Хроника воскрешения царей - Малик Шах-Хусайн Систани

продолжил путь и один день провел в райском Исфизаре в доме калантара Ходжи Мир-Мухаммада{1035}. Оттуда выехал в Герат и в ночь на 15 ша’бана/7 августа, когда весь город собрался в Мир-и Ша-хид{1036}, въехал в город и наблюдал ту толпу. Остановился в доме защитника саййидов мудрейшего Амира Саййид-’Али. 14 дней провел в Герате в беседах с покойным [ныне] Хусайн-ханом. В те дни [своей] болезни он очень радовался приезду [сего] раба. Небольшую размолвку, случившуюся между легкоранимым ханом и его мужественным сыном, Хасан-ханом, водой советов и извинений смыло из памяти того обиженного и больного. Поскольку [сей раб] испытывал беспокойство из-за поездки, то был отпущен со службы того величавого и великодушного человека. Попрощался, и старые раны сердца разболелись, так как [сей раб] был уверен, что дела Хусайн-хана подошли к концу и что [вскоре] он переселится в вечный рай. 1 рамазана/22 августа [1618] г. показался Гурийан. В течение четырнадцати дней [сей раб] держал там пост. Простившись с добродетельным, мудрейшим, славой ислама и мусульман{1037}, поскакал галопом, чтобы в ночь на 19 [рамазана]/9 сентября, являющейся Ночью Предопределения{1038}, достичь святой гробницы в священном Мешхеде. Счастье и удача помогли мне, и в ту самую ночь я был у цели. До конца месяца рамазан молился возле гробницы и наслаждался беседой с господином Амиром Му’изз ад-Дином Мухаммадом{1039}, /515/ в доме которого проживал; постоянно испытывал радость от служения высокостепенным Миру Мухаммад-Заману, отпрыску Мира Мухаммад-Джа’фара{1040}, Миру Сафи ад-Дину Мухаммаду{1041} и прочим высокого достоинства саййидам, известным своей ученостью и отшельническим образом жизни.

Знать той страны, как, например, навваб Шах-Назар-хан{1042}, Мирза Абу Талиб{1043}, Мирзы Мутавалли: Мирза Мухсин и его высокого достоинства отец, Мирза-Таки, ‘Али-падшах, Мирза Мухаммад и ряд других, ни на одно мгновение не давала [сему] бедняку скучать. Оттуда я выехал в путь 6 шавваля/26 сентября. Приехав в Нишапур, насладился там беседой с Миром Абу-л-Ма’али. В Сабзава-ре{1044} Саййид Хаджи-султан, местный правитель, и Мирза Султан Мас’уд, местный калантар, явили [ко мне] полную доброту. После нескольких дней остановки там вместе с [моим] достойным сыном, Мухаммад-Му’мином, которого я взял с собой в ту поездку, я отмерял остановки и проезжал перегоны, пока не доехал до Казвина. 1 зу-л-ка’да 1027/20 октября 1618 г. удостоился чести припасть к ногам [шаха] во дворце Казвина. [Шах] очень радушно встретил [сего раба] и явил милость к его сыну. Вознес молитву, чтобы он был достойным, счастливым и уважаемым. Из молитвы, произнесенной благословенным языком обладателя счастья, [сей раб] обрел полную надежду на благополучное завершение дел моего сына.

Короче говоря, в те дни на площади Казвина было устроено большое празднество. Подарки послов [разных] стран мира, например Хан-и ‘Алама, прибывшего [послом] от императора Индии, послов Европы, посла России, представили взору августейшего [шаха]{1045}. Несколько дней спустя [шах] выехал в Гилян{1046}, забрав с собой нескольких близких друзей вместе с Хан-и ‘Аламом. Вся [остальная] знать высокой ставки и придворные отправились в путь через Тегеран и Фирузкух{1047}. 1 мухаррама [1028]/19 декабря 1618 г. [сей раб] въехал в столицу Фарахабад и поселился в квартале ширванцев поблизости от дома мустауфи ал-мамалика Мирзы Каввам ад-Дина Мухаммада и некоторое время жил в том квартале. Кипение воды и земли в той местности было таким, что вызывало в памяти [коранический] стих «И закипела печь»{1048}. Из тучи нудно лил дождь. Через пятьдесят дней [сей раб] переехал в квартал Гилак-базар. 20 сафара/6 февраля 1619 г. Мухаммад-Му’мина отпустили со службы светлейшего [шаха]. [Шах] одарил [его] царским платьем /516/ и благосклонно пожаловал указ, [скрепленный] малой печатью — благословенным перстнем, о том, чтобы верховный эмир Герата уладил все дела. После отъезда вышеупомянутого в Фарах [сей раб] прогуливался в Фарахабаде по кварталу любви{1049}. Светлейший наместник в те радостные дни на высоких собраниях много раз расхваливал высокостепенным [особам] маджлиса услуги, оказанные в прошлом сему государству [моим] братом и отцом, и старания сего бедняка. Присутствовавшие на том собрании близкие друзья то и дело передавали [сему рабу] радостные вести, проливая бальзам на раны отсутствия предмета желания и позднее достижение целей и исполнение желаний.

Предметом [моих] занятий в те дни было чтение суфийских книг и стихов старых [поэтов]. Дозволенные радости, которые в начале юности были сердечными волнениями любви, в глубине души привели к подчинению силе колдовства. Хотя для успокоения горячности и преодоления рабской страсти я прибег к хитрости{1050} продажи и занялся [анализом своего] внутреннего состояния, однако это не сняло жара страсти. [Сей] бедняк свел знакомство со старухой, [проживавшей] по соседству. Она была известна [своим] даром [сватовства], разбиралась в женской красоте и была сладкоречива. Много лет она проживала в обеих частях Гиляна{1051}, Таруме{1052}, Дайламе и среди талышей, верховодила всеми группами населения, знала их характеры, была поверенной тайн людей всех сословий. Я поручил ей: «Разыщи [для меня] добродетельную женщину такой-то внешности и такого-то поведения, которая была бы в самом начале своего расцвета. Когда найдешь, сообщи мне». После беготни и усиленных стараний она обрадовала ждущее сердце радостной вестью, отвела [сего] раба...{1053} Я стоял возле садика в ожидании. Та разведчица души и разума, которая, словно мечта, располагалась в чутких сердцах, вошла в тот дом и подвела желанного свидетеля к беседке в саду. Разборчивое сердце успокоилось. Придя домой, я послал с верным человеком кошелек с монетами ‘аббаси{1054} родителям и той женщине, оказавшей мне помощь, и попросил [разрешить мне] вступить во временный брак{1055} [с их дочерью]. Поскольку я подошел к ним столь дружески, те люди, расспросив, кто я и как зовусь, успокоились. Посоветовались со своими родственниками. /517/ В ночь на 1 раби’ I 1028/16 февраля 1619 г. был заключен временный брак. В ту же ночь я удовлетворил желание сердца и получил наслаждение от возлюбленной. Базар любви и страсти был оживленным, сердце обрело покой благодаря искомой красоте:

Соловей в саду спекся от жара моих вздохов.

Вдохнул я аромат розы; от моего жаркого дыхания она превратилась в розовую воду.

Был переворошен весь диван красоты,

Пока из него не был выбран длинный бейт ее бровей.

Уже давно сердце трепетало в мечте о волосах [красавицы] из Дайлама. Заполучив ту косу с 60 завитками, подобными 60 арканам (т.е.