Немой набат. 2018-2020 - Анатолий Самуилович Салуцкий
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Синицын с удовольствием влился в эту среду и быстро стал в ней запевалой. А кончились эти посиделки тревожно и проблемно. На горизонтах маячили выборы губернатора, об этом нередко заходила речь в «гостиной» Раисы Максимовны. И, видимо, Остапчуки провели негласный опрос среди близких знакомых, – а возможно, и в более широком кругу, – после чего на одном из чаепитий, конечно, не без бокала вина, Филипп предложил выдвинуть независимого кандидата в губеры от местной общественности, назвав Синицына наиболее подходящим для этой роли. Все дружно поддержали, обосновав своё мнение тем, что он лучше других понимает политические расклады.
Георгий воспринял тогдашний трёп с юмором, не беря эту чепуху в голову. Но через несколько дней Остапчуки назначили ему вечернее рандеву, и выяснилось, что замысел о выдвижении Синицына кандидатом в губернаторы вызревал исподволь, что этот замысел поддерживают многие известные в области люди, которым близка его гражданская позиция.
В общем, шутки в сторону.
Да, ему было над чем поразмыслить, и думы упирались не в технические или финансовые проблемы – их решение, по словам Остапчуков, уже обговорено в среде многочисленных единомышленников, людей солидных, подчас влиятельных, чьи имена в области на слуху. Импонировало и то, что речь не шла о политической фронде по отношению к нынешнему губернатору и партии власти, которую он представлял. Вопрос ставился глубже: в недрах регионального экономически активного слоя нарастало недовольство федеральной линией. Перед Москвой губернатор вытягивался по стойке «смирно» и «брал под козырёк», превратившись то ли в диспетчера, то ли в завхоза, то ли в стража формальной законности, – но никак не в выразителя корневых бизнес-интересов региона и житейских запросов населения.
Когда земные пути приводят человека на судьбоносную развилку, он неизбежно как бы сортирует прежние житейские сюжеты, стремясь нащупать поворотные события своей жизни и задним числом оценить последствия принятых решений. Именно для таких неторопливых раздумий Синицын по заросшей грунтовой, вернее, уже травяной дороге добрался на внедорожнике до уединения Понедельника, где бескрайние обзоры помогали отрешиться от суетного, сиюминутного. Открытые взору беспредельные просторы родной земли как бы напоминали о безначальной предвечности времён, рождали чувство сопричастности к великому предназначению России, и не было в его мыслях ни патетики, ни ура-заклинаний, а наполнялись они тихой радостью о том, что по воле Господней выпало ему здесь жить.
Здесь и сейчас!
«Здесь и сейчас» мелькнуло в голове случайно, не по делу, заставив улыбнуться, ибо он вкладывал в эту расхожую формулу нынешней эпохи актуальности совсем иной смысл, нежели предусматривают потребительские стенания «хочу здесь и сейчас». Для Георгия «здесь» неразрывно связывалось с «сейчас», потому что в них заключалось единство места и времени его жизни. Эта жизнь не изнуряла тревогой выживания, однако голова не кружилась от обилия невиданных благ, которые быстро приедаются, сменяясь пустотой существования. Он просто жил, и ощущение полновесного бытия наполняло каждый день удовольствием. Он словно бежал хлынцой – без соревновательного перенапряжения, испытывая радость от посильного движения.
Господи! Да ведь он действительно когда-то увлекался кроссом – не стремясь к спортивным достижениям, а наслаждаясь послушным телом и закаляя сердце, как советовал дядя Матвей, заменивший ему отца. Сейчас-то, с пухлым животиком, отяжелевший, он и в мыслях не допускает бег трусцой. А лет двадцать назад…
И едва в мозгах юркнул тот этап жизни, как сразу возникло перед мысленным взором одно из памятных поворотных событий. В ту пору он ещё искал себя, заинтересовался новомодной сферой телекоммуникаций и внимательно наблюдал за грандиозным скандалом вокруг продажи акций «Связьинвеста». Это была долгая эпопея. Стояла в зените эпоха «халявной приватизации», и робкая попытка первого вице-премьера Немцова провозгласить аукцион по «Связьинвесту» образцом честности напоролась на гомерический сарказм в СМИ. «Немцов ведёт себя, как таракан, которого посыпали дустом, – вещал в программе “Время” Сергей Доренко. – Это плохо пахнущая сделка». В духе того скандального периода на Немцова даже выкатили какой-то «банный компромат», суть которого Синицын, конечно, не помнил. А тогдашний глава Роскомимущества Альфред Кох, который потом сбежал в Германию, а теперь, видимо, свихнулся и требует передать Российские Вооружённые Силы под управление НАТО, – так вот, этот Кох цинично писал условия аукционов под своих друзей. «Коху завидуют все московские напёрсточники!» – в своей язвительной манере крыл его Доренко.
К участию в аукционе заявились крупнейшая в США брокерская контора «Морган стенли», инфестфонд «Квантум», контролируемый Соросом, лондонская дочка солидного «Дойче банка» под ником «Дойче Морган Гринфилл», которая на самом деле была портфельным инвестором, рафинированным фондовым спекулянтом. А кипрская «Мастком лимитед» представляла интересы Потанина, заразившегося «палочкой Коха», тесно связанного с главой Роскомимущества. Эту уже подзабытую заварушку поистине мирового масштаба Доренко остроумно назвал «шаманскими танцами», что вызвало негодование близкого дружка Коха, другого первого вице-премьера Чубайса, затребовавшего уставные документы телекомпании ОРТ. «Они хотят “кохизировать” канал», – рубил правду-матку Доренко, который в той громкой истории, судя по воплям Коха об информационном шантаже, взял сторону Березовского.
Конечно, летом девяносто седьмого года, когда разразился скандал, Синицын слабо представлял себе подоплёку продажи «Связьинвеста». Осознание происходившего пришло позже, вместе с опытом серьёзного бизнеса, когда примелькались названия фирм – бывших участников аукциона. Но увлекательную фабулу тех событий он запомнил в деталях, именно они и подогрели его интерес к сфере телекоммуникаций, а в итоге предопределили судьбу.
А Доренко жаль – грустная песня в весёлом запое. Путаный был человек, но талантливый, как принято говорить, дитя своего времени. Да и гибель на мчащемся мотике – наподобие символической. Он ведь посвятил себя разборкам между кланами, рукопашной драке с властными персонами, жил на сенсациях, на ярком слове, о судьбах страны особенно не печаловался, не его тема. А сейчас жизнь начинает потихоньку поворачиваться, топовые решалы во власти от прежнего натиска перешли к глухой обороне. И неожиданное предложение, сделанное ему, Синицыну, тоже один из признаков перемен, идущих снизу.
