Оппенгеймер. Триумф и трагедия Американского Прометея - Берд Кай

Джексон и Макмахон впервые услышали от Гувера, что Хокон Шевалье в 1943 году выходил на Оппенгеймера с предложением поделиться научной информацией с СССР. Гувер уточнил, что Оппенгеймер не поддался на зондаж, однако в подозрительном уме Бордена рассказ об инциденте посеял новые сомнения — не объясняется ли сопротивление Оппенгеймера созданию супербомбы скрытной приверженностью коммунистическим убеждениям?

Месяцем позже Эдвард Теллер рассказал Бордену, что Оппенгеймер намеревался закрыть Лос-Аламос после окончания войны. Оппи якобы заявил: «Давайте вернем поселок индейцам». Историк Присцилла Д. Макмиллан собрала документы, показывающие, что Теллер старательно раздувал подозрения Бордена в адрес Оппенгеймера. По словам Макмиллана, Теллер, бывая в Вашингтоне, не упускал ни одной возможности для встреч с Борденом. Теллер льстил молодому человеку в переписке и «разжигал сомнения Бордена, неустанно повторяя, что термоядерная программа запаздывает и виной тому Оппенгеймер». Борден также узнал, что офицер контрразведки в Лос-Аламосе однажды назвал Оппенгеймера «коммунистическим философом». Наконец, до Бордена дошли сведения о том, что первый муж Китти Оппенгеймер был коммунистом и погиб на войне в Испании.

Борден, Макмахон и Джексон пришли в ужас, узнав, что Оппенгеймер использовал свой авторитет для защиты концепции тактического ядерного оружия поля боя. ВВС и их союзники в конгрессе узрели в инициативе Оппенгеймера плохо завуалированную попытку подрыва главенствующей роли стратегического авиационного командования (САК). Джексон и его коллеги считали главным козырем Америки способность САК к нанесению сокрушительного ядерного удара. «До сих пор, — заявил Джексон, выступая с речью, — наше атомное превосходство держало Кремль в узде. <…> Отставание в соревновании атомных вооружений равносильно национальному самоубийству. Последние испытания в России означают, что Сталин бросил на атомную энергию все силы. Пора и нам это сделать». Джексон считал, что Америка должна обладать абсолютным военным превосходством над любым вероятным противником. Поэтому, если водородная бомба может быть создана, то первыми ее должны создать США. Биограф Джексона Роберт Кауфман писал: «он навсегда запомнил, как благонамеренные, но слишком наивные ученые выступали против создания водородной бомбы…»[28]

Если конгрессмены вроде Джексона считали Оппенгеймера наивным и недалеким, то Борден, как говорилось выше, начал подозревать нечто более серьезное. 10 мая 1950 года Борден прочитал в «Вашингтон пост» свидетельские показания двух бывших членов Компартии Пола и Сильвии Крауч о том, как Оппенгеймер однажды устроил партийное собрание у себя дома в Беркли. Давая показания перед сенатской комиссией по расследованию антиамериканской деятельности, Краучи заявили, что в июле 1941 года Кеннет Мэй привез их на машине к Оппенгеймеру по адресу Кенилуорт-корт, дом № 10. Незадолго до этого Гитлер вторгся в Советский Союз, и Пол Крауч как председатель партийной организации округа Аламида должен был разъяснить изменившуюся позицию партии по отношению к войне. На собрании присутствовали от двадцати до двадцати пяти человек. Сильвия Крауч охарактеризовала собрание в доме Оппенгеймера как «встречу элитной группы коммунистов, известной как особая ячейка такой важности, что ее состав держали в тайне от простых коммунистов». Она утверждала, что ни ее, ни мужа не представили присутствующим. То, что хозяином дома был Оппенгеймер, она поняла, лишь увидев его в кинохронике в 1949 году. Краучи также заявили, что на показанных агентами ФБР фотографиях смогли опознать среди участников собрания Дэвида Бома, Джорджа Элтентона и Джозефа Вайнберга. Сильвия назвала Вайнберга «ученым Икс», кого комиссия палаты представителей конгресса США по расследованию антиамериканской деятельности обвинила в передаче во время войны секретных материалов по атомной бомбе шпиону коммунистов. Калифорнийские газеты превратили эти непроверенные утверждения в сенсацию. Пола Крауча пресса окрестила «Уиттекером Чемберсом Западного побережья» — по аналогии с редактором журнала «Тайм», бывшим коммунистом, чьи свидетельские показания 21 января 1950 года привели к осуждению Элджера Хисса за лжесвидетельство.

Оппенгеймер немедленно письменно опроверг инсинуации: «Я никогда не был членом Коммунистической партии. Я никогда не собирал группу из названных лиц с названной целью у себя дома или где-либо еще». Оппенгеймер сказал, что фамилия Крауч ему незнакома, добавив: «Я никогда не скрывал тот факт, что однажды знал многих людей в левых кругах и различных левых организациях. Госорганы имели на этот счет подробные сведения с того момента, как я начал работу над проектом атомной бомбы». Опровержение широко освещалось прессой, и страсти как будто улеглись. Друзья гарантировали честность Оппи. Прочитав о «гадости», опубликованной калифорнийскими газетами, Дэвид Лилиенталь написал Оппенгеймеру: «Какое непотребство! Однако ваше твердое положение в жизни Америки эти нападки поколеблют не больше, чем дуновение ветерка гибралтарскую скалу».

При этом Лилиенталь понимал, какой эффект показания свидетелей окажут на умы менее доброжелательных людей. Уильям Борден составил служебную записку, в которой заявил, что считает утверждения Краучей «безусловно достоверными». Пола и Сильвию Крауч накануне выступления перед комиссией в мае 1950 года несколько недель тщательно допрашивали в ФБР. Они успели стать платными осведомителями на службе у министерства юстиции и регулярно свидетельствовали против мнимых коммунистов на судебных процессах по всей стране.

Пол Крауч, сын баптистского священника из Северной Каролины, вступил в Коммунистическую партию в 1925 году. В том же году, будучи призванным на службу в армию, он написал руководству КП хвастливое письмо, утверждая, что «основал как прикрытие для революционной деятельности ассоциацию по изучению эсперанто». Армейское руководство перехватило письмо и сделало вывод, что Крауч организовал коммунистическую ячейку на военной базе им. Скофилда на Гавайских островах. Военный трибунал предъявил Краучу обвинение в «побуждении к революции» и вынес чрезвычайно суровый приговор — сорок лет тюремного заключения. На суде Крауч показал: «У меня есть привычка писать письма друзьям и воображаемым лицам, иногда королям и другим иностранным деятелям, в которых я делаю вид, будто занимаю высокое положение».

Отбыв в Алькатрасе всего три из сорока положенных лет, Крауч неожиданно был помилован президентом Калвином Кулиджем. Случилось ли это, потому что Крауч стал двойным агентом, на что намекает его дальнейшее поведение, или ему просто невероятно повезло, сказать трудно. Как бы то ни было, после его освобождения из заключения Коммунистическая партия объявила его «пролетарским героем». Некоторое время Крауч был соратником Уиттекера Чемберса и работал помощником редактора газеты «Дейли уоркер». В 1928 году партия отправила его на учебу в Москву, где, как утверждал Крауч, он преподавал в школе им. Ленина и получил почетное звание полковника Красной армии. Он также заявил, что встречался с советским маршалом М. Н. Тухачевским, который якобы передал ему планы «инфильтрации в американские вооруженные силы». В реальности советские хозяева сочли поведение Крауча настолько неуравновешенным, что досрочно отправили его восвояси. В Америке Компартия тем не менее отрядила его читать цикл лекций в южных штатах, откуда он был родом, где Крауч пел дифирамбы социалистическому государству и товарищу Сталину. Осев во Флориде, он нашел работу газетного репортера и партийного организатора.

По неизвестной причине Крауч однажды проник сквозь ряды пикетчиков вокруг редакции газеты в Майами и стал штрейкбрехером. Когда его поступок обнаружили товарищи по партии, Крауч бежал в Калифорнию, где к 1941 году дослужился до секретаря парторганизации округа Аламида. Крауч показал себя ненадежным товарищем и некомпетентным руководителем. «Он кучу времени в одиночку сидел и пил в барах», — писал Стив Нельсон. В декабре 1941 года или самое позднее в январе 1942 года, когда Крауч предложил порядок действий на уличных митингах, способный привести к вспышкам насилия, члены партии потребовали его смещения. Переквалифицировался ли Крауч из двойных агентов в провокаторы? Не исключено, однако в любом случае партийной карьере настал конец, и в конце 1940-х годов Крауч с женой совершили пируэт, всплыв в роли ключевых свидетелей по делам бывших соратников по партии. К 1950 году Крауч стал самым высокооплачиваемым «консультантом» министерства юстиции и заработал за следующие два года 9 675 долларов.