Ужасный век. Том I - Андрей Миллер

поражал идеально гладкий и абсолютно матовый камень стоящего на площади. Стены поглощали свет, как будто из ткани реальности кто-то вырезал лоскут, открыв проход в великое Ничто. На безупречно чёрном фоне золотые орнаменты и надписи буквально слепили, резали глаз.

В таком дворце ожидаешь встретить какого-то бессмертного бога-императора, величайшего в истории правителя всего сущего, не знающего себе равных государя. Увы, Ангус уже бывал здесь и видел халифа. На поверку всё оказалось несколько прозаичнее.

Они с Шеймусом поднимались по широкой лестнице, ведущей к глухим позолоченным воротам. Позади шагали телохранители в полном обмундировании — полированная броня, аркебузы, алебарды, двуручные мечи. Капитан и лейтенант, конечно, не несли тяжёлого оружия и не надевали доспехов. Неприлично при дворе.

— Ты пошто, кстати, так вырядился? Решил угодить халифу?

Сам-то Ангус выглядел как обычно. Ботинки северного фасона из самой дорогой местной кожи, облегающие ноги красно-оранжевые шоссы. Тяжёлая чёрная куртка, расшитая золотой нитью, с огромными дутыми рукавами и множеством разрезов, обнажающих красный и оранжевый сатин. Гульфик размером с два кулака и абсурдно широкополая шляпа, увенчанная тяжело качающимися перьями цветов знамени отряда. Ну и плащ, конечно, куда же без него.

Как всякий приличный наёмник, Ангус искренне наслаждался запредельным пафосом костюма, доходящим до смешного. В этом всегда был вызов. Пощёчина великосветским вкусам. Вот зачем такое нужно.

— Да нет… Я просто попробовал, и ты знаешь: удобно. Мне нравится.

Шеймус, понятное дело, тоже был при оранжево-красном плаще — недавно пошитом, но со всё тем же воротником из тигровой шкуры. И шляпу надел, да не менее вызывающую, чем у Ангуса. Но что удивило лейтенанта — так это парчовый мураддинский халат до колен, перехваченный широким бархатным кушаком. Такое сочетание казалось то ли бредом сумасшедшего, то ли совсем уж изощрённой издёвкой над местными представлениями о моде.

— Ты только в Ульмисе эту дрянь не носи: засмеют.

— Ну да, всегда хватает желающих меня высмеять. Особенно в лицо.

— Это всё из-за бханга и маковой смолы. Чем больше ты куришь всякую дрянь, тем сильнее становишься похож на этих.

— Очень ценю твоё мнение. А как думаешь, что в Орфхлэйте сказали бы о твоей одежде?

Ангус задумался. Скорее всего, воины лесных кланов приняли бы его за мужеложца. Да и пёс с ними…

Лестница всё не кончалась. Как будто дворец сам по себе недостаточно высок: надо было ещё и на таком холме возвести!

— Как твоя рука?

Правая рука Шеймуса уже не висела плетью, как несколько недель назад, но даже при ходьбе шевелилась иначе, чем левая. Обычно громадная, перекошенная фигура капитана только статичной выглядел жутко — а в движении он был на удивление плавен и грациозен. Но теперь и двигался как-то криво.

— Ну так. Бывало и хуже. И лучше тоже бывало.

Стражники из Святого Воинства открыли наёмникам калитку в воротах. Шеймус едва протиснулся в неё, согнувшись почти пополам, да и Ангусу пришлось поберечь голову. Хоть капитану он только до плеча доставал, всё же был выше почти любого мураддина. Народ тут воинственный, бесспорно, но росту всё больше не гвендлского.

Гвендлы вообще редко жаловались на куцее телосложение — хоть какое-то достоинство народа, отжившего своё славное время много веков назад. Из всех людей, каких Ангус встречал за долгие годы странствий по свету, только аззинийцы в массе своей были такими же здоровяками. Забавно, что это единственное, чем светловолосые выходцы из далёкого Орфхлэйта, вечно промозглого и сырого, были похожи на темнокожих жителей райских островов. Бледные люди на фоне мрачной серости, чёрные люди на фоне белоснежных пляжей.

Мир прекрасен и удивителен.

Во внутреннем дворике сверкали струи фонтанов, важно прохаживались павлины. Повсюду были люди в позолоченных и посеребрённых масках, с короткими копьями, кривыми саблями на перевязях, колчанами у пояса — охраняли халифа прекрасно, тут и мышь не прошмыгнёт.

Но изнутри дворец был вполне обыкновенным. Невероятно богатым, конечно, но… дворец как дворец, типичные мураддинские интерьеры. В халифате многое делали напоказ. Взять хоть всю их хвалёную высокую мораль — при том, что Альма-Азрак переполнен притонами и борделями, как любой портовый город.

Наёмников встретил старый слуга, надушенный словно клумба. Они оставили внизу и свою охрану, и мечи — но ни кинжалы, ни заткнутый за кушак Шеймуса пистолет никто сдать не потребовал.

Это сразу намекало, что к халифу не пустят. Так оно и случилось.

Вскоре Ангус и Шеймус полулежали на очень низком диване — в несколько излишней близости, потому что для них, здоровяка и настоящего гиганта, диван был смехотворно мал. Мураддинская мебель казалась Ангусу ужасно неудобной. Жрать и пить лёжа — какое-то извращение! Перед ними стоял необъятный круглый дастархан, заваленный сладостями всех возможных форм и оттенков, персиками, виноградом, инжиром, финиками, дольками арбузов и дынь. И никакого вина, конечно, ведь эти сволочи до заката не пьют. Зато кальяны уже были прогреты: Ангус сразу потянулся за мундштуком.

— Ты ведь местное не куришь.

— Не курю ту дрянь, что ты. Любой табак — за милу душу.

К табаку Ангус пристрастился в Лимланде, ещё во время Великой войны. У балеарцев, тогдашних его нанимателей, трубка не была в моде, но каждый уважающий себя лимландец посасывал её с утра до вечера. Даже многие женщины!

Напротив наёмников восседали величайшие особы халифата. Тут был и Джамалутдин-паша, и не скрывающий своего презрения Валид, и Усман ар-Малави — отец того паренька, что всё крутился вокруг «ржавых» на войне. Как его звали… Налим, Алим… Ангус не помнил, но парень был ничего. Один из немногих мураддинов, что не вызывали отвращения.

Явились на встречу и ещё какие-то люди, но их Ангус толком не помнил. Халифа не было.

— Мы ждём господина?.. — поинтересовался Шеймус.

— С прискорбием вынужден сообщить, что великий халиф не придёт на эту встречу. Он в высшей возможной степени занят неотложными делами своего возлюбленного государства. — ответил визирь Джамалутдин.

Обосраться можно, с какими серьёзными лицами они говорят столь витиевато и напыщенно. Ангус всегда с трудом сдерживал смех.

— Печально. До последней кампании он не отказывал мне в аудиенциях.

— Все возможные вопросы, касающиеся наших общих благородных дел, вне всякого сомнения возможно обсудить с присутствующими здесь людьми высочайшего положения.

Ангус представил, как запихивает самый здоровый персик в глотку визирю. Ну что за козлы, кто так общается? А вот Шеймус, похоже, вполне комфортно ощущал себя в такой беседе.

— Нисколько не сомневаюсь. Дела у нас, если честно, очень простые. Насколько