Черное копье - Ник Перумов

Руки короля остались недвижны. Пауза затягивалась. Тишина становилась невыносимой; у Фолко по лбу заструился выступивший от напряжения пот.

Положение спас Этчелион. Он шагнул вперёд, как бы для того, чтобы поправить запутавшийся шнурок печати на пергаменте, и успел что-то шепнуть эльфу. Амрод неспешно склонил голову.

Руки короля медленно потянулись вперёд и коснулись свитков. Тотчас подскочившие придворные подхватили грамоты и скрылись вместе с ними за троном.

– Итак, теперь вы можете подняться и исполнить своё посольство, – раздельно проговорил король.

Амрод встал. Его лицо было белым от пережитого унижения.

– Мы принесли тревожные вести, о повелитель Запада, – не скрыв холода в своём голосе, сухо сказал он. – Будет говорить невысоклик Фолко Брендибэк, сын Хэмфаста.

И Фолко заговорил. Он вкладывал в свою речь всё, чему его научили трудные и долгие годы странствий: всю любовь к оставленной Родине; всю тревогу за будущность Запада и увиденную им несказанную красоту гондорской столицы; всё отвращение к войне и насилию, глубоко присущее каждому хоббиту, даже ставшему бойцом; всё прожитое, прочувствованное и испытанное.

Он говорил – и в зале стояла мёртвая тишина; речь его вилась длинной, прихотливо свёрнутой нитью, то забегая вперёд, то возвращаясь назад, но не прерываясь и не путаясь. Он говорил – и словно громадный чёрный призрак смерти и разрушения, надвигающийся с востока, вставал у него за плечами. Он говорил об Олмере, его прошлом и настоящем, о своём с ним знакомстве, об Арноре и походе в Морию, о Волчьем Камне и Сторожевом лесе, о Древобороде и Исенгарде, о Говорящей Башне и Морском народе, о битве при Аннуминасе и походе в Ангмар, о марше вдоль Серых гор и ожидании на Краю; о Герете и Карнене, о басканах и дорвагах, о гномах Гелии и Наугриме, о Сером Вихре и Цитадели Олмера, о пути отряда Отона, о дорвагских разведчиках и эльфах-Авари, о хеггах и Ночной хозяйке, о пути к Дому Высокого, о Небесном Огне и вновь об Олмере, и, в завершение всего, о Великом Орлангуре и о корне Силы Вождя.

Он замолчал. Никто не шелохнулся, не вздохнул, не произнёс ни звука; и хоббит продолжил – о призраках возле Мордорских стен, о своём видении в камне эльфийского перстня и о Палантирах Гондора.

И лишь о Чёрных гномах не упомянул он ни словом, ни звуком.

А потом он закончил и отступил назад, мало что не хватаясь за плечо Торина, выжатый и обессиленный.

Тишина продолжала владеть залом; король молчал, и молчали все его подданные. Амрод сделал знак – и заговорил Беарнас, кратко, но ничего не упуская. Он перечислял меры, которые нужно было принять.

И это оказался неверный ход. Король пошевелился на троне – и все взоры обратились к нему. Он приподнял правую руку – и на Беарнаса зашикали со всех сторон. Король шевельнул мизинцем – и старый, седовласый нобиль, в шитой серебром одежде, с сияющей алмазами рукояткой меча, начал ответную речь. Фолко заметил быстро промелькнувшую гримасу обиды, разочарования и удивления, скользнувшую по лицу Этчелиона. Право отвечать послам было явно за ним – но король почему-то изменил принятый ритуал.

– Мы слышали вас, – говорил тем временем старый нобиль. – Его величество выражает вам своё удовлетворение. Но да будет известно вам, что в пределах Закатных земель нет иного повелителя, кроме повелителя Соединённого королевства, и не родился ещё тот, кто мог бы давать ему совет непрошеным. Многое темно в вашем повествовании, вы грозите Гондору великими бедами, не подтверждая свои слова…

«Та же песня, что вчера у герцога!» – с досадой подумал хоббит, вдруг поймав себя на мысли, что у него нет никакого почтения ни к стоящему перед ним старику, ни – страшно подумать! – к тому, кто сейчас восседает на троне.

Он кричал им – они не слышали. Они защищались от принесённых им известий, потому что иначе пришлось бы круто рушить такой уютный строй своей повседневной жизни; будущее несло неведомые опасности – и они отгораживались от этого будущего, надеясь… на что? Этого хоббит понять был не в силах.

– Вы говорите о наступлении великой армии Востока, – продолжал нобиль. – Но ни один из наших разведчиков в тех краях не подтверждает этого. Вы говорите о выступлении в поход сил тех, кто живёт в Мордоре, – наша стража на перевалах доносит об обратном. Вы говорите о сборе ополчений Харада – но мы не слышали ничего об этом! И вы ссылаетесь на тех, чьи слова мы никак не в силах проверить – вроде вашего Великого Орлангура, например. Почему же король должен верить вам?

– Неужто ничего из сообщённого нами не согласуется с тем, что известно вам? – хрипло произнёс Торин. – Ну а что вы можете сказать о ваших Палантирах? Что видно в этих Великих Камнях?

Нобиль ответил не сразу; сперва он бросил быстрый взгляд на короля.

– Никто не вправе требовать ответа, – гордо провозгласил он мгновение спустя. – Палантиры принадлежат королю. Он и только он один может смотреть в них. Он один знает, что с ними. А ответов король не дает никому, запомни это, почтенный гном, если хочешь, чтобы тебя дослушали до конца.

«Одному Дьюрину ведомо, – подумал в тот миг хоббит, – чего стоит Торину удержаться от какой-нибудь дерзости в ответ!»

– И всё же я бы не отбрасывал так сразу принесённые послами вести, – повинуясь новому знаку короля, наконец вступил в разговор герцог Этчелион. – Подвергать сомнению их источники мы можем, но самих послов – нет, как и чистоту их намерений. Эльфы есть эльфы, и гномы есть гномы, и невысоклик – плоть от плоти своего народа, никогда не служившего Тьме. Можно не верить им – но проверить их слова мы обязаны. Имя почтенного Теофраста Арнорского, великого хрониста наших дней, хорошо известно всем присутствующим – в этой части рассказ послов точен. Мы можем сомневаться в существовании того, кого они именуют Великим Орлангуром, но мы не имеем права недооценить опасность. Лучше уж её переоценить. Правы те, кто считает, что в речах гостей наших слишком много неясностей, но это ещё не доказательство того, что никакой опасности нет вовсе. И если позволено мне будет сказать, что думаю… – Герцог вопросительно посмотрел на руки короля.

Пальцы чуть заметно шевельнулись – очевидно, это был знак разрешения, потому что Этчелион продолжал:

– Я бы всё-таки поднял часть войск – скажем, полки Эрендура и Арминадила из северного крыла – и двинул бы их к границам, занять засечные черты в Северном Итилиэне. Полки Элкариовона и Бербеорна вместе с конными сотнями Анориэнских земель составили бы вторую линию…

Старый нобиль почти подпрыгнул от негодования. Одно движение королевских пальцев, и Этчелион осёкся на полуслове – заговорил нобиль: