Рифтеры - Питер Уоттс

– Ну и кто теперь врет?

Женщина приложила руку к сердцу:

– Клянусь.

– Ты акул имеешь в виду?

– Нет. Других.

– Ух ты! – Лени была странная, но милая. – Папа говорит, рыб осталось мало.

– Ну эти живут очень глубоко.

– Ух ты! – вновь повторила Трейси, опять перевернулась на живот и уставилась в воду. – Может, и там, внизу, такие плавают.

– Нет.

– Но там же очень глубоко. Дна не видно.

– Поверь мне, Трейси. Там только галька, старые гнилые деревяшки и панцири насекомых.

– А откуда ты об этом знаешь?

– На самом деле... – начала Лени.

– Мне папа сказал наблюдать.

– Спорим, твой папа тебе много о чем говорит? – Гостья больше не улыбалась, а выглядела очень серьезной и почти шептала: – Наверное, он иногда тебя трогает? Когда вы спите вдвоем, ночью.

– Да, конечно. Иногда.

– И он, скорее всего, говорит, что это хорошо, так?

Трейси смутилась:

– Он никогда не говорит об этом. Просто трогает.

– И это ваш маленький секрет? И ты никогда не говоришь... не говорила о нем маме.

– Я никогда... – «Мама». – Он не хочет, чтобы я говорила о... – Закончить Трейси не смогла.

– Все хорошо, – улыбнулась Лени и снова стала дружелюбной. – Ты – хороший ребенок. Ты знаешь об этом, Трейси? Ты – очень хорошая девочка.

– Она самая лучшая, – сказал отец, и лицо женщины превратилось в маску.

Он собрал себе большой рюкзак, а дочери – маленький. Трейси поднялась и забрала свой. Ее папа взглянул на Лени и, казалось, чему‑то удивился, но потом сказал:

– Мы собираемся проверить старую звериную тропу с другой стороны хребта. Может, оленя увидим или барсука. В общем, прогуляемся на пару часиков. Если хотите, можете пойти с нами...

Лени холодно покачала головой:

– Нет, спасибо. Думаю, я просто...

А потом она замолчала, посмотрела на Трейси, затем перевела взгляд на мужчину:

– Хотя нет. Наверное, мне лучше сходить с вами.

ОТМЕТКА ЦЕЛИ

Предупреждение об опасности для здоровья

От: Региональная служба эпинаблюдения УЛН,

Н'АмПацифик ЗП

Рассылка: персоналу, ответственному за контроль

и наблюдение за Полосой беженцев

Н'АмПацифика

Тип: синдром голодания

Масштаб: локальный

Уровень: 4,6

Примите к сведению, что локальная сфера распростране­ния симптомов голодания среди беженцев возросла, протянувшись между 46° и 47° северной широты. Будьте наготове, отмечайте ранние признаки, такие как выпадение волос, шелушение кожи и потеря ногтей; в более запущенных случаях наблюдаются прогрессирующие массивные гематомы и признаки голодания второй ступени (потеря более 18% массы тела, отечность, начальная стадия квашиоркора и цинга). Ожидается, но пока не наблюдается появление слепоты, спазмов и острого диабета.

По‑видимому, такое состояние смертельно и неизлечимо, его причина остается неустановленной. Хотя симптомы соответствуют синдрому длительного истощения, образцы, взятые из местных циркуляторов Кальвина, содержат все необходимые питательные вещества. Циркуляторы по‑прежнему производят S‑аденозилметионин‑д в предписанных концентрациях, но в образцах крови, взятых нами у некоторых индивидуумов, мы обнаружили менее половины эффективной дозы веще­ства. ПРЕДУПРЕЖДАЕМ, ЧТО ПРЕПАРАТ УЖЕ НЕ ОКАЗЫВАЕТ ВОЗДЕЙСТВИЯ НА ОТДЕЛЬНЫХ БЕЖЕНЦЕВ, ПОЭТОМУ ОНИ МОГУТ ОТКАЗАТЬСЯ С ВАМИ СОТРУДНИЧАТЬ ИЛИ ДАЖЕ ПРОЯВИТЬ ВРАЖДЕБНОСТЬ.

По нашим предположениям, нечто вмешивается в метаболические процессы пострадавших на клеточном уровне, в данное время мы проверяем взятые образцы в УЛН через микроматричный анализ патогенов. Тем не менее, нам пока не удалось найти возбудителя болезни.

ЕСЛИ ВО ВРЕМЯ ПАТРУЛИРОВАНИЯ ВЫ ЗАМЕТИТЕ ЭТИ ИЛИ ДРУГИЕ НЕОБЫЧНЫЕ СИМПТОМЫ, ПОЖАЛУЙСТА, НЕМЕДЛЕННО СООБЩИТЕ О НИХ В РЕГИОНАЛЬНУЮ СЛУЖБУ ЭПИНАБЛЮДЕНИЯ УЛН.

ЧРЕВО

Ложь загнала Кларк в воду.

Она сидела за раскладным столиком с Гордом и Трейси, ела ужин из циркулятора. Модель у них была дорогая, и брикеты получались гораздо вкуснее тех, которыми она давилась на Полосе. Лени старалась радоваться хотя бы этому, пока Горд ласково гладил дочь по голове, ворковал, приговаривал «папина доча», и в каждом его жесте крылось – что? Кларк думала, что досконально выучила все признаки, но у этого урода чертовски хорошо получалось держать себя на людях; она не видела даже намека на то, что таилось у него внутри. Он походил на самого обыкновенного отца, который любит свою дочь так, как полагается.

Что бы это не значило.

Вот от этого спектакля, не говоря уже о беспрестанной светской болтовне, Лени и ушла. Гордон, похоже, испытал облегчение, когда Кларк схватила рюкзак и отправилась в ночь. Теперь она стояла, глядя на неподвижную гладь жидкого ледника, такую глубокую, такую манящую, залитую ярким лунным светом. Линзы превращали окружающий лес в высококонтрастную смесь из оружейной стали и серебра. Отражение в застывшей воде опять...

...двигалось...

...и что‑то в мозгу Кларк снова принялось сочинять сказки о любящих родителях и таких теплых, милых ночах из ее детства...

Через миг она была уже на коленях и рылась в рюкзаке.

Натянула капюшон, почувствовала, как шейная пе­чать смыкается вокруг куртки. Конечно, оставались еще ласты, рукава, гидроштаны, но времени не было, Лени опять превратилась в шестилетнюю девочку, ее пожирало, засасывало, и в той жизни с ней не могло случиться ничего плохого, вообще ничего, теперь‑то она точно это знала и больше не собиралась с этим мириться, пока оставался хотя бы призрак...

«...это началось, когда я вернулась наверх, может, если я уйду вниз...»

Кларк даже одежды не сняла.

Вода ударила электрическим разрядом. Стылая и вязкая, она словно содрала кожу с обнаженных рук и ног, ледяными иголками опалила промежность и пле­чи, прежде чем шкура гидрокостюма сомкнулась вокруг конечностей, запаивая пробоину. Баллон с вакуумом в груди высосал из Кларк весь воздух, и на его место хлы­нула долгожданная ледниковая вода.

Лени камнем пошла на дно. Размытый лунный свет угасал с каждой секундой; нарастало давление. Обнаженные конечности сначала жгло, потом они стали болеть, а затем просто отключились.

Свернувшись зародышем, Кларк ударилась о дно. Вокруг взметнулось облачко ила и гнилых сосновых иголок.

Она не чувствовала ни рук ни ног, те постепенно умирали. Кровяные тельца в них сжались в тот же момент, как Кларк коснулась воды, принеся себя в автономную жертву ради того, чтобы в центре тела оставался жар. Сквозь сократившиеся улицы организма не шел кислород. И тепло. Ткани по краям замерзали насмерть. В каком‑то смысле это даже успокаивало.