Категории
Самые читаемые
Лучшие книги » Проза » Современная проза » Кирилл и Мефодий - СЛАВ ХРИСТОВ KAPACЛABOB

Кирилл и Мефодий - СЛАВ ХРИСТОВ KAPACЛABOB

Читать онлайн Кирилл и Мефодий - СЛАВ ХРИСТОВ KAPACЛABOB

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 132 133 134 135 136 137 138 139 140 ... 178
Перейти на страницу:

В последнее время патриарх вновь углубился в поиски старинных книг и чувствовал себя довольным жизнью. Его работа по истолкованию павликианской ереси приостановилась. Четвертая, последняя книга была только начата. Ему не писалось. Было чувство, что он подходит к ней как древний мыслитель, а не как глава церкви. Он хотел снова вжиться в церковные дела и тогда вернуться к многолетнему труду. И хотя Василий старался держать его подальше, сыновья Василия постоянно искали общества Фотия. Особенно средний, Лев. Он внушил себе, что должен быть мудрецом империи, и беспорядочно накапливал знания. Фотий был одним из его любимейших собеседников. Мания Льва все знать делала его очень смешным. Он не мог уразуметь, что те, кто знает больше, чем он, всегда будут уступать ему в спорах, лишь бы не навлечь на себя его гнев. Лев был честолюбив и завистлив. Эти черты его характера не ускользнули от Фотия, который надеялся лестью завоевать его дружбу.

Иным был Константин. Он унаследовал от отца силу и подозрительность. Науки не привлекали его. От них он брал только то, что требовалось в жизни. Он ловко владел мечом, был прекрасным наездником и, как все недалекие люди, не сомневался, что никто не может его перехитрить. Ехидные шуточки брата в его адрес были столь тонкими и замысловатыми, что вряд ли могли дойти до Константина.

Фотий, который часто был свидетелем этих подковырок, предчувствовал, что время разведет их и они забудут о кровном родстве. Константин был первенцем и не сомневался в своих правах на отцовский трон, но Лев не думал мириться с этим. Он давно искал путь к первенству и, может быть, уже нашел бы, если бы не мешало то, что настоящий василевс, его отец, еще крепко сидел на троне. О младшем брате, Стефане, Лев вообще не думал. Он хотел брать пример восшествия на престол с отца. Лев знал, каким путем пришел к власти отец, хотя это тщательно скрывалось. Стоило ему закрыть глаза, и в памяти всплывала старая конюшня с обветшалым потолком, застоявшийся запах конского навоза ударял в нос и возвращал в детство. Он был маленьким мальчиком, когда отец, чтобы показать свою силу, поднял мраморную плиту перед домом патрикия Феофила. Тогда Лев впервые понял, сколь могуч отец. Все трепетали перед хозяином, и Василий, чтобы умилостивить его, назвал своего первенца Константином — в честь отца Феофила. Возможно, это подействовало на патрикия, так как Василий стал не просто конюхом — ему подчинялись другие слуги. Память обо всем этом жила в душе Льва, и он не допускал туда никого. Более того: с помощью Фотия он решил создать лжелегенду о своем роде, следы которого будто бы обнаружены где-то в Армении. Патриарх послушно принимал все измышления, и это нравилось Льву. Дружба с самым ученым человеком империи возвышала Льва в глазах людей. Сам Фотий ничего не терял от этого, хотя необходимость угождать и нравиться все более и более тяготила его. По-настоящему он отдыхал лишь в тени смоковниц, окружавших его укромную беседку. В теплые вечера Анастаси выносила ребенка в сад, патриарх разнеживался, охваченный запоздалой отцовской любовью. Он не узнавал себя. Ребенка назвали Феодором, в честь недавно скончавшегося отца Анастаси. Ее мать часто приезжала в гости и в последнее время жила подолгу — ей не хотелось возвращаться в Адрианополь. На смертном одре отец простил дочь за незаконное сожительство с Фотием. Теща нередко говорила о прощении в присутствии Фотия, и это начало его раздражать. Что, собственно, он простил? Что Фотий спас его от меча Варды? Что возвысил его дочь до себя? О многом, конечно, не говорится, но кто хочет — может узнать. «Доброжелателей» всегда было достаточно. И у Фотия тоже. Особенно во время опалы... Тогда «доброжелателей» было так много, что патриарха и теперь мороз по коже дерет. Тогда его не могли обвинить в том, что у него в доме живет женщина, молодая женщина, ибо он был обыкновенным человеком, как все. Теперь же об этом знали, но закрывали глаза. Ведь у самого заурядного епископа была экономка, что же тогда говорить о патриархе! Кроме Анастаси, в доме жили его рабы и рабыни. А разве кто-нибудь запретит ему держать рабов? Никто!

А эта заладила: «простил, простил»... Никого лучше не нашла бы ее дочь, если бы ее отца постигла та же участь, что и логофета Феоктиста! Фотий давно собирался заткнуть теще рот, но не хотел обижать Анастаси. В последние дни он стал избегать встреч с тещей. Как только она входила в комнату, он выходил и закрывался в кабинете, погружался в чтение любимых старых книг. Анастаси заметила это, но не смела спросить Фотия. Она чувствовала, что присутствие матери раздражает его. Если Фотий будет настаивать, чтобы мать вернулась в Адрианополь, Анастаси окажется в трудном положении. Мать все продала в Адрианополе, и ей некуда было возвращаться. Она и не спрашивала согласия Анастаси, но как объяснить все Фотию? Анастаси выжидала: авось все уладится само собой. Она оправдывала присутствие матери тем, что та ухаживает за ребенком. И это объяснение все еще удовлетворяло патриарха.

Теперь, когда большая часть жизни была прожита, Фотий все чаще стал интересоваться миссией в Моравии. Константин скончался в Риме, но Мефодий оказался исключительно упорным человеком. Будь у Фотия такие последователи, Риму никогда не видать бы главенства, а Константинополь стал бы распоряжаться судьбами всего Христова стада. Странными людьми оказались эти братья, и еще более странными — их последователи. Фотий судил об этом по тем двум священникам, которых Мефодий оставил в городе Если бы его не попросил Симеон, сын Бориса-Михаила, патриарх вряд ли разрешил бы им поехать в Болгарию.

Чего они только не делали, чтобы получить это разрешение! Он удерживал их и обещаниями, и угрозами, но они упорно добивались своего, даже тропинку протоптали к зданию патриархии. Особенно пресвитер Константин. Он не оставлял Фотия в покое до тех пор, пока тот не дал разрешения. Братья воспитали их по своему образу и подобию, иначе Фотий не мог объяснить их настойчивость и упорство. А если бы они такими не были, разве задержались бы надолго в Моравии, непрестанно подвергаясь гонениям и преследованиям? Фотию было неясно, как идут дела в Моравии, хотя от епископа Сергия Белградского он получал время от времени краткие сообщения. Смены пап в Риме развязали руки немецким священникам, но Мефодий все еще не жаловался патриарху. Он продолжал трудиться на благо истинной церкви.

10

Немалый путь прошел Ангеларий вместе с братьями монахами, немало радостей и тревог выпало на их долю. Он был из тех людей, которые всегда идут за своей мечтой и сеют добро на земле, не думая о себе. Узкое его лицо удлинено редкой черной бородой, руки бледные, с длинными пальцами, глаза кроткие и всепрощающие, сердце исполнено добра и сочувствия к чужой боли. Таким был Ангеларий. Он любил оставаться в тени. Всегда скромный и по-девичьи застенчивый, он молча нес свой крест, не жалуясь на невзгоды и трудности. Ангеларий рос в знатной семье, окруженный заботами учителей и вниманием слуг, но чем старше становился, тем яснее понимал, что написанное в религиозных книгах не согласуется с жизнью. В книгах говорилось: не убий! — но люди убивали друг друга. Или: люби ближнего своего. Но даже родные братья и сестры готовы были выцарапать друг другу глаза из-за отцовского наследства...

Это последнее он испытал на себе. Его отец еще не умер, а братья и сестры уже разграбили все, будто Ангелария и на свете не было. Родной город Филипополь встретил его как чужака. Никто не открыл двери, не пригласил переночевать. С тех пор как он уехал в Константинополь учиться, его сестры и братья поставили на нем крест — одним меньше при дележке отцовского имущества. Если бы они признали его, надо было бы отдать его долю, а кому же хочется возвращать взятое. И они предпочли запереть двери. Ангеларий, побродив по городу своего детства, вернулся в Константинополь, чтобы тут попытать счастья. Случай свел его с Константином. Это было как раз в те годы, когда молодой философ, только что окончивший Магнаврскую школу, болезненно переживал несправедливость знати. Общая боль сблизила их, и они подружились на всю жизнь. Вместе искали тишины в монастырях на берегу Босфора, вместе вернулись в Константинополь, и благодаря ходатайству Константина, утвержденного преподавателем в Магнавре, Ангелария приняли туда учиться. Его любовь к знаниям, упорная молчаливая кротость, способность к чужим языкам обеспечили ему уважение соучеников. Лишь с Аргирисом он не ладил, несмотря на свой незлобивый нрав.

В Магнавре Ангеларий подружился с Гораздом, и они вместе работали в церкви святой Софии — до самого отъезда миссии Константина и Мефодия в Хазарию. Не раз приходила им в голову мысль уйти к братьям в монастырь святого Полихрона, но все не решались: боялись надоесть своим присутствием. Но однажды не удержались — -поехали и две недели там пробыли, а затем с явным неудовольствием вернулись в Константинополь. Не хватило смелости признаться в истинной цели своего посещения. Им очень понравилась мастерская Священного писания, и потом они частенько вспоминали крышу из каменных плит и ворот, с помощью которого открывался путь к свету. В монастыре они переписали для себя обе азбуки и по дороге в Хазарию приятно удивили Константина и Мефодия умением писать новыми знаками. В этой поездке Ангеларий постиг смысл великого дела святых братьев. Правда, в Хазарии было не до новых азбук, но слово Константина, его поведение во время диспута с израильтянами и магометанами заставили Ангелария поверить в его грядущее торжество. Сам бог говорил устами Философа. В Хазарии Ангеларий нашел ответ на вопросы, которые непрестанно мучили его. Разве Константин и Мефодий не богатые люди? Не оставил ли один целое княжество, а второй — жизнь в кругу знати? И зачем? Ради справедливости меж людьми! Ради той самой справедливости, которую искал и он. Тогда о чем же жалеть? Уж не об отцовском ли добре? Глупости! Он нашел свой путь. Лишь бы братья остались благосклонны к нему... А они остались. И все, что было их, стало теперь и его, даже стремления и мечты. Когда Константин принял имя Кирилл, Ангеларий плакал, словно ребенок, ибо понял, что теряет самого близкого друга, учителя и наставника. Ангеларий впервые видел слезы и на глазах Саввы. Они катились по щекам, но он молчал, стиснув зубы и с трудом глотая воздух, будто что-то лопало в горло и душило его. Ангеларий плакал навзрыд и не стыдился этого. И теперь, вспоминая желтое лицо друга и наставника на белой подушке, Ангеларий чувствовал, как его губы начинают дрожать и слезы затуманивают взгляд. Чтобы рассеяться и отвлечься от печальных мыслей, он попытался вспомнить ту веселую песенку, которую они когда-то пели в Магнавре. В ней было что-то легкомысленное и кощунственное, что раздражало преподавателей и смущало самих учеников. Эта песенка возвращала Ангелария к тому, что ушло навсегда, осталось в молодости, как алый мак среди песков.

1 ... 132 133 134 135 136 137 138 139 140 ... 178
Перейти на страницу:
На этой странице вы можете бесплатно скачать Кирилл и Мефодий - СЛАВ ХРИСТОВ KAPACЛABOB торрент бесплатно.
Комментарии
Открыть боковую панель
Комментарии
Сергей
Сергей 24.01.2024 - 17:40
Интересно было, если вчитаться