Невеста с миллионами - Адольф Мютцельбург

— Прекрасная Леонора д’Эсте слишком избегает своих преданных рабов! — прошептал Ральф на ухо Элизе.

Она тут же узнала его по голосу, но сделала вид, будто не слышит, и продолжала наслаждаться пением. Ральф не отступал.

— Как счастливы были бы сегодня художники или поэты! — продолжал он. — У них по крайней мере была бы возможность один-единственный день упиваться любовью прекрасной Леоноры, и этого счастья хватило бы человеку на всю жизнь!

— В самом деле, благородный рыцарь, — в шутливом тоне ответила на это Элиза, — вы и есть поэт, о котором говорите, ибо никогда ни один поэт не находил более восторженных слов.

— В те мгновенья, когда раскрывается его душа, каждый влюбленный становится поэтом! — продолжал Ральф уже немного увереннее, ему не терпелось услышать какой угодно ответ, лишь бы только завязать разговор. — Чего бы я не отдал, лишь бы принадлежать к тому кругу избранных, которым открывается столь гордое, столь благородное сердце!

— А вы не настоящий рыцарь из средневековья! — весело ответила Элиза. — Те знали всего одну любовь, а вы говорите о нескольких избранных.

— Я уверен, что никогда не смог бы стать единственным счастливцем, поэтому удовольствовался бы уже принадлежностью к сонму осчастливленных, — парировал Ральф. — Впрочем, нет, такого я бы не вынес. Кто носит в сердце единственную, жгучую, всепоглощающую страсть, не в силах делить ее с другими. Вы правы: я рыцарь средневековья в истинном смысле слова, я знаю всего одну любовь и пойду за нее на смерть!

Его голос утратил легкомысленный тон, подобающий маскарадным шуткам, он звучал взволнованно, страстно.

— Тогда я желаю вам, мой благородный таинственный рыцарь, встретить сердце, которое ответило бы вашему такой же искренней любовью, — непринужденно и довольно громко, как бы давая понять, что не собирается преувеличивать значение услышанного и расценивает его как обычный маскарадный флирт, заявила Элиза. — Примеров тому в нашей жизни немного, пусть добрый волшебник укажет вам ту, что вы ищете, на нашем празднике.

— Я знаю только одну, которая воплощает в себе все лучшие, самые благородные черты женской натуры! — отвечал Ральф с прежней мрачной горячностью. — И она, эта единственная, — здесь! Это вы, Леонора д’Эсте!

— Благодарю вас, мой благородный рыцарь! — заметила, рассмеявшись, Элиза. — Видно, по одежке встречают не только мужчин. С тех пор как я облачилась в наряд принцессы, я, кажется, сама сделалась существом высшего порядка!

— Вы всегда были им, Элиза! — прошептал Ральф.

Мисс Бюхтинг гордо выпрямилась.

— Вы ошибаетесь, благородный рыцарь! — холодно ответила она. — Вы принимаете меня за другую. Леонора, пойдем послушаем пение!

С этими словами она протянула руку Жанетте, которая пребывала словно во сне и не столько сама последовала за подругой, сколько позволила увлечь себя. Альфонсо не отставал от нее, оживленно с ней беседуя. Неужели лед в их отношениях действительно сломан?

Ральф этого не знал, однако сообразил, что Альфонсо ухаживает именно за Жанеттой. Но что это меняет? Элиза холодно, почти с пренебрежением отвергла его. На этот счет у него не осталось сомнений. Даже самая осторожная и осмотрительная из женщин подчас делает непроизвольный жест, который дает понять пылкому поклоннику, что он зашел слишком далеко, даже допустил бестактность и не вправе рассчитывать на ответное чувство: она пожимает плечами, гордо вскидывает голову, и эти движения более красноречивы, нежели пространное письменное послание. И Ральф понял это. Закусив губу, он провожал Элизу взглядом.

«Но кто же в таком случае ее избранник? — спрашивал он себя. — Этот хилый испанец отпадает — он домогается ее цветной подружки, тут уж зов крови. Может быть, она не узнала меня? Да нет, глупости! Незадолго до нашего разговора — я сам слышал — она сказала отцу: «Обратись к капитану Петтоу, он стоит там, в углу, может быть, он даст тебе ответ». Выходит, ей было известно, кто я, и тем не менее…»

Он стиснул зубы так, что они скрипнули. Какая-то высокая женщина в темном одеянии поднялась со спрятанной в кустах скамейки прямо перед ним. Она глядела на Ральфа, но он не обратил на незнакомку ни малейшего внимания. И тогда монахиня с бледно-желтым бантом на левом плече — покинула сад. На улице ее ждала коляска, и она направилась первым делом к модистке переодеться, а затем поехала домой. Того, что леди Джорджиана увидела и услышала, ей, очевидно, было достаточно.

Между тем Альфонсо не переставал что-то увлеченно нашептывать Жанетте. Да, между ними происходило какое-то объяснение. Альфонсо осмелился спросить ее — разумеется, инкогнито и под защитой маски, — почему она так холодна к его другу Альфонсо, который что ни день изливает ему свое горе. На это Жанетта ответила, что его друга, вероятно, весьма мало волнует ее холодность, потому что он не дает себе труда проявить к ней внимание. Немного учтивее он держится с Элизой, но этого слишком мало. «Мужчина, который не влюблен до смерти в Элизу, вовсе не мужчина», — заявила она.

— О, — поспешно ответил Альфонсо, — мой друг превыше всего ценит и уважает свою дорогую кузину, но любит не ее, и это просто счастье…

— Как вы сказали? Счастье?

— Ну разумеется, потому что он никогда не нашел бы у нее взаимности, не мог бы и жениться на ней, а если бы даже всех этих препятствий и не было, он не в силах был бы справиться с собой… его сердце влечет к другой Леоноре!

На столь недвусмысленное признание Жанетта не дала никакого ответа, сразу же отдернула руку, которую собирался взять пылкий кавалер, так что Альфонсо был готов скрепя сердце отступить. Однако, несмотря на маску, закрывавшую лицо его избранницы, он разглядел румянец на ее щеках, и этот момент показался ему вдруг подходящим.

— Могу я передать своему другу Альфонсо какой-нибудь ответ? — вполголоса спросил он.

— О да. Скажите ему, чтобы он… — здесь она снова замешкалась и наконец добавила: — Напомните ему о разговоре, который он слышал вчера на балконе!

— Разумеется, он мне все рассказал! Это была шутка! — немного приободрился Альфонсо. — Если бы прекрасная брюнетка Леонора хоть разок серьезно прислушалась к голосу собственного сердца, она бы узнала, что любовь сильнее дружбы.

— Как? — удивилась Жанетта. — Ваш друг вообразил, что я… я способна покинуть когда-нибудь свою подругу ради мужчины?

— Он надеялся на это… После вашего разъяснения, если я передам ему, он не станет больше питать надежду, — ответил, понурившись, Альфонсо и собрался ретироваться.