Длань Одиночества - Николай Константинович Дитятин

создания. Многотонные глыбы, бывшие останками цитадели, скатывались с их плеч. Озера пламени не могли удержаться и срывались ветрами с рук и груди. В сжатых кулаках ухали громовые раскаты накопившейся мощи. Террор принял обличие гневного великана. ЛПВВ было все таким же прекрасным и спокойным. Их головы достигли зеленоватых небес. Они двигались медленно, скованные притяжением планеты.

— Кажется, этот мир слишком мал для нас, — оскалился Террор.

Он присел, напряг ноги, а потом прыгнул вверх. ЛПВВ последовало за ним. Герой негатива хватал корабли и швырял их в преследователя. ЛПВВ ловило их, аккуратно отпуская на волю, словно птиц.

Затем они оказались в космическом пространстве, окруженные холодом и звездами. Террор, шипя, ударил ледяную луну. Та, бешено раскрутившись, полетела в ЛПВВ, мазнув по плечу божества. Сорвав клок сущности.

Они сблизились, нанося друг другу удары со скоростью звука. А потом вошли в клинч. Негативный герой перехватил руку Произведения, изогнулся и швырнул в далекий космос. Они погружались все глубже, нагоняя друг друга, увеличиваясь, разбивая локтями звезды. Те лопались, словно мыльные пузыри, закручиваясь спиралями сияющей плазмы. Планетоиды превращались в пыль. Системы сходили со своих орбит. Достигнув сверхмассивной черной дыры, они принялись сражаться у ее хищных границ.

Эта тварь должна быть уничтожена, думал Террор, чувствуя смертельную усталость. Она неправильна.

Притяжение черной дыры уже нащупало их и повлекло к центру. Террор схватил ЛПВВ, не давая тому вырваться. Мы сгинем вместе. Негатив справиться и без меня, а твое исчезновение оставит Крепость беззащитной. Они, вытягиваясь, исчезая, ступали во врата, которые не выпускали даже свет. Сила самого старого космоса увлекала их в пасть небытия, навсегда стирая ЛПВВ и Террор со страниц этой истории.

Теперь они жили только в прошлом.

Долгое время ничего не происходило. Многомирье остывало после битвы двух гигантов. Звезды, возбужденно сияющие вслед, тускнели, проваливаясь в полудрему. Разорванные туманности и пылевые облака, медленно сращивали края. Черная дыра продолжала уничтожать реальность, как и миллионы лет до этого.

Но что это.

Черное око содрогнулось, как будто моргнуло. По великой воронке пробежала рябь. Что-то происходило за горизонтом событий. Немыслимое, сокрушающее ту эфемерную, но существующую физическую основу Многомирья. Ядро воронки вспухло и поползло наружу. Оно вытягивалось, напоминая вогнутую мембрану, в которую кто-то давил пальцем с другой стороны. Матовое ничто растянулось так сильно, что неслышно затрещало. Его верхняя точка, наконец, сколлапсировала: ослепительный взрыв выбросил километры и километры радиоволн, отправившихся в путь по пространству. В центре неописуемых искажений, сияния неизвестных частиц и облаке извергнутой реальности, медленно двигались две сущности. Одна из них держала вторую за шею и толкала вперед. Сжатый кулак двигался к масляно-черному рылу.

Чем больше рассеивалась сгущенная реальность, тем быстрее кулак несся к цели.

И удар!

Террор швырнуло вперед, и он обмяк. Сущность раскололась как высушенная глина. ЛПВВ быстро приблизилось к нему. Они оба уменьшились до изначального размера, окончательно истощенные битвой.

— Это ничего не значит, — прохрипел Террор. — Объединение освободит нас. Пророк знает все. Она любит нас. Единственная.

— Как бы то ни было, я победил тебя, — равнодушно сказало Произведение. — Я рассредоточу тебя и заберу маску. Это необходимо. Приготовься.

— Пошло ты.

В руке ЛПВВ сверкнуло жало, которое оно так бережно хранило. Страх нужно принять и пережить, чтобы уничтожить. Оно вонзило загнутое острие в черный окровавленный глаз противника. Тот задергался, пораженный собственным ядом, закричал и раскололся.

В пространстве, вращаясь в ореоле темных осколков, медленно плыла мраморная маска.

Глава 18

Никас сидел на краю крепостной стены. Сложив руки на коленях, он смотрел вниз, чуть подавшись вперед. Километровая, откровенная во всем пустота завала его, дразнила, подначивала. Порывы ветра налетали с разных сторон, то отговаривая, то помогая. Ему было достаточно сделать небольшое усилие, напрячь бедра, оттолкнуться руками. Расколотому телу не придется драться с Максиме. Расколотому телу не придется терпеть поражение и видеть смерть друзей. Расколотому телу не придется побеждать!

Вот она. Твоя дверь. Пожарный выход.

Ты ничего никому не должен.

Ведь твой кредитор, у которого были на руках все долговые обязательства — исчез.

Никас качнулся вперед, но тут черная лапа помахала узловатым кривым пальцем перед его носом. И правда, подумал Никас. Он встряхнулся. Подался назад. Соблазнительно, но очень предсказуемо. Человек потер камень, на котором сидел. Потом закинул на край левую ногу, упершись пяткой, и вздохнул, так пронзительно, что самому стало смешно. Печально улыбаясь, он посмотрел направо и увидел Котожрицу. Она стояла в пяти шагах от него и смотрела чуть искоса.

Улыбка мгновенно исчезла. Никас отвернулся и сказал глухим голосом, полным сожаления:

— Привет. Ну как ты?

Рыцарь Любви взглянул на человека узкими зрачками, разрезающими голубовато-зеленую радужку. Она сделала шаг по направлению к нему и остановилась, поглаживая пальцами собственную руку.

— Я… У меня все прекрасно. Я очень быстро восстанавливаюсь. Это свойство любви, восставать из пепла.

— Это хорошо, — с трудом выдавил из себя Никас. — Я рад.

Он замолчал, по-прежнему глядя вниз. Укрепления, лабиринты ловушек и ям, скрыл какой-то маслянистый туман зеленовато-синего цвета. Он поднимался снизу, выдыхаемый тайными подземельями. Теперь казалось, что под стенами тихо дышало спящее море и спокойные волны его, накатывали, словно сны. Изредка в нем что-то мерцало и двигалось, но Никас не мог разглядеть деталей.

Кто-то завозился вплотную к нему. Котожрица села рядышком и свесила ноги вниз.

— Я тоже думала об этом множество раз, — сказала она, опершись на руки и запрокинув голову назад.

— О чем? — мрачно переспросил Никас.

— О том, чтобы уничтожить свое воплощение.

В небе кто-то неодобрительно заворчал.

— Ну и ну, ребятки, — фыркнуло Солнышко, — ну и ну. Это что за разговорчики? Я, конечно, ненавижу вот так встревать в чужой интим, но предупреждаю: если вы двое решите там взяться за руки и сигануть как два подростка под кайфом, я поймаю вас обоих и так потом выпорю, задницы будут сиять ярче, чем я. Это понятно?

Никас буркнул что-то, но слабо улыбнулся.

— Это ты не любишь встревать в чужой интим? — весело воскликнула Котожрица. — Расскажешь это кому-нибудь, кто знает тебя хуже, чем я. Не волнуйся, мы в порядке.

Солнышко сделало следящий жест лучом и вернулось к прежнему занятию: помощи на стене и домогательствам.

— Ты хотела уничтожить свое воплощение? — спросил Никас после долгого молчания. — Почему?

— Потому что, если б я распустила все свои образы, они бы все равно потом собрались в какой-нибудь другой прим. Но это была бы уже не я.