История спасения - Елена Другая

Щурясь от солнца, он тут же приметил офицера и на прощание помахал ему рукой. Стефан на миг прижал ладонь к губам и тоже ей взмахнул.

Его будущее, еще несколько дней назад весьма мрачное и расплывчатое, благодаря этому парню, заиграло новыми красками. Стефан смотрел ему вслед до тех пор, пока автомобиль Равиля не скрылся за поворотом.

И именно в этот момент, когда, по идее, должно было нахлынуть отчаяние, напротив, в душе его впервые в жизни воцарили мир и покой, и он остро осознал, что в мире больше нет ни горя, ни смерти, ни разлуки.

Существовала лишь жизнь во имя любви.

КОНЕЦ.

Эпилог. Ответы на вопросы

С появлением офицера строительство гостиницы сдвинулось с мертвой точки и пошло гораздо более ускоренными темпами.

Стефан Краузе почти сразу взял на себя не только хозяйственную часть, но, освежив в памяти знания, ранее полученные в высшем учебном заведении, самую главную, инженерную, возглавив проект, который увлек его до такой степени, что позабыл и думать о чем-то ином.

Равиль не переставал поражаться работоспособности своего друга. Казалось, что Краузе совсем не ел и не спал, успевая везде и всюду. Даже руководил наймом рабочих и сам участвовал в закупках, контролируя качество строительных материалов.

Впрочем, вскоре секрет раскрылся. Дотошно обыскав однажды личные вещи немца, в частности, его шкафчик с медикаментами, Равиль обнаружил, что Стефан постоянно находился под воздействием настоек опиума. И потребовал соответствующих объяснений. Краузе ничего не оставалось, как признаться в своей смертельной болезни.

— Каждый раз, когда я прохожу обследование, доктор дает мне не больше месяца, И так продолжается уже полтора года. Необъяснимо, но рост метастазов почему-то замедлился. Порой мне кажется, что я бессмертный, — пряча взгляд и с трудом сдерживая нервный смех, сообщил Стефан.

Его откровение не оказалось для Равиля сюрпризом. Он давно подозревал, что немец тяжело болен. В порыве поддержки, он придвинулся к любовнику и, ухватив его за руку, пошутил в свою очередь:

— Тогда, что же мне остается? Я в срочном порядке начну строить новый гостиничный комплекс, раз это дело пришлось тебе по душе настолько, что способствует твоему выздоровлению. Фундамент заложишь лично сам.

— И кто бы знал, что в том мое призвание? — невесело рассмеялся Стефан. — Боже, как же мало я успел в этой жизни…

И они оба замолчали, каждый удрученно погрузившись в собственные мысли.

А потом… Когда гостиница открылась, Стефан окончательно сдал. Стал плохо есть, значительно ослаб. Спасаясь от терзающих его тело болей, употреблял гораздо больше наркотических средств. После принятия пищи его нередко рвало, и офицер сильно похудел. Дело явно шло к неминуемому концу.

Конечно, Равиль пожелал забрать его в свой дом и самолично ухаживать за ним. И жена его, Сара, на то согласилась. Но нужно было знать упрямый нрав офицера, который категорически отказался от этой, так сказать, «милости».

Единственным альтернативным вариантом оставалось подыскать хорошую больницу. Пока Стефан пребывал на ногах, они объездили все имеющиеся и выбрали самую достойную, где Равиль забронировал для немца одноместную палату с радио (что немаловажно), удобной кроватью и живописным видом на озеро.

Туда Равиль Вальд и поместил спасшего его от неминуемой смерти, находящегося в международном розыске нацисткого преступника, офицера Стефана Краузе.

И навещал каждый день, приносил газеты, которые читал вслух. Усаживал немца в кресло-каталку и вывозил на прогулку к озеру, где они подолгу любовались великолепным пейзажем, высоким ярко-голубым небом и плавающими по зеркальной глади воды лебедями.

Иногда Стефан, находясь под воздействием лекарств, безмятежно дремал. Но выпадали дни, когда они подолгу беседовали, обсуждая то, что не успели прежде.

И сейчас, уже имея над ним абсолютную власть, Равиль стремился выспросить все, на что не осмеливался ранее.

— Стефан, скажи, а почему — я? — задал однажды самый сокровенный, волновавший его все это время вопрос, Равиль. — Почему именно я? Не могу понять, ведь в Освенциме находились тогда десятки тысяч евреев! Меня просто ужасает, что, случайно выбери ты другого… Меня сейчас и не было!

— Представляешь, я сам не могу понять, — охотно отозвался офицер. — Случайно увидел тебя тогда, на перроне, и все… Зациклился на тебе. Будто разум мой отключился. Ты показался мне абсолютным совершенством. Именно тем человеком, с которым я смог построить нечто большее, чем насильственный секс. И после никогда, ни единого раза я не посмотрел на другого. Только ты. Влюбился с первого взгляда.

— А Маркуса ты тоже любил? — дотошно допытывался Равиль. — Ведь у вас с ним что-то было, признайся.

— Было, я тайны из того не делаю. Но исключительно по работе. Ведь Ротманс постоянно улаживал все дела, в том числе, касающиеся тебя и Ребекки. Не забывай, он оказался настолько предан, что разыскал и вытащил тебя из барака смертников. Отличный парень, знающий свое место и никогда не посмевший высказать ревность. А наша с ним любовная интрижка поддерживала в нем тонус к жизни. Ведь тогда каждый из нас цеплялся за любую малейшую возможность, отвлечься от творившегося вокруг кошмара и окончательно не сойти с ума.

— А почему же ты бил меня? — дрожащим от негодования и обиды голосом задал очередной вопрос Равиль. — Порол ремнем, кусал, сажал на цепь, в подвале запирал? Помнишь это?

— Я отвечу. Видишь ли, проще всего было взять тебя в дом и начать разыгрывать из себя доброго дядю, ухаживать, кормить вкусным, во всем потакать. Но разве ты, при трагических обстоятельствах потерявший родителей, стал от того меньше меня ненавидеть? Уверен, что нет. И я решил пойти по иному пути. Сразу показать все темные стороны своей души, чтобы вызвать наибольшую антипатию. А потом… Мы оба начали постепенно меняться. Становились все ближе, шли друг другу навстречу. И меня перестали возбуждать порка, побои, все эти колотушки и даже укусы. Я захотел твоей любви. И добился ее. Кстати, за то спасибо Ребекке. Если бы не ее присутствие, договориться нам было гораздо сложнее. А так я успешно шантажировал тебя ее благополучием, поэтому ты пересмотрел свои взгляды на привитые тебе принципы, религиозные догмы и однополые отношения. Иными словами, чем дольше мы общались, тем я становился лучше, а ты, остро чувствуя это, проявлял ко мне больше терпимости и любви.

Равиль слушал и согласно кивал. Что же… Краузе с виртуозным триумфом умудрился завоевать его сердце. Уж с этим точно не поспоришь! Ведь их любовь не умерла до сих пор. Агонизируя в смертельных муках, она продолжала мучительно тлеть