Рифтеры - Питер Уоттс

Кен упал на берег, прокатился и встал на ноги, самец достать его не мог. Он зацепился верхней челюстью за древко, застрявшее в шее, и пытался вытащить его. Лабин сделал круг, подошел сзади. Лев заметил его приближение, неуклюже завертелся, словно подбитый танк. Кен сделал ложный выпад; зверь слабо рванулся налево, а человек развернулся, подпрыгнул и схватил копье. Занозы впились в руки, когда он со всей силы загнал палку внутрь.

Самец, визжа, перекатился на спину, навалился на ногу Лабина всей тушей, которой – даже потеряв половину веса – легко мог раздавить человека, и попытался протаранить врага своей чудовищной мордой, сочащейся болью и гноем.

Кен ударил зверя в основание челюсти, почувствовал, как кость прорывает мясо. Лопнул какой‑то глубоко засевший абсцесс, обдав лицо Лабина вонючим гейзером.

Таран исчез. Нога освободилась. Талидомидные[58] лапы били по гравию прямо перед лицом Кена.

Когда он в очередной раз взялся за копье, то повис на нем, дергал из стороны в сторону, ощущая, как дерево в звериной туше скребет по кости. Самец под ним дергался и пытался подняться; в сумятице боли, агонии, идущей, словно со всех сторон, он, казалось, даже не понимал, где находится его мучитель. Неожиданно острие скользнуло в бороздку между позвонками, и Лабин надавил на древко изо всех оставшихся сил.

Бурлящая масса под ним осела.

Лев еще не умер. Один глаз по‑прежнему следил за Лабиным, когда тот устало, но решительно обходил голову животного. Человек парализовал его от шеи вниз, лишил возможности дышать и двигаться. Ныряющее животное. Сколько миллионов лет оно приспосабливалось долгое время обходиться без воздуха? И сколько еще будет двигаться этот глаз?

Кен знал ответ. Морские львы по множеству признаков походили на других млекопитающих. У них была дырка в основании черепа, там, где спинной мозг входил в головной. Она называлась большим затылочным отверстием, и по роду службы Кен знал немало таких анатомических деталей.

Он вытащил копье и приставил его к основанию черепа.

Глаз перестал двигаться через три секунды.

* * *

Когда Лабин уже уходил с острова, то почувствовал легкое жжение в глазах, комок в горле, который не мог списать на тесноту гидрокостюма. Он чувствовал сожаление. И не хотел делать того, что сейчас совершил.

Конечно, те, кто встречался с ним раньше, в такое не поверили бы. Среди прочего, он был убийцей, если того требовали обстоятельства. Когда же люди узнавали Кена с этой стороны, они редко продолжали с ним знакомство.

Но на самом деле он никогда не хотел убивать. Сожалел о каждой смерти. Даже о гибели большого, глупого и неуклюжего хищника, не отвечавшего стандартам собственного вида. Разумеется, в таких делах никогда не оставалось выбора. Лабин забирал чужую жизнь только тогда, когда другого пути не было.

И в такой ситуации – когда иные решения исчерпаны, когда чья‑то смерть – единственный и неизбежный способ выполнить задание, – нет ровным счетом ничего плохого в хорошей и эффективной работе. И совершенно ничего зазорного в том, чтобы получать от нее толику удовольствия.

«Ведь это даже не моя вина», – размышлял Лабин, бредя через прибой. Его так запрограммировали. Хозяева фактически сами это признали, когда отправили Кена в длительный отпуск.

Холм плоти, разлагающейся на берегу, опять попался ему на глаза. Выбора не было. Он оборвал чужие страдания. Совершил один хороший поступок, расплатился с местом, которое последние недели поддерживало в нем жизнь.

«Прощай».

А потом Кен запечатал капюшон и запустил имплантаты. Полости, бронхи, желудочно‑кишечный тракт скорчились в смятении, но быстро сдались. Тихий океан, такой знакомый, успокаивающе пронизывал грудь; крохотные искры разрывали сцепленные молекулы кисло­рода и водорода, передавая полезные кусочки прямо в легочную вену.

Лабин не знал, сколько времени ему понадобится, чтобы добраться до прерывистой линии огней на горизонте. Не знал, долго ли они будут везти его на материк. Не знал даже, что будет делать, когда туда доберется. Пока ему хватало лишь одного факта:

Кен Лабин – любитель всего живого, наемный убийца с Трипом Вины, пушка, настолько отбившаяся от рук, что даже секретным службам пришлось захоронить ее на морском дне, словно радиоактивные отходы...

Кен Лабин возвращался домой.

ФИЗАЛИЯ[59]

ЗЕВС

Перро приближалась к очагу бунта, когда ее отрубили.

Разумеется, свару затеял Амитав. Она все поняла, как только увидела место беспорядков: поврежденный циркулятор Кальвина в Гренвилль‑Пойнт, менее чем в двух километрах от последнего известного местонахождения индуса. Су‑Хон запрыгнула в ближайший «овод» и на­правилась туда.

Каким‑то образом беженцы умудрились выкорчевать световой столб и воспользовались им как тараном: циркулятор пронзили в самое сердце. Дюжина разновидностей аминомассы вязко сочилась из раны гнойной смесью охряного и бурого цвета. Тощие бунтовщики – у некоторых из покрытых струпьями язв каплями проступала кровь – с криками навалились на раненую машину и опрокинули ее.

Растерянная толпа отступала от буйных во все стороны, бессильная, как и всегда.

– Kholana Apaka netta, behen chod!

Амитав взобрался на упавший циркулятор. «Овод» Перро, проанализировав фонемы, остановился на хинди.

– Откройте глаза, ублюдки! Разве вам мало, что все мы должны жрать их яд? Вы так и будете сидеть, засунув руки в задницу, и ждать, пока на нас не обрушат еще одну волну, пока не прикончат нас всех? Лени Кларк вам не хватило? Она выжила в эпицентре бури, она сказала вам, кто ваш враг! Она сражается с ними, пока вы спите в грязи! Что должно случиться, чтобы вы про­снулись?

Апостолы старика с шумом его поддержали; осталь­ные беспорядочно топтались на месте и перешептыва­лись между собой.

«Амитав, – подумала Перро, – ты слишком далеко зашел».

Палочник взглянул в небо и вскинул вверх тощую руку, указывая на снижающегося «овода» Перро:

– Смотрите! Они посылают машины, чтобы говорить нам, что делать! Они...

Неожиданная тьма, безмолвная и беспросветная.

* * *

Су‑Хон подождала. Через несколько секунд в пустоте замигали две строчки светящегося текста:

Карантинная зона УЛН (Закон Н'АмПацифика о биологических угрозах, 2040)

Конечно, Перро и раньше попадала в зоны тьмы. Иногда «оводы», которыми она управляла, неожидан­но отрубались, слепли и глохли, невозмутимо паря безо всякого руководства. Отлетев на порядочное расстояние от нежелательных видов иногда на пятьдесят метров, а иногда и на двадцать километров, они снова возвра­щались онлайн.