Послесловие к мятежу.1991-2000. Книга 2 - Андрей Савельев

Именно поэтому оказывается, что федерализм в России (политический, философский и проч.) ничего общего с разделением властей “по вертикали” (то есть с определенной долей самостоятельности низовых звеньев управления) не имеет. Федерализм стал политикой удельного суверенитета, конкурирующего с суверенитетом центрального правительства.

Акакий Акакиевич из гоголевской “Шинели”, отягощенный еще и нерусским происхождением — вот источник федерализма. Именно этот персонаж напоминает нам Рамазан Абдулатипов, вышедший в люди из акушерско-фельдшерских курсов и комсомольской философии. Темы его диссертаций особенно проясняют тщедушность “маленького человека” из национальной глубинки: "Личность в системе национальных отношений развитого социалистического общества" (кандидатская по философии, 1978) "Национальные отношения развитого социалистического общества (духовно-нравственные проблемы функционирования и развития)" (докторская по философии, 1985).

“Маленького человека” на любом посту (а Абдулатипов гулял по коридорам ЦК КПСС, а потом — “демократических” правительств как у себя дома) всегда отличает непреодолимая пошлость. Абдулатипов не понимал, что приличному человеку негоже принимать орден-самоделку "Святого Константина Великого" из рук Зураба Церетели, даже если титул ордена похож на джигитский — "за подвижничество и рыцарский дух, который проявляется во всех их деяниях". Ему невдомек, что со стороны беготня то в Социалистическую партию трудящихся (1992), то в Партию российского единства и согласия (1993), то в Союз мусульман (1995) выглядит просто пакостно. Ему не понять сколь пошло звучит его “я человек с гор” и бабье кокетство кавказским происхождением, нарочитым акцентом, искажениями падежей и окончаний русского языка. Наконец, реакция Абудлатипова на грязную историю вокруг Генпрокурора Скуратова в 1999 просто выходит из ряда вон. Верхом пошлости можно считать заявление Абудлатипова, что Скуратову надо принять ислам — мол, тогда и проблем с адюльтером у него не будет. Так оскорбить Скуратова, так нагло извратить каноны ислама мог только законченный пошляк.

Тут важно понять, что пошляк-мусорщик, пошляк-сутенер, пошляк-журналист еще не так опасны, как пошляк на государственном посту. Федерасты-пошляки на государственной службе строят свою политику так, чтобы вывести контролируемые ими территории из состава России вместе со всеми богатствами. Причем игнорируется тот факт, что богатства эти возникли или были открыты усилиями России в целом при самых незначительных заслугах “титульного” этноса в этом деле. Ну а педералисты просто души не чают в меленьких государствицах и крошечных народцах, ради которых не жалко умертвить русский народ, его историю и его государственность.

Другой формой российского федерализма является попытка отделить экономически более успешные регионы от тех, чье экономическое положение требует постоянных дотаций (с таким предложением, в частности, выступал мэр Москвы Ю.Лужков). Сторонники экономической самостийности регионов прекрасно понимают, что системный кризис в России не позволяет провести такого отделения. Если бы оно все-таки состоялось, в обособленных успешных регионах сразу бы возникло расслоение, воспроизводящее этот системный кризис. Поскольку такое понимание имеется, то можно считать лживость — одним из главных симптомов нашей доморощенной федерастии.

Приведем позиции лишь некоторых ученых, разрабатывающих благодарную ниву сепаратизма (Евразийский проект: реальности, проблемы, концепции. Клуб “Реалисты”, информационно-аналитический бюллетень № 16, 1996.).

Представитель Ассамблеи тюркских народов СНГ заявляет, что мир идет к делению на три составляющие — западный мир, традиционно-мусульманский мир и тюркский мир. Причем, именно тюркский мир считается евразийским. На этом основании говорится о ведущей роли Турции и о необходимости вхождения русского общества (прежде всего 25 миллионов оказавшихся за пределами России) в тюркское. Другой представитель упрекает Россию в том, что она “рассекла тюркский мир на две части” и мешает тесной связи между родственными странами — Татарстаном и Турцией.

Глава общества историков-архивистов Татарстана вспоминает, что Казань к России добровольно не присоединялась и не видит более серьезной проблемы, чем строительство памятника защитникам Казани в 1552 году. Татарский академик М.Усманов обвиняет русскую интеллигенцию в русоцентризме и европоцентризме, считая, что евразийская идей — что-то вроде палочки-выручалочки, о которой забывают, когда трудности остаются позади. Казанский историк Э.Тагиров прямо предлагает отказаться от идеи единой и неделимой России и перейти к концепции “конфедеративного федерализма” (федерация с элементами конфедерации).

“Конфедерастам” вторит известный своим социологическими фальшивками перед выборами 1995 г. профессор Д.Ольшанский. Он усваивает, что евразийство — есть способ дезинтиграции России и принимает это как должное. “Прорыв Татарстана” в отношениях с Россией Ольшанский рассматривает как начало конфедералистского обустройства страны. Русофобским измышлениям вторит и директор Института Дальнего востока РАН М.Титаренко, который исходит из принципа равенства культур, составляющих культуру России. Русская культура здесь выступает в роли элемента, смешавшегося с тюркской и другими культурами. Именно эта смесь и называется “общенациональной идеей”.

Ну а директор Института востоковедения Р.Рыбаков и вовсе огорошил: “…нет ни Востока, ни Запада, нет славянофилов. Это понятия прошлого. Есть люди на планете Земля. И то, что у нас до сих пор существует Европа центристская, американо-центристская и даже азиато-центристское восприятие мира, — все это от недомыслия. Должно быть только общечеловеческое”. Интересно, чем там занимаются в Институте востоковедения — уж не общечеловеческими ли ценностями? Какой стыд…

“Мягкую версию” евразийства предлагает профессор А.Панарин, считающий, что в России существует не русская цивилизация, а славяно-тюркская. Он говорит: “Я так ответил бы русским националистам: ни русской воли, ни русского интеллекта, ни русской культуры, ни русского государственного характера не будет без тесной связи России с мусульманским миром”. Он доходит до утверждения, что “государственную волю славянам в значительной мере привили татары”.

Итак, мы видим, что наши федерасты и педералисты ведут к тому, чтобы понастроить на этнографической карте России как можно больше бастионов. Причем, в первую очередь бастионы строятся против русской России. Если в концепции национальной политики России признается “естественным, важным и плодотворным для государства сохранение и развитие всего многоголосья языков, культур, верований, и традиций”, то федерасты уверяют, что Россия “была, есть и будет системой нескольких цивилизаций” (НГ 01.06.96).

Федерализм для России — это кровь и забвение национальных интересов. Однажды в интервью газете «Труд» Абудлатипов сказал: "Патриотизм — это любовь к своему народу, а национализм — это ненависть к другому народу". Между тем, этот пошляк не брезговал встречаться с террористом Басаевым и обсуждать с ним проблемы финансирования восстановительных работ в Чечне: “Два дня назад в Грозном я сидел напротив Басаева, и он говорил, давайте объединять усилия в борьбе с бандитами. (Смех в зале). И ничего смешного в этом нет. Кто виноват, что так сложилось? Да, другого сегодня не дано. Партнеров не мы выбираем. Или Аллах дал, или — Масхадов. Но и с Басаевым надо работать, если это ведет к миру” (“Новые Известия”, 14 января 1998).

Кстати в октябре 1997 года еще один федераст — президент Ингушетии Аушев — прославился своей дружбой с душегубом Басаевым. Последний приехал к Аушеву на день рождения с подарком — пистолетом иностранного производства. Приняв этот подарок (и зарегистрировав его “в установленном порядке”) Аушев совершил акт государственной измены, подтвердив, что все подобные персоны не только пошляки, но и подлецы.

Десятилетие насаждения концепции, которую Ельцин принял, а Абдулатипов со своими сторонниками интенсивно воплощали в жизнь, стоила России тяжелейших испытаний. При этом Абдулатипов прямо объявлял: “Политикой в исполнительной структуре должен заниматься один человек. Его фамилия — Ельцин. Остальные чиновники обязаны заниматься порученным делом по претворению в жизнь законов России, указов президента и решений правительства” (Новая газета-Понедельник, 25.01.98).

Почему федерасты и Ельцин живут душа в душу ясно из воспоминаний Бембулата Богатырева — бывшего народного депутата РСФСР. Он рассказывал, что по настоятельной просьбе соратника Ельцина Михаила Бочарова, семь депутатов из Чечено-Ингушетии отдали свои голоса за Ельцина на выборах председателя ВС РСФСР и обеспечили ему столь необходимую победу, хотя Михаил Горбачев и Доку Завгаев очень просили чечено-ингушских депутатов не делать этого. Накануне дня решающего тура голосования Михаил Бочаров сказал депутатам: "У нас 528 голосов, и больше неоткуда их брать. Необходим 531 голос для избрания Бориса Ельцина на пост председателя ВС России. Единственная депутатская группа, которая это может сделать, — чечено-ингушская. Отдайте нам, пожалуйста, 5–7 голосов, и я от имени Ельцина ответственно заявляю, что чеченцы, ингуши и все репрессированные народы будут полностью реабилитированы". В подтверждение своих слов Михаил Бочаров поклялся на золотом кресте. Переступая через все прочие клятвы, Ельцин этой клятве не изменил.