Шведская сказка - Шкваров Алексей Геннадьевич

- Скачи к артиллеристам, пусть введут в город двадцать легких орудий. И картечью, картечью их! – приказал Суворов, стоявшему рядом с ним Веселову. Маеор давно рвался в бой вместе со всеми, но генерал-аншеф отмахивался:

- Подожди покуда. Нужно будет – пошлю!

И вот, наконец-то, и ему нашлось дело. Веселов сам помогал артиллеристам запрягать упряжки, вместе с орудийной прислугой закатывал пушки в узкие улицы, не обращая внимания на жужжащие вокруг пули. Установили и вдарили по визжащей от ярости толпе. В час дня, в сущности, победа была одержана. Однако бой еще не был закончен. Неприятель пытался нападать не отдельные русские отряды или засел в крепких зданиях, как в цитаделях. Попытку вырвать обратно Измаил предпринял Каплан-Гирей, брат крымского хана. Он собрал несколько тысяч конных и пеших татар и турок и повел их навстречу наступавшим русским. В отчаянном бою, в котором было убито более 4 тысяч мусульман, он пал вместе с пятью сыновьями. В два часа дня все колонны проникли в центр города. В 4 часа победа была одержана окончательно. Измаил пал.

Потери турок были огромны, одних убитых оказалось более 26 тысяч человек. В плен взято 9 тысяч, из них на другой день 2 тысячи умерли от ран. Из всего гарнизона спасся только один человек. Легко раненный, он упал в воду и переплыл Дунай на бревне. В Измаиле было взято: 265 орудий, до 3 тысяч пудов пороху, 20 тысяч ядер и множество других боевых припасов, до 400 знамен, обагренных кровью защитников, 12 паромов, 22 легких судна и множество богатой добычи, доставшейся войску, всего на сумму до 10 млн. пиастров . У русских было убито 64 офицера (1 бригадир, 17 штаб-офицеров, 46 обер-офицеров) и 1816 рядовых; ранено 253 офицера (из них три генерал-майора) и 2450 низших чинов. Общая цифра потерь составила 4582 человека. Некоторые авторы определяют число убитых до 4 тысяч, а раненых до 6 тысяч, всего 10 тысяч, в том числе 400 офицеров (из 650).

- Не ранен? – Глянув на порванный, почерневший от сгоревших порохов и заляпанный кровью мундир Веселова, спросил Суворов, когда маеор вернулся к главнокомандующему.

- Никак нет, ваше сиятельство! Виктория! – Глаза задорно блестели, а лицо сплошь было чумазым. – Славное дело вышло.

- Да вижу! Иначе и быть не могло. Нечто басурманам устоять против воинства русского? – хитро улыбнулся генерал-аншеф. – Ты вот что, Петр Алексеевич, отправляйся к генералу Кутузову, Михайло Илларионовичу. Я его комендантом уже давно назначил, лишь на вал поднялся с колонной. Помоги ему там сейчас караулы расставить, да госпиталь развернуть, пленных на расчистку улиц от трупов поставить. Много дел-то у него ныне будет.

Согласно заранее данному Суворовым обещанию, город по обычаю того времени был предоставлен во власть солдат. Вместе с тем Суворов принял меры для обеспечения порядка. Кутузов, назначенный комендантом Измаила, в важнейших местах расставил караулы. Внутри города был открыт огромный госпиталь. Тела убитых русских увозились за город и погребались по церковному обряду. Турецких же трупов было так много, что был дан приказ бросать тела в Дунай, и на эту работу были определены пленные, разделенные на очереди. Но и при таком способе Измаил был очищен от трупов только через 6 дней. После пленные направлялись партиями в Николаев под конвоем казаков.

Покорением Измаила фактически ставилась точка в турецкой войне. Теперь Россия могла усаживать турок за стол переговоров и диктовать свои условия. Без посредничества шведского Цезаря – Густава III, о чем последний напоминал беспрестанно.

Со взятием твердыни Измаила в Петербург вернулся Потемкин. Это очень было важно для Стединка. Но несмотря на радушный прием, что барон встретил в его новом дворце – Таврическом, светлейший князь ни в какую не хотел обсуждать шведские дела. Лишь показав Стединку все великолепие нового дворца, проведя его через полсотни комнат и заставив прослушать концерт огромного оркестра из 200 музыкантов, Потемкин внезапно сам вернулся к шведским делам. Но слова его были весьма огорчительны для посла:

- Мой милейший господин генерал, Швеция меня интересует лишь с позиции безопасности нашей столицы. Колумбово яйцо здесь я вижу в том, чтобы опустошить всю Финляндию, а ее население принудительно расселить по России. Слава Богу, у нас земель хватает. Нападать на Швецию и в мыслях у нас нет, а вот отгородиться пустыней от притязаний вашего короля было бы наилучшим способом обороны. – И вдруг, сменив тему, Потемкин завел речь о бриллиантах. В тот вечер он и сам был весь ими усыпан. – Вот! Посмотрите, любезный барон, не правда ли чудо? – и светлейший протянул Стединку миниатюрный портрет императрицы, украшенный огромным бриллиантом – последний подарок Екатерины своему Голиафу.

Стединку так и не представилось возможности еще раз обратить мысли князя к Швеции. А вскоре Потемкин покинул Петербург, чтобы уже больше сюда не вернуться. Его смерть, последовавшая 5 октября 1791 года, открывала череду смертей, завершавших эту великую эпоху.

На очередном из приемов у императрицы Стединк вдруг заметил очень знакомое лицо одного офицера, что сопровождал невзрачного, худосочного, но очень подвижного, несмотря на преклонные годы, генерала-аншефа. Барон даже окликнул его машинально:

- Вессари!

Офицер обернулся и широко улыбнувшись шагнул к послу.

- Маеор Веселов, ваше превосходительство. – представился он Стединку.

- Так это вы, Пайво? – изумился барон. Петр не успел ответить.

- Он, он. – Послышался чуть трескучий голос Суворова, который увидел, что Веселова подозвал к себе шведский посланник, и не преминул вмешаться. – Отличный солдат и храбрец, должен вам сказать, сударь. За свои дела героические возведен в ранг соответствующий и отмечен государыней нашей, как слуга наидостойнейший. Ныне при моей особе состоит. А вы, ваше превосходительство, никак посол Швеции будете?

- Генерал-майор, барон Стединк. – Курт поклонился Суворову.

- Генерал-аншеф Суворов, граф Рымникский. – Поклонился в ответ Александр Васильевич. – Наслышан о вас, сударь мой разлюбезный. Весьма польщен знакомством.

Стединк с восхищением смотрел на знаменитого полководца, громкое имя которого ну никак не вязалось с его скромным и даже тщедущным образом старичка-генерала.

- Ныне мы с Петром Алексеевичем, - Суворов положил сухонькую ладонь на плечо Веселову, - едем в Финляндию пограничные вопросы решать. А во дворец заглянули по приглашению матушки нашей императрицы. Награды должно получить за турецкую кампанию, что так благополучно разрешилась.

- Это для меня высочайшая честь познакомиться с вами, ваше сиятельство! – Стединк был так поражен этой встречей, что даже и не пытался расспрашивать Веселова.

- Ну, сударь мой, значит еще свидимся, а ныне прошу простить великодушно, сама императрица нас ожидает, а после служба-с. – Суворов поспешно откланялся, увлекая за собой Веселова и оставив Стединка пребывать в недоумении. Слова Суворова о его назначении в Финляндию обеспокоили и встревожили барона.

- Ох и спасибо, вам, ваше сиятельство, что избавили от его расспросов! – на ходу прошептал Веселов.

- Что знакомца старого встретил?

- Это генерал Стединк, я ж под его началом у шведов в Саволаксе служил. Не думал, что доведется здесь в России встретиться. Спасибо, что выручили. – еще раз поблагодарил.

- А у нас так: сам погибай, а товарища выручай! Мы вместе тебя ему меня подсунули, вот пусть и ломает голову чегой-то Суворова к ихним владениям посылают. - Засмеялся генерал-аншеф. – Ну вот и пришли! – Они стояли перед дверями в покои императрицы. Здесь их ждал сам Храповицкий – секретарь:

- Прошу господа, государыня ждет вас.

В первый раз в жизни Петр переступал порог жилища императрицы. Он посмотрел на высоченных солдат, что в ярко блестящих позолоченных кирасах и палашах наголо застыли неподвижно на посту у дверей. Но они чуть заметно улыбались и сами рассматривали знаменитого Суворова, прошедшего первым. Веселову ничего не оставалось, как поспешить за генералом. Навстречу им из глубины комнаты, от письменного стола, двигалась пожилая уже женщина в великолепном, сплошь разукрашенном бриллиантами, платье.