Дневники - Николай Мордвинов

Перед: «Ее отец любил меня…» — протянул руку к Брабанцио, было начал говорить, но задумался: может, не стоит… и чуть отвел руку… Решил, что нужно сказать решительно и твердо, привел жест в прежнее положение.

«Усомнившись, я сразу все решу…» В это время начинается музыка Дездемоны. Отмахнулся от нее, как от чего-то мешающего, уводящего от мыслей, занимающих мозг, не соответствующих моменту.

Пятый акт.

«Берегись, голубка, ты лживой клятвы…» Просится угроза, а нужно предупреждение: «Не шути с богом!» Со мной можешь, с богом — нельзя… ему не лгут!..

Очень хороший, вдохновенный, продуктивный спектакль. Почти все удалось выполнить из намеченного, а кроме того, много новых и дельных находок и нюансов.

21/IX

«ОТЕЛЛО»

Пафос, патетическое в роли, в спектакле, с моей точки зрения, наиболее трудное и чреватое опасностями дело. Подменить в реалистическом правду правденкой очень легко, «потише, да попроще, да менее ярко» — и впечатление жизненности готово.

Пафос, патетика требуют безусловной правды, яркого выражения, которое не найдешь, не имея правды в душе, которое без этой правды мгновенно превратится в декламацию и напыщенность.

Пафос требует безусловной правды, и яркого обоснования, и яркого выражения, на простоте тут ничего не сделаешь, тут надо себя тревожить.

Фальшь и недотяжка тут же разоблачают актера […]

Слов нет, есть такие «умельцы», как говорили в Ростове, «дать дрозда». Но это принимается зрителем периферийно и не оставит следа в его душе. […]

26/IX

От «Огонька» получил заказ написать статью о гастролях поляков. Сегодня смотрел «Мужа и жену»[385] в польском театре.

Прекрасные, тонкие комедийные актеры. Хороший диалог. Хорошее исполнение в фарсовой пустышке заставляет дать настоящую оценку обществу, в котором все это происходит.

Занятно и поучительно.

17/X

Смотрел выставку Коненкова.

Интеллигентное искусство. Представлены работы дореволюционного периода и работы, созданные после революции. Сказочно-реальное. Лесовики таковы, что, кажется, соберутся в одно место, когда уйдет народ, и заговорят, заспорят о зрителях, о нас, и их будет слушать тот, что стоит около двери — «Григорьевич».

Мраморы его так живы, что вот-вот и задвигаются. Они — «теплые», согреты кровью и плотью, проверять на ощупь нет надобности.

Глубокий старик в своем искусстве все моложе и моложе.

Лада, Итальянка, Достоевский, Чехов, Колхозница, Павлов, Зелинский, жена, Марфинька — восхитительны.

А «Миру — мир» — так хорош, что кричать хочется.

Какой детский серьез и наивность и какое громадное чувство ответственности за выступление.

Пушкин, Горький, Мусоргский — понравились меньше. В этой серии лучше Маяковский… Это все похоже, но нет индивидуального умения оригинально мыслить. Пушкин какой-то вздыбленный, но не по-пушкински, а Горький приземлен. Зато автопортрет и Марфинька как бы в движении, прямо-таки не остановишь. Суровой правдой дышит «Каменотес».

Я не говорю о тех, у кого нет никакой фантазии, про тех ваятелей, которые насовали по всем дорогам фигуры солдат, замахивающихся на тебя гранатой, направляющих на тебя автомат, выслеживающих «кто идет». Так и хочется крикнуть: «Братцы, за что же!» А как ни к селу ни к городу ставят разных пловчих и баб с веслами!

19/X

«МАСКАРАД»

Говорить стал тише.

Все то же, но громче. Оставить разговорность, жизненность, но с большим звуком. Звук часто ведет к тому, что интимное грубее становится, как «напоказ», и перестает быть раздумьем — для себя, претворяясь в монолог на сцене.

Сегодня совместил.

Получается, конечно, грубо, упрощенно, а надо добиться.

22/X

«ОТЕЛЛО»

Не бойтесь машины, добейтесь, чтобы она вас боялась! — сказал мне опытный шофер — мастер профилактики.

Не так ли и в роли?

На первых порах я боялся ее, и тогда-то меня роль и таскала, как щенка, за ворот, по сцене, куда ей вздумается.

Не упрощать, не панибратствовать с ролью, но и не курить фимиама ей и не ставить себя в полную от нее зависимость!…]

27/X

Можно остановиться на Акосте[386], чем не роль? Но что-то не хочется мне этого треска, да и не верю я, что соберутся у нас на такое дело. Теряю веру во все, что ни предложат. Что-то сильно мне мешает?

Дали почитать… Кина![387]

Пустое и здесь! Что же, если ставится «Сан-Жен», кстати уже и «Кин». Не верю больше ни во что…

12/XI

«ОТЕЛЛО»

Хорава часто говорит, что система Станиславского мешает вскрывать трагическое в театре и поэтому МХАТу не удались трагические спектакли.

Разве?

Для трагического театра нужен трагический актер. Пока он был в театре, были и «Братья Карамазовы». Дали бы раньше играть Леонидову Отелло — был бы и Отелло.

Наш спектакль не мог встать на защиту положений, выдвинутых К.С. Ростовский и московский варианты[388] сделаны в короткий срок, и добраться до глубины не представлялось возможности.

Пришлось делать на спектаклях. На это нужно мужество и стойкость, да и без глаза работа затягивается во много раз дольше. Действовать вообще — проще, чем действовать от сущности образа.

Найти, родить сущность — правильно найти! — дело трудное.

Пакостничать Яго легче. Ненавидеть и стараться спорить о лице земли — трудно. Пакостничать — это близлежащая сущность. Ненавидеть все и всех в мире — это надо растить и растить, даже когда поймешь.

Миленькая, беленькая, маленькая Дездемона или девушка с огромной душой, светлой головой, делающая вызов обществу, отдающая себя бескорыстной, огромной, жертвенной любви — разные миры желаний.

16/XI

Группа «Падения эмирата»[389] предложила мне озвучить главную роль: «Мы решили, что это в ваших данных…»

Они решили! До чего избаловали их актеры! Какая-то ассистентка решила…

— Словом, благодарю за доверие, но озвучивать не стану. Не имею к этому занятию вкуса.

17/XI

Смотрел у нас «Кражу»[390].

Спектакль выше пьесы. Народ будет валить валом. Будут охать, ахать… а вот играть в таком спектакле я бы не хотел.

Говорят, у нас нет «Бродяги»[391] — а это что?

Актеры играют хорошо. Дамы довольны, они красивы, в хороших платьях. Публика будет разделять с ними удовольствие.