Из новейшей истории Финляндии. Время управления Н.И. Бобрикова - Михаил Михайлович Бородкин

подготовлял дела и отдавал приказы, — сказал оратор. — Вот, следовательно, к чему сводится система нынешнего финляндского представительства, и вот что хотят выдать за голос финского парода». Чтобы произнести то, что сказал барон Пальмен надо быть вполне уверенным в правоте своих слов.

Для уяснения истинного отношения финского народа к России уместно напомнить еще интересные разговоры, записанные русским публицистом, всегда симпатизировавшим финляндцам и их порядкам, но стоявшим далеко от всяких течений местной политики. Объезжая Финляндию, ему случилось попасть в маленький городок в центре края и там пастор-швед держал ему такую, примерно, речь: «Моя обязанность заключается не в одном только выполнении духовных треб. Нет, на мне лежит также долг воспитывать свою паству в духе ее национального самосознания. Что такое финн, простой, грубый финн? Это — мужик без собственной мысли и без убеждений. Ему все равно, кто облагородит его цивилизацией: шведы или русские. Его идеал — быть сытым и иметь про черный день несколько марок. Ко всему остальному он относится совершенно равнодушно... Он по невежеству и прирожденной флегме не хочет понять, кто его настоящий друг и кто о нем печется. Нужно много мужества и сил для того, чтобы держать это мужичье в руках и направлять его на должный путь. Дайте ему волю, лишите его проповеди пастора и он тотчас же перейдет, не задумываясь, на сторону России и за кусок материального русского хлеба продаст всех тех, кто сотни лет кормил и кормит его пищей духовной. Это еще Благо, что финн лишен возможности пить так, как пьют у русских. О, допусти только его разгорячить свой мозг таким возбудителем, как алкоголь, он открыто и упрямо начнет твердить, что в Петербургской губернии он чувствует себя вольнее и свободнее, чем у себя на родине... Вот почему я каждую свою проповедь начинаю святыми и мудрыми словами: «Не упивайтеся вином»... и кончаю изречением: «Блажен, кто не пьет вовсе: он верный и истинный сын своей родины!»...

Слова пастора в значительной мере освещают вопрос духовного сближения. Мысли пастора повторил русскому исследователю интеллигент Финляндии, сказав: «...Если же, не дай Бог, мужик-финн разбередит свою нервную систему, то он рассорит и те немногие идеалы, которые наследовал от дедов и отцов, обезличится, забудет уроки истории и пожалуй начнет заимствоваться вашими русскими идеалами. Он не сообразит того, что русский крестьянин — наполовину варвар и станет тянуться к вам... Впрочем, они теперь уже тянется... Нет, нашему народу пить нельзя»...

Вопрос о воззрениях финского народа на русских такой важности, что охотно пополняем его эпизодом, описанным на столбцах местной газеты младо-финского направления («Karjala» J6 77, 1905 г., 2 апр.). «Разговаривают между собою, собравшиеся по случаю уплаты податей, яскисские крестьяне (Яскис— приход, прилегающий к Иматре). Разговор идет в таком роде. «Что-то поделывают теперь на сейме? Так много там шумят из-за этих «законных порядков»... Лучше было бы, если бы порядки оставались те же, что и до настоящего времени, потому что если вернуть прежние законные порядки, то «эти господа-шведы опять покажут свою спесь». А теперь то как было хорошо с нынешними господами!.. Лучше бы было, если бы эти времена держались; тогда бы арестовали этого сына доктора; ведь он «чертов-мошенник» опять решился явиться сюда, чтобы возбуждать народ... И тот Виртанекки! По-моему, и он прежде был таким шведом, а теперь он стал лучше. Он был бы один из лучших учителей, если бы знал русский язык и мог бы учить русскому языку в школе... И наши господа уже многие стали хорошими — хотя еще не все. В последнее время они стали в такие хорошие отношения с русскими господами, которые, по-моему — в десять раз лучше наших прежних господ. Не наделали бы им лишь хлопот эти «законные порядки»...

Финская газета, помещая характерный разговор крестьян, имела, очевидно, целью показать, как мало еще они развиты в политическом отношении, и как настоятельно необходимо принять меры к искоренению подобного непатриотического образа мыслей, способного одобрить мероприятия бобриковского времени. Людям же, стоящим на общегосударственной точке зрения и видящим Благо в политическом объединении Великого Княжества с Россией, дается новый случай заглянуть вглубь финского народного мировоззрения.

В январе 1904 г. неожиданно вспыхнула японская война. Сенат в телеграмме Государю Императору выразил верноподданнические чувства края: «Сливаясь во едино с истинно русскими людьми в чувстве, Императорский финляндский сенат и все население Великого Княжества осмеливаются повергнуть к стопам Вашего Величества, пред долготерпением и миролюбием Которого должны преклоняться все честные и благомыслящие граждане, непоколебимую преданность и беззаветную любовь к Вам, Всемилостивейший Государь, и к великой России, честь и слава которой всем нам, верноподданным Вашим, близки и дороги. Горячо молим Всевышнего о даровании Вам и державе Вашей победы над вероломным и наглым противником».

Военные невзгоды России вызвали в Финляндии живой отклик братского сочувствия финны делали пожертвования на нужды войны, женщины вступали в ряды сестер милосердия, не мало лиц из местного простонародья просилось в состав добровольческих партий, на театр военных действий отправлен был хорошо оборудованный финляндский лазарет.

Через неделю после первой патриотической манифестации сената, состоялась вторая. Сенат просил повергнуть к стопам Монарха следующее всеподданнейшее представление:

«Вседержавнейший, Всемилостивейший Государь Император и Великий Князь! В настоящую годину испытаний, когда весь русский парод собирается вокруг своего Возлюбленного Монарха, дабы вместе с Ним нести тяготы и облегчать последствия войны, разразившейся вопреки воле Вашего Императорского Величества на Дальнем Востоке, сенат чувствует глубокую и непреодолимую потребность явить также и со стороны Финляндии хотя бы скромное доказательство сочувствия успехам русского оружия и желания смягчить тяжелую участь потерпевших на поле брани, каковыми чувствами искренно проникнуты все слои населения. Поэтому сенат осмеливается всеподданнейше ходатайствовать о Всемилостивейшем Вашего Императорского Величества разрешении сенату отчислить в Высочайшее Вашего Величества распоряжение один миллион из сбережений финляндских статных сумм. Сенат пребывает с глубочайшим верноподданическим благоговением, преданностью и усердием».

В подобных явлениях, несомненно, сказывались признаки залога братского единения финнов с русскими, которого добивается русская политика последних лет. В эти минуты испытаний России не унялись только крайние и непримиримые. Удаленные из края «крамольники, руководимые своим королем)», выразили сперва протест против телеграмм сената, настаивая на том, что они не являются истинным отражением настроения Финляндии, а затем высказали свою надежду, что неудачный для России исход войны в состоянии будет «возвратить Финляндии ее законные права».

«Теперь шведоманы в душе злорадствуют нашим неудачам, значится в письме Н. И. Бобрикова, но зато финны, с сенатом во главе, идут на встречу. Адрес сената есть