Живой Журнал. Публикации 2009 - Владимир Сергеевич Березин

ваши рассказы плавны и нарративны". Хозяйка этого дома собирала друзей. Она что-то делала на чужбине, а дома осталось научное издательство, где было сосредоточено в одной квартире, и надо рано встать рано, чтобы успеть помыться. Впрочем, понеслось.

Лётчик-литературовед говорил, обняв теряющую сознание славистку:

— Истребитель заходит на посадочную глиссаду…

И при этом водил плоской ладонью мимо стаканов на столе, изображая самолёт. Славистка была ни жива, ни мертва, а что-то вроде сбитого над морем пилота. Да и остальные немцы скоро легли как в сорок третьем. И вот мы сидели вдвоём, и он говорил, зажав стакан:

— Ну что, разведка?

— Ну что, авиация? — отвечал я.

Мы заговорили о Кампучии. Он не то бомбил её, не то восстанавливал. Оказалось, что Запад привёз туда калькуляторы и плееры по бросовой цене, а то и бесплатно. Калькуляторы и плееры, которые тут заголосили местные песни, окончательно похоронили местную письменность и довершили дело Пол Пота.

Ночь катилась по земле, как в фильме Джармуша.

— А у нас в разведке, — сказал я любовно.

— А у нас в авиации, — ответил лётчик, — когда истребитель заходит на посадочную глис-с-саду…

Он пощупал рукой воздух, но молодая славистка куда-то делась.

Мне нравились в нём разные мелочи — например, фраза "Вот список тех книг, которые вам стоит подержать в руках" (я её украл и использовал уже на своих лекциях). Я ему благодарен — во-первых, он был правильный преподаватель, а во-вторых, он никогда не обманывал стилистических ожиданий. Несколько лет спустя я пришёл к себе на службу и увидел на общем столе следующий натюрморт: на столе лежала газета, которую мы делали, а на ней — русский бородинский хлеб, бутылка водки, несколько пупырчатых огурцов и маринованный чеснок. И я сразу догадался, кто это заглянул на огонёк.

Или однажды одна славистка попросила его закурить.

— Не курю, но сигареты есть, — сказал он, привставая. Я восхитился такой галантностью.

У него было несколько умственных привычек. За коммунистами попали под раздачу гомосексуалисты. Мы шли по Амстердаму как Пат и Паташон, как Толстый и Тонкий, и он, взмахивая руками, пенял голубым. Как на беду, в Амстердаме был день гей-парада, и, увлёкшись, мы прошли сквозь толпу как нож сквозь масло.

— Сергей Фёдорович, — наконец произнёс я. — Не хотел бы вас прерывать, но вы поглядите вокруг.

А вокруг плыли платформы с целующимися мужчинами. Трясли хвостами какие-то упыри, раскрашенные женщины вращали своими шарнирными телами.

И тогда я увидел, как по-настоящему, не в кино, а в жизни, выглядит лицо лётчика-истребителя, который вдруг осознал, что двигатель его самолёта заглох, а рычаг катапульты заело.

Да и куда там было катапультироваться? До своих не дотянешь.

Извините, если кого обидел.

13 мая 2009

История про серьёзность

В учётной карточке Института славистики в К. известный роман Семёнова значился отчего-то как "Bf 32.000 Trinadcat' mgnovenij vesny". От нечего делать я перечитал его, и заметил, что Штирлиц очень серьёзен по отношению к себе, очень поглощен своей значимостью. То есть, он забывает одно из главных правил Паркинсона — про английского лорда. В фильме это исчезло — видимо невольно. В силу актерской игры, и того, что Наташа Ростова танцевала на балу вместе со Штирлицем.

Фильм теперь стал юмористическим, и никого не жалко: ни Клауса, плавающего в пруду, ни Дитриха, у которого были веснушки, ни Эрвина, который никогда не увидит своего сына.

Извините, если кого обидел.

13 мая 2009

История про слово

Вот, кстати, хорошее слово: Kommandantenrundbliсkzielfernrohr.

Извините, если кого обидел.

13 мая 2009

История не для всех про сетевые конкурсы. Часть I

Я уже несколько раз писал о разных Сетевых конкурсах. Как правило типовой Сетевой конкурс — это конкурс рассказа (романам тяжело соревноваться — многие брезгуют читать их с экрана, а поэты грызутся по-своему), причём это конкурс рассказа, который судится самими участниками. Так уж вышло, что сообщества фантастов тут лидируют. До сих пор (лет за восемь) ничего лучше конкурса "48 часов" или "Грелка" не придумали. Я кстати, хочу передать привет и поклон нынешним его модераторам morry_slc (и ещё кому-то (их, кажется, несколько), меня должны поправить — я их лично не знаю, но наверняка это самоотверженные люди) — потому что труд это тяжёлы и неблагодарный. Дай Бог им здоровья и денег побольше.

Вот lev_usyskin только что спрашивал, откуда мем "рассказ пра сабачку" — так это оттуда. (Один из рассказов был про несчастных героев, мальчика (не помню) и собачку без ноги. Это был непригодный для чтения, но формально соответствующий условиям рассказ, что сочетал в себе все графоманские штампы в духе "всех жалко, все умерли").

Собственно, Сетевые конкурсы рассказов — это графомания чистой воды. Я за это их и люблю.

Мне иногда пеняют, что я хвалил и участвовал. Ну так по этому поводу есть известный исторический анекдот про Тютчева, которому пеняли на то, что он напечатал где-то не там стихотворение. На Это Тютчев отвечал, что, дескать, если бы санкт-перербургский полицмейстер издавал бы листок, озаглавленный неприличным словом из трёх букв, то он бы и там напечатался: "Стихи очищают". Наполненное адреналином время мне очень нравится, а результат можно потом пустить в дело. Внимательный наблюдатель может сделать интересные выводы: например, то, что молодая шпана, что было пришла стереть старичков с лица земли мгновенно в них и превращается- "Боже! До чего мы дожили! Какую традицию погребаем, победил рассказ "Два эльфа"! Где времена "Повести о верном бластере"!"…

Иногда, впрочем, участников заносит, и они начинают рассуждать о конкурсах, как о чём-то серьёзно-литературном. (Но это отдельная история).

Это очень важная функция — в эпоху массового письма, канализировать (я так люблю это психиатрическое слово) народное творчество. Творчество это вот какое (не скажу с какого конкурса):

"Он представился Александром. Гладкость и белизна его кожи заставляла содрогаться многих, как от ужаса, так и от вожделения, но более всего — завораживали глаза. Ум скользил холодной струей из них, красота и аристократичность заставляли восхищенно замирать. Девушка выделялась из толпы, она восхитилась этим человеком, но взгляд не выдал ее — он был так же ядовит, как обычно, и излучал море саркастичного презрения".

"Ее стройное тело в облегающих одеждах заставляло оглядываться каждого второго человека, ее же белое лицо небывалой красоты заставляло оглядываться каждого первого, вследствие чего на нее смотрели все".

"Моя личность в