Послесловие к мятежу.1991-2000. Книга 2 - Андрей Савельев

Именно под прикрытием Ельцина формировалась в России антигосударственная коалиция “националов”. В откровенном и бесстыдном виде эта коалиция проявила себя, например, в Москве на Всероссийской конференции “Проблемы и перспективы развития российского федерализма” (19–20 января 1998 г.). Группа, сложившаяся вокруг тогдашнего вице-премьера правительства Р.Абдулатипова и тогдашнего министра РФ по делам национальностей и федеративным отношениям В.Михайлова, продемонстрировала недвусмысленное стремление к дальнейшему разложению государственности России, созданию на территории РФ паразитических анклавов, разрушению правовых основ федерации и институтов центральной власти. К этой группе недвусмысленно примкнули не только представители этнических меньшинств, но и председатель Конституционного суда РФ М.Баглай. Его умиротворенная позиция перед лицом массового нарушения Конституции и резкая критика в адрес тех, кто стремится преодолеть правовой кризис и укрепить Федерацию, демонстрировали утрату как профессиональных качеств, так и нравственных ориентиров. Дискуссия на конференции показала, что представители этнических группировок объявили открытое наступление на центральные органы управления, пугая их примером Чечни, выторговывая себе дополнительные правовые и экономические привилегии. Несостоятельные политические деятели, не способные поправить положение в своих республиках и автономиях стремились переложить всю ответственность за это на Центр, а бремя экономического кризиса — на русских.

* * *

Модной болезнью, как оказалось, был болен и Александр Лебедь. Пытаясь предстать перед избирателями защитником, разрабатывая свое военное происхождение, Лебедь взял в 1996 году для интеллектуальных упражнений в прессе проблему национальной безопасности.

Будучи зависим от подосланных Чубайсом либеральных теоретиков, он нагородил по избранной теме целый огород малопотребных публикаций. Под видом обоснования некоего нового подхода к системе безопасности, нового видения перспектив российской государственности была изложена программа дальнейшего разрушения России. А произошло это потому, что Александр Лебедь вместе со своими консультантами, пишущими ему статьи, использовал термин «империя» как идеологему, которая, впрочем не имеет под собой никакой идеологии, но используется в качестве объекта агрессивных выводов, наподобие тех, что делал Рейган в адрес “империи зла” ("Сегодня" 26.04.96).

Рассматривая термины «монархия», «империя», «республика» как этикетки, Лебедь тут же отдался игре в эти этикетки, увлекшей его вплоть до полной атрофии критического чувства по отношению к своим построениям. Вполне в духе «этикеточного» понимания имперской формы политики, генерал увидел в империи лишь необузданный процесс «пожирания» чужих территорий. Такое понимание возможно лишь при полном игнорировании русской истории. Только в качестве нарочитого издевательства можно понять и тезис Лебедя о том, что большевистское государство стало высшей формой проявления имперскости России. Представлять слом всего строя русской жизни в результате нескольких этапов предательства (от прямой измены Родине до вытаптывания русской культуры) в качестве органичного завершения имперского строительства — значит вовсе не понимать что есть существо национальной безопасности, что необходимо защищать от разнообразных угроз.

Между тем, вполне очевидно, что объектом защиты является определенный уклад жизни, обеспечивающий нации долговременную стратегию успеха, достойного существования и сохранения своей вселенской миссии. Представлять тягчайшее преступление против России в качестве перехода к последней стадии тупикового пути развития, отождествлять имперскость с интернационализмом — значит вовсе ничего не понимать.

Будучи логичным в своем заблуждении, Лебедь изыскивал в качестве обороняемого политикой национальной безопасности объекта некую новую этикетку. Вслед за своим консультантом В.Найшулем, А.Лебедь провозглашал курс на национальное государство. Причем, настолько своеобразное, что таких, пожалуй в мире не сыскать. Изобретенное Лебедем национальное государство столь близоруко, что отказывается видеть естественное и повсеместное различие людей по этническим и расовым признакам. И нация тут строится просто — прикинулся своим, и тебя обязаны признать своим. Такая вот нация — без традиции, без истории, без этнического ядра. Федерастия навыворот.

Русская нация в трактовке Лебедя ничуть не отличается от евразийской нации, выдуманной на исходе века такими политическими персонами как Р.Абдулатипов, В.Шумейко, Н.Назарбаев, С.Шахрай, Ю.Скоков, а также к великому сожалению и такими авторитетными учеными как Н.Моисеев, А.Панарин и другие.

Лебедь считал, что ассимиляция русской нацией других народов произойдет сама собой. В этом случае в России действительно должна сформироваться какая-то славяно-тюркская смесь. Многие эту смесь уже давно заметили, повторяя оскорбительное "потри русского — найдешь татарина". Но для того, чтобы поверить во все это, хотелось бы видеть хотя бы один пример указанной ассимиляции. Может физиономия Лужкова или самого Лебедя об этой ассимиляции свидетельствует? Возможно… Но скорее всего, свидетельство тому — мировоззренческий вывих, наблюдаемый у подобных персонажей.

Действительно, примитивное понимание наиболее устойчивой формы государственного правления у Лебедя состоит в том, что если нет территориальной экспансии, значит нет и империи. Значит вовсе не имперской политикой является доминирование на товарных и финансовых рынках СНГ, не имперский подход демонстрируется культурной экспансией? Это все, по Лебедю, политика национального государства, экономящего силы, чтобы не тратиться на удержание “чужого”.

А что же это такого “чужого” увидел Лебедь в Российской империи? Может быть территории Средней Азии, окультуренные и индустриализированные русскими? Поди ж ты, и Прибалтика, вдруг возникшая как геополитическое явление только в ХХ веке — тоже чужое? Наконец, и Украина с Белоруссией, заселенные субэтносами русского народа (в другой терминологической трактовке — этносами русской нации) — тоже чужое? Дальше — больше. Чужими оказываются и Чечня, и Татарстан. А за ними проглядывают в качестве чужой земли Башкирия, Якутия, Калмыкия и т. д. Что же остается у России нечужого? Какой-то обглодок из чисто русских областей!

За Лебедя договаривал Найшуль ("Сегодня" 27.05.96). Он полагал, что полиэтнические государства должны разбиться на монокультурные национальные государства. Что это значит для России — вполне понятно. То же, что для СССР — Беловежский сговор.

Лебедь демонстрировал незнание реальной ситуации в созданных большевиками республиках. Он полагал, что большевики передали республикам какие-то права и тем обеспечили успешность своей имперской политики. Помилуйте, какие такие права? Это не те ли, которыми воспользовались демократы для разрушения СССР? Но до этого момента кому бы в голову пришло реализовать записанное на бумаге?

Политика большевиков была имперской лишь по виду. На деле она опиралась на дурной миф о дружбе народов и плодила антиимперскую интеллигенцию в республиках, стремясь к реализации теоретического постулата о выравнивании уровней культурного и экономического развития. Кризис российской государственности привел к тому, что эта интеллигенция потребовала себе политического бытия. Поэтому «демократы» вовсе не пресекли линию большевизма, а продолжили ее на свой лад, использовали в своих целях. И у тех, и у других “модная болезнь” наблюдалась в самых острых формах, переданных по эстафете Абдулатипову, Лебедю и другим.

Найшуль за Лебедя (или Лебедь под руководством Найшуля) говорили о неизбежности болезненной рецепции выработанных в иной культуре норм «дальнего» взаимодействия между людьми. Будто в русской культуре таких норм не было! Кабы так, не было бы побед на Куликовом, Бородинском, Прохоровском поле, не было бы России. Доказательством того, что «дальний» порядок в России имелся и имеется, является само существование русского народа. Вот только всяческие инокультурные рецепты, насильственно навязанные русским в последние годы, подрывают этот дальний порядок…

Для того чтобы не смешаться со всей этой радикально-демократической камарильей, которая будет проклята в веках, Александру Лебедю надо было бы защитить самого себя от прохвостов с умными физиономиями и тупиц в погонах, обложивших его лестью со всех сторон. Только прогнав их в шею можно было вступать в бой с номенклатурными интриганами и коррупционерами, изобретая нестандартные ходы для воссоздания системы национальной безопасности России. Лебедь предпочел иной путь. Он смешался с тупицами и проходимцами, став плотью от плоти этого симбиоза. За абсурдной идеологией последовала абсурдная политическая практика и бесславный конец “прапорщика с распухшими звездами”.