. Печать срежут. Так он перестанет быть одним из нас. Его будут судить как подданного трона и преступника, а поскольку совершенное им – преступление чрезвычайное, ему грозит смертная казнь.

– Какая именно?

– Покушение на особу королевского дома, – перечислил Курт ровно, – и предательство. За первое – вы знаете: четвертование, за второе – повешение.

– И… – выговорил наследник с усилием, – что будет избрано?

– То и другое вместе. Если прижечь раны, он доживет до петли. Мерзкая и позорная смерть.

– И он… – начал Фридрих и запнулся; мгновение он сидел неподвижно, борясь с внезапным порывом, и наконец поднялся, прошагав вперед и остановившись напротив Йегера. – И вы, зная это, сделали то, что сделали? Почему? Я вызываю у вас такую ненависть? Я настолько вам неприятен, что вы решились на это, невзирая на такой риск?

– Вы здесь ни при чем, – тихо ответил зондер, все так же глядя в сторону. – У меня нет к вам ненависти.

– Я ни при чем? – переспросил Фридрих. – Вы стреляли в меня, Хельмут! Вы убили моего телохранителя. И я ни при чем?

– Мне жаль вашего человека, – по-прежнему не поднимая глаз, отозвался Хельмут. – Я не хотел его смерти.

– Да, вы хотели моей. Почему? Что я такого успел сделать за свою короткую жизнь?

– Вы ни при чем! – повысил голос тот, вскинув голову, и, столкнувшись со взглядом наследника, осекся, но глаз не отвел, повторив снова, тщательно выговаривая каждое слово: – Вы – ни – при – чем. Я не один год служил Конгрегации, трону, вашему отцу, Империи! Ни разу во мне не зарождалось сомнений, и я никогда не сделал бы ничего подобного, если б не угроза моей семье!

– Кто? – спросил Фридрих настойчиво. – Кто может угрожать всерьез родне бойца зондергруппы? Кто может быть настолько опасен, что вы предпочли подчиниться им, а не призвать на помощь Конгрегацию, которая защитила бы вас, защитила бы их?

– Никто бы их не защитил! – повысил голос Йегер. – Мои жена и ребенок похищены, и где они теперь, не знает никто!

– И вы полагали, что вам их вернут живыми, если вы убьете меня?

– Я… – проронил Йегер и запнулся, снова опустив глаза. – Я не знаю, – устало отозвался боец. – И теперь это не имеет значения.

– Имеет, – возразил Фридрих убежденно. – Если есть надежда отыскать вашу семью – мы должны попытаться. Если же нет – отомстить. Или вы хотите, чтобы люди, лишившие вас жены и ребенка, и впредь безнаказанно топтали землю?

– Не имеет значения, чего я хочу. Так будет.

– Так не будет, – возразил Фридрих убежденно. – Если вам не все равно. Если вам не наплевать хотя бы на память собственной семьи. Я не майстер Гессе и не знаю, как надо забираться в душу, что надо говорить человеку, который уже знает, что осужден на смерть, что бы он ни сделал. И я не знаю, что надо говорить человеку, которого осудят за то, что он пытался убить меня; ведь это значит, что причину всех своих несчастий он должен видеть во мне.

– Это не так, – через силу выговорил бывший егерь, не поднимая взгляда. – Я понимаю, что сделал. Осознаю, какая вина на мне.

– Тогда я тем паче не знаю, что говорить. Я не знаю, что и как надо сказать человеку, который уже мучим совестью. Я знаю только, что я захотел бы отомстить тому, кто меня в это втянул, невзирая на степень собственной вины.

– Я не смогу этого сделать.

– Откуда вам знать? – возразил Фридрих твердо. – Вы этого знать не можете. И вы не даете даже шанса попытаться, выгораживаете их, беря на себя весь груз последствий того, что задумано было не вами и во вред пошло вам и вашим близким!

– Я ничего не могу изменить.

– Они вам сказали так? Они также сказали, что вернут вам семью, но ведь вы же знаете, что слова они бы не сдержали, даже если б вам удалось осуществить их план! Вы же это понимаете сами! Почему сейчас вы молчите, Хельмут? Потому что все еще надеетесь на то, что ваши жена и сын живы? Что им сохранят жизнь, если вы будете молчать? Да почему? Зачем это им? Просто ответьте мне на этот один вопрос – и я оставлю вас в покое. Зачем этим людям, кто бы они ни были, оставлять в живых вашу семью, если вам уже конец, и они, как вы говорите, об этом знают?

Йегер не ответил, по-прежнему сидя недвижимо и безмолвно, и наследник, вздохнув, сделал шаг назад.

– Незачем, – тихо ответил Фридрих сам себе. На мгновение он умолк, подбирая слова, и продолжил все так же негромко: – Мне никогда и никому еще не приходилось говорить таких вещей, и мне неприятно говорить это вам, потому что я от души вам сострадаю. Несмотря на то, что случилось, на все, что было сделано. Потому что даже мысленно не могу представить себя на вашем месте и даже предположить, какой выбор сделал бы я. Но знаю, что я не оставил бы все как есть. Хельмут, мы не можем ничего изменить, но мы можем хотя бы воздать им по заслугам.

– Мы?.. – переспросил Йегер тускло; наследник кивнул, твердо повторив:

– Мы. Вы все еще по нашу сторону. Оступились, сделали неверный выбор, совершили то, что совершать было не должно, но ведь на самом деле вы не с ними. Вы против них…

– Они сказали, что за мной будут следить, – внезапно оборвав Фридриха на полуслове, произнес боец чуть слышно. – Когда я прощался с женой, я сказал ей, что вернусь, как только для этого мне найдут возможность. Она засмеялась и сказала, что я могу не торопиться – ведь с нею уже есть любимый мужчина… и поцеловала сына в щеку… Они пересказали мне все это слово в слово. Наш разговор нельзя было услышать, только если слушал тот, для кого расстояния не важны. Быть может, они слышат нас и теперь, прямо сейчас, в эту самую минуту.

– Кто они? – уточнил Фридрих осторожно, когда тот снова умолк. – Откуда они взялись, откуда узнали, кто вы?

– Этого мне не сказали, а я не спрашивал, – ответил Йегер, по-прежнему опустив глаза и не глядя ни на кого вокруг. – Просто по дороге обратно, в группу, мне попался попутчик. Невзрачный тип, похожий на торговца или крестьянина при деньгах. Мы ехали вместе весь вечер, а наутро за трапезой он завел со мной разговор… Я едва его не убил. Еле сдержался. Тогда он сказал, что с ним я могу сделать что угодно, но это ничего не изменит, потому что обо всем, что происходит со мною, будет известно тем, кто стоит за ним. Мои жена и сын были похищены его сообщниками почти тотчас после моего отъезда. К ним явились люди с фальшивыми Знаками и увезли, сказав, что у меня неприятности, связанные с моей службой, что они в опасности, а потому их доставят в тайное место для защиты. Жена поэтому не сопротивлялась, а ее родители отпустили ее…