Петр Грушин - Владимир Светлов

Работы по „перестройке“ ракет были продолжены. Труд был поистине титаническим. Были проведены автономные и комплексные проверки сотен ракет, их сортировка по реализованным частотам в каналах радиовизирования, дополнительная маркировка и перерассредоточение, записи в формулярах об изменении параметров ракет. Эффективность ракетных ударов вновь вошла в норму».

В то время министр обороны США Р. Макнамара не раз встречался с представителями различных комиссий конгресса, где он с «цифрами в руках» пытался доказать, что «обработка с воздуха» вьетнамских стратегических объектов ведет к изнурению Северного Вьетнама. Метод холодного математического расчета Макнамары вскоре был использован и в ходе независимого расследования, проведенного аналитиками американской корпорации РЭНД. Их результаты, напротив, свидетельствовали о том, что массированные бомбардировки Северного Вьетнама в действительности своей цели не достигли. Более того, в середине 1967 года ЦРУ подготовило специальное исследование, в котором утверждалось, что, не прибегая к ядерному удару, вынудить Северный Вьетнам прекратить войну невозможно…

Из сообщений вьетнамских газет:

«6 января 1968 года сбит 2700‑й американский самолет.

17 марта 1968 года – 2800‑й,

8 мая 1968 года – 2900‑й,

25 июня 1968 года –3000‑й…»

Промежуточный же итог боевых действий на 25 июля 1968 года, по американским данным, выглядел так. Общее количество потерянных самолетов и вертолетов составляло 5656. Из них в небе над ДРВ было сбито 920 самолетов и 10 вертолетов, остальные сбиты над Южным Вьетнамом, потеряны в результате летных происшествий и на аэродромах. Столь большие потери в значительной мере предопределили предвыборное решение президента Л. Джонсона о прекращении налетов американской авиации на Северный Вьетнам с осени 1968 года.

Конечно, полностью полеты не прекратились, но вьетнамцы получили некоторую передышку до 1972 года.

Новый 1967 год ОКБ‑2 встретило, получив иное обозначение. Отныне вместо строгого и безликого сочетания «особое конструкторское бюро № 2» предприятие стало именоваться «Машиностроительное конструкторское бюро „Факел“». Готовились к этому более полугода, менялись бланки писем и отчетов, печати. Запоминали новые названия предприятий‑смежников, ставших в одночасье столь же звонкими и многочисленными «Стрелами», «Вымпелами», «Союзами»…

Первой ракетой, которую предприятию предстояло вывести на государственные испытания под обозначением «Факел», должна была стать 9МЗЗ. К началу 1967 года она начала летать в замкнутом контуре управления, стартуя со штатной самоходной пусковой установки «1040». Однако пуски с самохода принесли с собой новый набор проблем. Сразу же после старта ракеты стали значительно отклоняться от направления, задаваемого направляющими пусковой установки. В ряде пусков ракеты даже не смогли попасть в управляющий луч радиолокатора. Когда‑то проблемы такого же свойства отмечались и при испытаниях В‑625, но тогда виной всему оказалась ракета.

На этот раз причина отклонения траекторий ракет заключалась в конструкции созданного в Кутаиси самохода. Направляющие балки пусковых установок были расположены в его передней части, перед радиолокаторами, и старт ракет приводил к интенсивным колебаниям всей машины. К тому же и конструкция самохода не отличалась высокой жесткостью.

Получив тревожные сигналы с Эмбы, Грушин немедленно отправился на полигон. Внимательно посмотрев на очередной полет 9МЗЗ «за бугор», он тут же распорядился увеличить подручными средствами жесткость направляющих и машины. Укрепив машину расчалками, испытатели подготовили к пуску очередную ракету. Новый старт, и ракета полетела точно в заданном направлении.

– Так дело не пойдет, – отреагировал на подобное поведение машины Грушин и, обращаясь к ведущему по испытаниям Ф. О. Согомоняну сказал: – Надо ехать в Кутаиси, на завод, посмотреть, как там и что.

Как вспоминал Ф. О. Согомонян:

«На кутаисский завод мы приехали в пятницу, после обеда. Цеха пустели прямо на наших глазах, и мы долго бродили по территории завода в поисках нашей боевой машины. Нашли ее в одном из углов сборочного цеха. Вокруг ходил какой‑то мужчина с рулеткой, записывавший время от времени в свою тетрадь какие‑то цифры. Мы подошли, представились. К нашей радости, мужчина с рулеткой оказался главным конструктором машины. Мы тут же начали рассказывать ему о поведении машины на испытаниях, о том, как нам удалось усмирить ее нрав, давали советы, пожелания, как увеличить жесткость ее конструкции. Хозяин машины все это неторопливо записывал в свою тетрадку, стараясь не отвечать на, казавшиеся ему справедливыми, замечания. Но когда наша критика и пожелания наконец завершились, он совершенно упавшим голосом начал говорить о выпавшей на его плечи тяжкой доле. Завод, по его словам, взялся за эту работу исключительно из соображений престижа, не имея никаких возможностей для ее успешного выполнения. За разговором о житье‑бытье мы подошли с ним к проходной завода и тут только обратили внимание нашего провожатого на полное отсутствие на заводе работников, даже пропуск на проходной было отдать некому. Совершенно не удивленный нашим вопросом, он сказал: „Да ведь сегодня же футбол, играет кутаисское «Торпедо», все дома сидят, телевизор смотрят!“ Вернувшись в Химки, мы доложили об увиденном, поглядели на сокрушавшееся лицо Трушина. Одного его взгляда на нас было достаточно, чтобы понять, что в гостеприимный Кутаиси нам больше не ездить. Тем более что мы вскоре узнали о том, что один из изготовленных там образцов „1040“утонул в Черном море, во время испытаний на плавучесть. Но мы уже этому не удивлялись».

Грушину до крайности не хотелось затевать очередную смену коней на переправе, тем более при надвигавшемся сроке начала государственных испытаний «Осы». А спросить он, будучи членом ЦК партии, мог уже с не меньшей строгостью, чем Л. В. Смирнов или И. Д. Сербии. Но после обсуждения сложившейся ситуации с руководителем разработки «Осы» В. П. Шишовым Грушин дал команду на выработку у себя в КБ предложений, касающихся усовершенствования самоходной установки, по уменьшению нагрузки на шасси и общему снижению ее массы.

В апреле 1967 года в Кутаиси с «Факела» был отправлен соответствующий отчет. Но что‑либо сделать до начала государственных испытаний там так и не успели.

Летом 1967 года на полигоне начала работать государственная комиссия по проведению совместных испытаний «Осы» под председательством генерал‑майора Т. Микитенко. Естественно, что от комиссии не могли укрыться те недостатки, которыми грешил новый комплекс. К тому же ресурс опытного образца «Осы» был почти полностью исчерпан. Отказы «Осы» следовали один за другим. Не смогли исправить положение ни проведенный осенью 1967 года пуск 9МЗЗ по радиоуправляемому самолету‑мишени Ил‑28, ни состоявшийся в январе 1968 года пуск ракеты с движущейся самоходной установки.

Вскоре Грушину пришлось читать акт об этих испытаниях, где беспристрастно перечислялись обнаруженные комиссией недостатки:

«– компоновка боевой машины… не обеспечивает круговой обстрел в заданной зоне поражения, заданную эффективность стрельбы по низколетящей цели и обстрел в заданной зоне двумя последовательно запущенными ракетами;

– не обеспечиваются заданная нижняя граница зоны поражения 50‑100 метров и эффективность стрельбы из‑за больших ошибок наведения;

– не обеспечивается надежная работа ракеты из‑за прогорания соплового блока двигателя, что приводит к дополнительным ошибкам наведения;

– комплекс имеет большое работное время, что ограничивает его возможности по поражению внезапно появляющихся целей;

– в связи со значительной перегрузкой боевой машины не могут быть выполнены требования по запасу хода, скорости передвижения и плавучести комплекса…»

Конечно, ситуация уже не выглядела столь критичной, как за четыре года до этого, – ракеты летали, цели поражались, но… В июле 1968 года государственные испытания были приостановлены. Новым сроком предъявления «Осы» по Распоряжению Совета Министров СССР был установлен 2‑й квартал 1970 года. Последовали и очередные оргвыводы. Руководителем НИИ‑20 назначили В. П. Ефремова, руководителем разработки «Осы» – И. М. Дризе. Работоспособность этого тандема уже была подтверждена при создании «Круга», не подвел он и в работах над «Осой». Был заменен и разработчик самохода, которым стал Брянский автомобильный завод, выполнивший эту работу на основе шасси БАЗ‑5937.

На новом самоходе была полностью изменена компоновка средств комплекса. Вместо значительно разнесенных антенн радиолокатора и направляющих пусковой установки на крыше машины было установлено единое антенно‑пусковое устройство. Подобная компоновка средств ЗРК малой дальности со временем была признана классической, позволяющей не только сделать более простую и жесткую конструкцию, менее подверженную колебаниям и вибрациям, но и обстреливать цели с минимальными ограничениями по секторам. Появились на машине и телевизионно‑оптический визир, средства навигации и ориентирования относительно сторон света. Существенно улучшились и условия работы боевого расчета – более удобно стали располагаться блоки систем и органы управления: многочисленные табло, приборы, переключатели, кнопки…