Другая свобода. Альтернативная история одной идеи - Светлана Юрьевна Бойм
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
341
Речь идет о документе, принятом оргбюро ЦК ВКП(б) 14 августа 1946 года под титулом «Постановление оргбюро ЦК ВКП(б) О журналах „Звезда“ и „Ленинград“». Постановление в том числе привело к исключению М. М. Зощенко и А. А. Ахматовой из Союза писателей СССР. Документ был отменен лишь в 1988 году, в годы перестройки. — Прим. пер.
342
Жданов А. Доклад на собрании партийного актива и на собрании писателей в Ленинграде // Правда. № 225. 21 сентября 1946 года.
343
Четвертый арест Л. Н. Гумилева (1912–1992) произошел более чем через три года после описываемых событий: в ноябре 1949 года. Выдающийся историк, писатель, философ и переводчик Лев Николаевич Гумилев пережил четыре ареста: 10 декабря 1933 года в Москве, 23 октября 1935 года в Ленинграде, в ночь с 10 на 11 марта 1938 года в Ленинграде (за этим арестом последовало тюремное заключение 1938–1943 годов), 6 ноября 1949 года в Ленинграде с этапированием в Лефортово (за этим арестом последовало тюремное заключение 1949–1956 годов). 2 июня 1956 года Военная коллегия Верховного суда отменила постановление Особого совещания при МГБ, осудившего Гумилева, и 30 июля дело было прекращено «за отсутствием состава преступления». По делу 1938 года Гумилев был реабилитирован существенно позднее — в 1975 году. — Прим. пер.
344
Так называемое «Дело врачей» было открыто в 1951 году. В официальной публикации заявления по делу в январе 1953 года сообщалось: «Большинство участников террористической группы (Вовси М. С., Коган Б. Б., Фельдман А. И., Гринштейн А. М., Этингер Я. Г. и другие) были связаны с международной еврейской буржуазно-националистической организацией „Джойнт“, созданной американской разведкой якобы для оказания материальной помощи евреям в других странах». Суд по делу так и не состоялся. После смерти И. Сталина в марте 1953 года все арестованные были освобождены и реабилитированы, а также восстановлены в своих должностях на рабочих местах. — Прим. пер.
345
«В Россию он все же попал — как секретарь британского посольства, и даже дважды, в 1945–46 и в 1956 годах. В первый же день он оказался на обеде с советскими деятелями культуры: Чуковским, Таировым и Эйзенштейном, — и понемногу стал открывать для себя мертвящую сталинскую атмосферу. За ним постоянно следили, и его встреча с родственниками привела к аресту дяди, который под пытками признался, что был британским шпионом, и погиб позже от инфаркта, случайно встретив на улице своего палача». См.: Лазарев А. Исайя Берлин. Великий плюралист // ZIMA. 2016. 10 февраля. — Прим. пер.
346
«По воспоминаниям Берлина, ужин состоял только из вареной картошки. Островской дело помнится иначе, и тут, я думаю, ей можно верить, поскольку в приготовлении этого ужина она принимала самое активное участие: ужин, по словам Софьи Казимировны, был скромным, но все же состоял не из одного блюда вареной картошки. Дамы постарались, зная на этот раз о приходе гостя заблаговременно, и к его приходу на столе уже были: только что сваренная картошка, квашеная капуста, селедка и водка, а также чай и сахар. Конечно, и папиросы: Ахматова и Островская были в то время завзятыми курильщицами. Пикантность ситуации заключалась в том, что участников ужина было пятеро, а рюмок только четыре. Поэтому выпивали, как выразилась Софья Казимировна, „с выходным“: „То Лева уйдет на кухню, то я…“ Лева злился и назвал Берлина (на кухне) — „этранжер проклятый“, привычно картавя». См.: Сарнов Б. М. Сталин и писатели. М.: КоЛибри; Азбука-Аттикус, 2018. — Прим. пер.
347
В своем видеоинтервью Всеволоду Шишковскому в апреле 1989 года Исайя Берлин так вспоминал этот эпизод: «Разговор [с Ахматовой] не очень шел <…> мы обменивались разными общими плоскостями: почти о погоде, — не совсем. Потом вдруг я услышал мое имя — выкрик моего имени <…> где-то снизу <…> Я не поверил, что это могло быть; и решил, что это какая-то иллюзия — не обратил на это внимания. <…> Я просто пошел посмотреть в окно. Там я увидел господина Рэндольфа Черчилля. Это был какой-то кошмар. Самая неожиданная вещь в мире. Я его знал, но не особенно: мы были ровесники, — в Оксфорде я, может быть, встретил его три раза в жизни, — он не был старым товарищем. Но он выкрикивал мое имя, он был, ясно, пьян, стоял и орал — как студент. Я страшно испугался и подумал: если он увидит меня, он поднимется по лестнице. Нельзя ему дать этого сделать. Я побежал, устремился туда <…> я увел его оттуда. Он был журналист <…> в „North American Newspaper“ <…> Он приехал за этим: прежде в Москву, потом в Ленинград. Ему дали икру, и по-русски он не говорил: ему нужен был человек, чтобы перевести на русский язык то, что он хотел эту икру положить на лед — это все, в чем он нуждался <…> Я приехал из Москвы не один, а с другой дамой из British Council — химичка, которая поэзией не интересовалась <…> Она была в этой лавке со мной, смотрела разные другие книги. Она узнала, что я иду туда. Она ему сказала? Как он узнал? Кто ему дал адрес Ахматовой — я понятия не имею. И он каким-то образом узнал и туда пошел. Не знал номера, не знал дверь, не знал вход — не знал ничего: стоял и орал». — Прим. пер.
348
Кристина Джорджина Россетти (Christina Georgina Rossetti, 1830–1894) — английская поэтесса, автор более 60 сонетов в духе романтизма, рассказов и иных литературных произведений. Создатель поэмы «Goblin Market» (1862), основанной на сказочных романтизированных фэнтезийных мотивах. Среди ее циклов сонетов выделяются такие, как «Monna Innominata», «Later Life» и др. Кристина — сестра знаменитого живописца и поэта Данте Габриеля Россетти (Dante Gabriel Rossetti, 1828–1882). — Прим. пер.
349
Л. Н. Гумилев в тот период не находился под арестом. В день встречи Ахматовой и Берлина он присутствовал на ужине и также виделся с английским дипломатом. «За ужином Софья Казимировна показала Берлину заранее принесенный ею отрывок из ахматовской „Поэмы без героя“, начало которой взялась переводить на английский Татьяна Гнедич. <…> Антонина Михайловна объявила, что ей пора домой. Но дело шло уже к полночи, и она не решилась в столь поздний час одна добираться до Большого проспекта Петроградской стороны, где она жила, а отправилась ночевать к Островской на улицу Радищева. Исайя Берлин сам вызвался сопроводить обеих дам. От Фонтанного Дома до улицы Радищева примерно полчаса пешего ходу, так
