Время смерти - Добрица Чосич

Генерал Мишич:

— Нужно обязательно приготовить солдатам что-нибудь горячее на завтрак. И не забывайте о моем вчерашнем распоряжении: ваша вера должна быть крепче веры противника!.. Пожалуйста, Дринскую дайте!

Командир Дринской первой очереди:

— Докладываю, что я отказался от предполагаемого намерения атаковать. На рассвете третий полк в беспорядке оставил Забран. Противник в шесть часов атаковал Дринскую дивизию по всему фронту. Да, по всему. Простите, я охрип. Простыл.

Генерал Мишич:

— Поддерживайте связь и взаимодействуйте с Моравской и Тимокской дивизиями. И пейте горячий липовый чай. И побольше туда сахара. Не забывайте: вера в себя остается нашим единственным резервом и на сегодня… Дайте мне Дунайскую второй очереди.

Командир Дунайской дивизии второй очереди:

— Они перешли в наступление на заре. Яростно. Намерения вполне определенные. Пленные нам не нужны, разгадывать нечего. Бабину Главу долго удержать не сумеем. У меня пока все.

Генерал Мишич:

— На рассвете противник атаковал наши позиции по всему фронту. Фронту всей армии. Слышите, как клокочет и гудит Сувобор? Потиорек решил сбросить нас с Сувоборского гребня. А Бабину Главу ни за что не отдавайте до ночи, Васич. Приказываю вам: верьте в солдат! Больше верьте, говорю… Алло, Моравская!

Командир Моравской дивизии:

— Пехота противника наступает густыми цепями. Артиллерия бьет прицельно и непрерывно. Наши контратаки отбиты. Я не в состоянии выполнять вчерашние и поступившие сегодня ночью приказания.

Генерал Мишич:

— Вы должны выдержать. Должны. Поймите это слово до конца, полностью. Должны.

Командир Моравской:

— Я не понимаю приказания.

Генерал Мишич:

— Я более вас ненавижу подобные приказы. Но вы должны. И верьте. Я приказываю вам: верьте в себя и в бога. От вас зависит судьба левого фланга Третьей армии. Вы слышите? Эта несчастная Тимокская повернула спину.

Командир Дунайской первой очереди:

— Я отброшен к Малому Сувобору и Шильковой Косе.

Генерал Мишич:

— Остановитесь! Вы не смеете оставить больше ни одного бука на Шильковой Косе. Ни одного куста!

Командир Дунайской первой очереди:

— Они наступают тремя колоннами. Толпой. Ничего не могу поделать.

Генерал Мишич:

— Они тоже смертные. Пули их тоже берут. Можно их бить, можно, Кайафа!

Командир Дунайской:

— С Градженика и Черного Верха сокрушительно бьет артиллерия.

Генерал Мишич:

— Подпустите пехоту поближе и действуйте штыками и гранатами. Долго им не выдержать. Посылаю вам взвод горных орудий Данглиса. Сейчас вам поможет Дунайская второй очереди… Прошу Васича. Что у вас?

Командир Дунайской второй очереди:

— Кое-как противостоим удару на левом фланге. Еле-еле, но долго не выдержим.

Генерал Мишич:

— Вы должны сейчас помочь своими атаками Дунайской первой. Кайафе тяжело. Я говорю, помогите ему!

Командир Дринской первой очереди:

— Почти начисто уничтожен мой шестой полк. Ничего не сделаешь. Осталось не более шестисот штыков. Шестисот, говорю. Нас громит артиллерия с Лисины. Перекрестным огнем бьет. И третий полк несет огромные потери. Я приказал отступить на линию Голубац — Клача. Клача, говорю.

Генерал Мишич:

— Неужели ничего другого вы не сумели сделать?

Командир Дринской первой очереди:

— Абсолютно ничего.

Командир Дунайской первой очереди:

— У меня опять отобрали высоту восемьсот один. Войск на Раяце недостаточно, чтоб прикрыть меня с фланга и обеспечить отступление к Проструге. Я не могу отразить удар с Раяца. Решительно вам говорю: не могу!

Генерал Мишич:

— А что вы можете? Слышите? Сувобор разваливается.

Кайафа:

— Пусть удар с Раяца принимает Моравская.

Генерал Мишич:

— Моравскую скинули на Лисине и Редки-Буков. Она поспеть к Проструге никак не сможет. Вы с Васичем лично отвечаете за оборону Сувобора и Раяца. Вы оба! Иного выхода у меня нет. Я все сказал!

Васич:

— Атакованы Поды. Противник просачивается между Бабиной Главой и Равна-Горой. Одна колонна спускается вдоль по Дичине к Коштуничам. Состояние моей дивизии жуткое.

Генерал Мишич:

— Неужто к Коштуничам? А что вы делаете, господи, Васич?

Васич:

— Я приказал восьмому и восемнадцатому полкам закрыть прорыв на Равна-Горе. Я атаковал их и на Дичине.

Генерал Мишич:

— И каков результат? Алло, Васич, что получилось?.. Что ты говоришь, Кайафа?

Кайафа:

— Я не удержал Шилькову Косу. Не смог, генерал. Мой правый фланг раздавлен.

Генерал Мишич:

— Я не желаю слышать из уст своих командиров слова «раздавлен, смят, ужасно, отчаянно, катастрофично». Кайафа! Алло! Нельзя так просто уничтожить целый народ и армию. Не поддается человек. Даже самому господу богу. Ты меня слышишь, Кайафа?

Кайафа:

— А если силы неравноценны, если у человека нет больше мочи защищаться?

Генерал Мишич:

— Мы всегда равны в борьбе за существование. У человека всегда есть сила защищаться, слышишь, Кайафа? Всегда.

Кайафа:

— Вокруг рвутся снаряды. Я не слышу больше самого себя.

Генерал Мишич:

— Остановите прорыв. Нас охватывают и сжимают. У нас есть только один путь к отступлению. Я сказал: вы несете личную ответственность. Именно вы! Больше некому, слышите, Кайафа!

Кайафа:

— Сделаю все, что смогу. Более того не сумею, генерал.

Генерал Мишич:

— Сделайте то, что считаете невозможным, полковник… Я вас слушаю, Васич.

Васич:

— Мы потеряли Бабину Главу.

Генерал Мишич:

— Лучше бы мы потеряли твою голову!

Васич:

— Я вас не слышу.

Генерал Мишич:

— Тогда, значит, мы потеряли Сувобор.

Васич:

— Пока мы удерживаемся на Молитвах.

Генерал Мишич:

— Как это «пока»? Почему «пока»? На Молитвах вы будете держаться, пока я не прикажу поступить иначе. Соберите войска на Молитвах.

Васич:

— Перевалы, ущелья и гребни вконец раскромсали мою дивизию. Двух батальонов не собрать.

Генерал Мишич:

— Это вам кажется оттого, что вы смотрите на карту. Жизнь не защитишь, глядя на карту, Васич. Отечества и свободы нет на карте. Еще на экзамене в Генеральном штабе вы должны были знать свою родину, как собственный дом и собственную жену.

Васич:

— Спасибо за урок географии, генерал. Только моя дивизия не заблудилась на Сувоборе, ее растерзали горы и противник. Меня долбит целый корпус.

Генерал Мишич:

— Слушайте меня. Если мы немедленно не улучшим свое положение и противник закрепится на сувоборском водоразделе, можете считать себя окруженным и пойманным за шиворот. Между нами и Ужицкой группой зияет пустота. Там швабы сумеют пройти маршевыми колоннами, понимаете? Вы должны сегодня защитить Сувобор, Васич.

Васич:

— Я вас спрашиваю, как? С кем? Вы меня слышите, чем?

Генерал Мишич:

— Своей головой полковник!

Васич:

— Моей головой Сувобор не защитишь, генерал!

Генерал Мишич:

— И твоей головой должно защитить Сувобор, Милош Васич! Остальное я выскажу, когда положу трубку.

Кайафа:

— Вы знаете, господин генерал, я не отказываюсь от своих слов и не боюсь за свои решения.

Генерал Мишич:

— Я не обязан все выслушивать, полковник.

Кайафа:

— А я обязан доложить вам: даже если сегодня я сумею удержать Раяц, завтра я буду вынужден его оставить. Вот так.

Генерал Мишич:

— Ну раз уж сегодня мы начали воевать между собой, то вот что я вам скажу: и полицейские, и дорожники выполняют свои обязанности во имя отечества. За исполнение своих обязанностей полагается жалованье. Слышите?

Кайафа:

— Я не ради жалованья, но ради чести следую военной присяге, генерал.

Генерал Мишич:

— Военная присяга существует не для того, чтобы ей следовать в казарме и в мирных условиях, полковник. Мы, солдаты, приняли ее во имя одного-единственного дня. Одного часа. Одного мгновения, которое нас ожидает. Это женщине всегда нужна верность. А родине она нужна только однажды, но до конца. Наступил такой час. Вы меня слышите, Кайафа?

Кайафа:

— Неужели для обороны Сувобора у командующего армией не найдется другого распоряжения? Если вы меня вдохновляете присягой, чем я могу вдохновить своих солдат?

Генерал Мишич:

— У меня нет армейских резервов, чтобы дать их вам на Раяц. Я использую свое последнее право командующего: напоминаю вам о военной присяге. Воспользуйтесь и вы этим своим правом. И сообщите, когда сумеете сделать что-нибудь хорошее.

Начальник штаба армии Хаджич:

— Два сообщения от Верховного командования. Во время наступления, предпринятого сегодня утром и в первой половине дня, Обреновацкая группа и Вторая армия понесли большие потери. Не добившись никакого успеха. Третья армия не выдержала удара. Левый ее фланг поспешно отступил в полном беспорядке. От нас требуют срочной помощи.