Ирано-иракская война. Бойня за Глобальный Юг - Пьер Разу

оплакивал не менее 600 000. Аналитики и журналисты поспешили повторить эти цифры, округлив их до миллиона погибших. Один миллион – хорошая круглая цифра! Годы спустя тщательное исследование, основанное на сравнении потерь в каждом сражении с полевыми исследованиями и рассказами генералов, снизило это число на одну треть.

В интервью газете «Аль-Хаят» (1 декабря 2002 года) генерал аль-Хазраджи, который был начальником штаба вооруженных сил в 1987–1988 годах и укрылся в Ливане после разрыва с Саддамом Хусейном, подтвердил, что иракская армия потеряла в ходе войны «всего» 125 000 человек, а не 325 000, как утверждает режим.

Общее число жертв войны составляет 680 000 погибших и пропавших без вести (180 000 иракцев и 500 000 иранцев) и более 1,5 миллиона раненых и искалеченных. Ирано-иракская война остается, безусловно, самой смертоносной войной в истории Ближнего Востока. Однако распространенное мнение о том, что доля жертв среди мирного населения была чрезвычайно высока (подпитываемое изображениями разрушенных городов), также неверно: 85 % погибших были солдатами (в 3,5 раза больше иранцев, чем иракцев). Число гражданских лиц, погибших в результате бомбардировок, составляет лишь 3 процента от общего числа погибших. Остальные 12 процентов потерь среди гражданского населения – это курды, убитые как иракцами, так и иранцами. Считается, что около 115 000 солдат были взяты в плен (70 000 иракцев и 45 000 иранцев). Их точное число установить невозможно, поскольку несколько тысяч пленных умерли в плену, а другие были обменены в ходе боевых действий, перешли на другую сторону или отказались возвращаться домой.

Еще одна причина пересмотра и снижения числа погибших и пострадавших во время войны заключается в том, что, хотя наступательные операции были чрезвычайно смертоносными, в боях было больше затишья, чем реальных боевых действий. За почти восемь лет войны солдаты вступали в физические столкновения лишь четверть времени, а остальные три четверти были посвящены ожиданию и подготовке к следующим наступлениям. Таким образом, конфликт был пропорционально менее смертоносным, чем Первая мировая война, с которой его часто сравнивают. Основные воюющие стороны в Первой мировой войне потеряли в среднем 4 % своего населения за четыре года, в то время как Иран и Ирак потеряли 1,3 % своего населения за восемь лет.

Материальные потери также были значительными, примерно равными потерям арабской и израильской армий во время Шестидневной войны и войны Йом-Киппур вместе взятых. Однако эти потери растянулись не на один месяц, а почти на восемь лет, что создавало впечатление бесконечной войны на истощение. Всего было уничтожено 9000 единиц бронетехники, в том числе 4600 танков (2500 принадлежали Ираку, 2100 – Ирану), а также 1650 артиллерийских орудий, 950 самолетов (в том числе 485 боевых: 305 принадлежали Ираку, 180 – Ирану) и тридцать военных кораблей, не говоря уже о семидесяти двух коммерческих судах, пересекавших Персидский залив.

Тщательный анализ интенсивности человеческих и материальных потерь показывает, что темп военных действий более или менее следовал за ценой на нефть (интенсивный, когда она была высокой; мягкий, когда она была низкой). Этот вывод является фактическим подтверждением кардинальной важности экономической составляющей войны и любой стратегии, в которой приоритет отдается нефти, которая была практически единственным источником доходов обеих воюющих сторон.

Эта оценка была бы неполной без учета финансовых затрат на войну, которые оцениваются примерно в 1100 миллиардов долларов (в 1988 году, что в два раза больше нынешней стоимости), 40 процентов которых были потрачены Багдадом и 60 процентов – Тегераном. Из-за изоляции Ирана и отсутствия внешней финансовой помощи Рафсанджани сосредоточился на экономии и вел войну как «хороший семьянин» – по крайней мере, на финансовом уровне. В конечном итоге иранский режим пострадал гораздо больше от совокупного эффекта обвала цен на нефть и падения курса доллара, чем от нападений на его нефтяные танкеры и терминалы. Однако Рафсанджани был гораздо более либерален в отношении единственного дешевого ресурса, которым он располагал в изобилии: жизней своих солдат.

В отличие от Рафсанджани, Саддам Хусейн вел войну в кредит, используя займы нефтяных монархий, банковские гарантии США и отсрочки платежей, предоставленные Советами и Западом. Он более бережно относился к жизням своих солдат, понимая, что они остаются лучшим щитом для сохранения его власти. Однако эти колоссальные расходы замедлили экономическое и социальное развитие обеих стран, значительно ослабленных ужасной войной, которую Саддам Хусейн продолжал характеризовать на допросах в ФБР как полностью оправданную. Он заявил:

«Что вы делаете, когда ваш сосед мучает ваших коров, наносит ущерб вашей ферме и разрушает вашу ирригационную систему? Иран нарушил Алжирские соглашения и серьезно вмешался в иракскую политику… Хомейни был религиозным фанатиком, убежденным, что каждый лидер подобен иранскому шаху – его легко свергнуть. Хомейни думал, что сможет сделать то же самое в Ираке… У Ирака не было другого выбора, кроме как начать войну, чтобы положить конец вмешательству Ирана. Я должен настаивать на этом, потому что это необходимо… Все это делалось на благо народа и человечества. Народ любит мужчин за их действия. Он также любит символы, и я являюсь символом, учитывая, что мой портрет можно найти в домах иракцев по всей стране. Важно не то, что люди говорят или думают обо мне сегодня, а то, что они будут думать через 500 или 1000 лет».

Эпилог

Как только прекращение огня вступило в силу, Саддам Хусейн воскликнул о победе. Он объявил о строительстве в Багдаде внушительной триумфальной арки, изображающей два стальных кулака, держащих пару скрещенных мечей. Этот памятник, названный «Мечи Кадисии», стал олицетворять его победу над вечным врагом. Иракский диктатор без колебаний заявил: «Я уверен, что через 1000 лет наш народ будет помнить эту историческую победу над нашим противником». Однако, помимо бравады, Саддам прекрасно осознавал, что одержал пиррову победу.

Он знал, что финансы Ирака находятся в катастрофическом состоянии. Фактически, он оказался перед беспроигрышной ситуацией: он мог демобилизовать армию и реинтегрировать в гражданскую жизнь большое количество бывших солдат, многие из которых пострадали от войны и были обречены пополнить ряды безработных, или сохранить армию в прежнем виде, зная, что это потребует от него найти способ держать армию занятой, одновременно изыскивая новые доходы для финансирования ее содержания. За последние восемь лет численность вооруженных сил увеличилась в четыре раза, но доходы от продажи нефти сократились на 50 процентов.

24 августа 1988 года Тарик Азиз и Али Акбар Велаяти начали прямые мирные переговоры в Женеве. Тем временем иракская армия воспользовалась окончанием военных действий с Ираном, чтобы выступить против курдского ополчения и безжалостно охотиться на пешмерга из PUK, KDP и KDSP, что вызвало возмущение во всем мире. 3 сентября «Химический Али» с гордостью объявил об окончании операции «Анфаль» и полном освобождении территории Ирака, провозгласив искоренение курдского восстания. Боевые действия в конце августа, в ходе которых было убито 400 иракских солдат, спровоцировали массовый исход пешмерга и их семей (более 100 000 человек) в Турцию, Сирию и Иран.

22 сентября Иран вывел