Эпоха сериалов. Как шедевры малого экрана изменили наш мир - Анастасия Ивановна Архипова

современный научно-фантастический нарратив об опасности технологий в том же «Черном зеркале» накладывается на старинный романтический дискурс о кощунственных магических манипуляциях науки, ученых-чародеях, играющих роль дьявольских искусителей (и/или претерпевающих кару за свое нечестивое дерзновение), о двоемирии, об опасном даре двойного, всепроникающего зрения (включающего в себя чтение мыслей, как, например, в «Повелителе блох») – или о зрении искаженном. Новеллы «Черного зеркала» продолжают традицию гротеска, иронии и хоррора рассказов Эдгара По (но прежде всего конечно же Джона Кольера). Мы найдем здесь магов-соблазнителей, подсовывающих опасные дары в обмен на душу (самый яркий пример – «Black Museum», 4:6); искаженное зрение (например, «Men Against Fire», 3:5); зрение, проникающее в запретные области (уже упоминавшийся эпизод «Arkangel»). Идея двоемирия представлена в самой концепции сериала, повествующего о виртуальной реальности; с ней тесно смыкается тема двойного зрения.

Особого внимания заслуживает мотив виртуального посмертия или бессмертия. Мы упоминали о двусмысленной концовке гофмановского «Золотого горшка»: Ансельм попадает в волшебную страну, где соединяется со своей возлюбленной, но не совсем понятно, при каких обстоятельствах это происходит: есть вероятность, что герой покончил с собой. В «Черном зеркале» сознание человека, его воспоминания, сны, тайные страхи, желания, фантазии – это то, что можно оцифровать, поместить в какое-то хранилище (например, в облако данных, как в эпизоде «San Junipero», 3:4). В эпизоде «Ве Right Back» (2:1) посмертная личность возлюбленного героини сконструирована программой из его многочисленных «следов» в Сети; в этом эпизоде объединились также мотивы искусственного человека, андроида (героиня заказывает точную копию погибшего бойфренда) и «мертвого возлюбленного», возвращающегося с того света, потому что героиня отказывается завершить работу горя.

Научно-фантастическая метафизика такого рода – излюбленная тема Стивена Моффата, в каком-то смысле даже его навязчивая идея. Она не раз звучит в его сценариях эпизодов «Доктора Кто». Так, в серии «Лес мертвых» («Forest of the Dead», 4:9) погибает жена Доктора, Ривер Сонг, но Десятый Доктор успевает скопировать ее сознание в компьютер и поместить Ривер в виртуальный мир. Этой же темой завершается эпоха «правления» Моффата в качестве шоураннера «Доктора» в рождественском спецвыпуске 2017 г. «Дважды во времени» («Twice Upon a Time»), где воспоминания спутницы Двенадцатого Доктора, Билл Потс, в момент ее смерти архивируются благодаря особым технологиям и помещаются в стеклянный аватар. Доктору Билл говорит, что это и есть она настоящая, потому что личность человека определяют его воспоминания. В этой логике воспоминания – аналог души; душа Шерлока – его переписанные воспоминания – была у него похищена (как тень Петера Шлемеля), но ему удается ее себе вернуть и тем самым вновь стать человеком.

Очень интересно проследить, что подразумевается под воспоминаниями в подобных нарративах. В серии «The Entire History of You» («Черное зеркало») всем людям вживляют чип, который записывает все, что они видят и слышат. Их память функционирует как непрерывная видеолента, которую можно проматывать в любую сторону, находить нужный момент, выводить на экран для просмотра (в том числе совместного). Жизненные воспоминания – это как история браузера (что и отразилось в названии эпизода). Когда главный герой, уличив с помощью записанных воспоминаний свою жену в неверности, хочет удалить всю память о ней, он вырезает у себя из-под кожи чип и все погружается в темноту: память стерта. В эпизоде «Crocodile» (4:3) по закону люди обязаны предоставлять по требованию свои воспоминания, которые особым образом извлекаются и записываются. В этом эпизоде допускается, что воспоминания могут быть нечеткими или фрагментированными; тем не менее их можно представить в виде видеозаписи (только качеством похуже, как, например, с камер наблюдения) или простимулировать при помощи сенсорных раздражителей.

В таком контексте воспоминания понимаются как объект науки, извлекаемая с помощью технологий латуза: именно к таким четким и недвусмысленным фактам хотят получить доступ Хаус или Шерлок Холмс из фильма «Мистер Холмс». Это воспоминания, не подвергшиеся операции вытеснения, т. е. не искаженные механизмами работы бессознательного, такими как сгущение и смещение. Это истина-объект, выведенная из потаенного (а-летейя), из забвения (Леты), равная Вещи, не допускающая разночтений, не встраивающаяся в цепочку означающих; истина факта, а не истина фикции. Здесь нет места фантазму, открытому в свое время Фрейдом, который в какой-то момент обнаружил, что воспоминания его пациентов о соблазнении в детстве чаще всего оказывались фантазией (что помогло ему открыть Эдипов комплекс). Поэтому то, что в эпизоде «The Entire History of You» развивается как типичная бредовая фантазия ревнивца, оказывается в конце непреложным фактом. Безупречная, хоть и абсолютно параноидальная, дедукция ввергает героя в бездну страдания, приводит к утрате семьи, памяти – и личности.

Тело, которое в шерлокианских нарративах попадает на стол к патологоанатому, судмедэксперту (такому, например, как Генри Морган в сериале «Вечность»), доктору Хаусу, когда тот (в исключительно редких случаях) не в силах вытащить правду болезни из живого пациента; или даже к целой команде ученых (таких, как в сериале «Кости»), представляет собой место Истины, становясь Вещью, которая не лжет (будучи свободна от когда-то обитавшего в этом теле уклончивого, лживого субъекта языка) и открывает свои тайны проницательному взгляду науки, «клинико-анатомическому взгляду» (в фукольтианской перспективе). «"Вскройте несколько трупов, – цитирует Мишель Фуко французского анатома и врача XVIII в. Биша, – вы сразу увидите, как исчезнет темнота, рассеянная одним лишь наблюдением, Живой мрак рассеивается в свете смерти»20.

There is a method to his madness

Шерлок: Все вон. Мне нужно войти в чертоги разума.

Д-р Стэплтон: Войти куда?..

Джон: Он какое-то время будет не слишком разговорчив, так что нам необязательно быть здесь.

Стэплтон: Куда-куда войти?!

Джон: А, ну, в чертоги разума. Это такая мнемотехника – вроде мысленной карты. Создаешь какое-то место, не обязательно настоящее, и размещаешь там свои воспоминания. В теории это помогает никогда ничего не забывать. Все, что требуется, – это просто вернуться на нужное место.

Стэплтон: То есть это воображаемое место может быть чем угодно – домом, улицей.

Джон: Ага.

Стэплтон: Но он сказал «чертоги». Он сказал – чертоги!

Джон: Ну да, вот такой вот он.