Дом Ветра (СИ) - Савански Анна

***

Сойдя с трапа самолета, Виктор ощутил знакомый аромат ирландских трав. Прошло уже сорок шесть лет с того дня, как он покинул Антрим. Город сильно изменился, но в воздухе витало еще что-то еле ощутимое, но знакомое. Прошло почти пятьдесят лет, и он вернулся другим, не тем зеленым юнцом. Виктор нанял такси и усадил детей. Все лето они приведут здесь. Дженнифер исполнилось тринадцать лет, и она начала превращаться в прекрасную девушку. Она была как арабская лошадь: с такими же темными, как страсть, глазами, волнующими гладкими волосами цвета осенних красных листьев, обрамляющих смуглую кожу. Ее брату Гарри было десять, он рос смелым, с горячей головой молодым человеком; такой же рыжеволосый, как Виктор, он посмотрел на Бетти, и та показала ему язык. Бетти — милая девочка: белокожая, зеленоглазая, с каштановыми волосами, на самом деле вела себя, как мальчишка, лазила по деревьям с мальчиками, участвовала во всех их играх. Мери-Джейн положила свою рыжеволосую голову на плечо брата; девчонка была остра на язык, и чего только стоили ее лихорадочно сверкающие изумрудные очи. Но ей ближе из девочек была Анна, дочка Елены, похожая на славянку: медовые волосы и глаза, кожа такого же оттенка — за что ее прозвал Ханни десятилетний Дэвид МакОлла. У самого Дэвида был орлиный нос, острый подбородок, полные губы и темно-русый чуб. В него по-детски влюблены Бетти и Анна, но они не делили его, считая главным выдумщиком игр. Алиса был еще слишком мала, а Викторию Эдит не могла отпустить в далекую, Богом забытую Ирландию.

Замок, как и земля Лейтонов, не изменился нисколько — все так же ощущалось бремя веков, здесь все было степенно. Память Виктора запечатлела алые туманные закаты и утреннюю траву, как ноги промокали от серебристых росинок. Время все это сохранило, будто для него. Все эти годы мужчина не жалел, что оставил все это, оставил, потому что ничто его не держало, судьба звала далеко отсюда, туда, где было его сердце сейчас. Пускай тело родилось тут, но душа с сердцем были все время там.

Эдвард и Каролина приняли его достаточно холодно, но Виктор другого и не ждал. Эдварду было уже восемьдесят семь лет, он сильно высох и мало напоминал того деспота-отца, каким для него был всегда. Каролина, на пять лет младше мужа, словно продала душу дьяволу: она очень молодо выглядела, лицо ее почти не тронула старость, а в волосах было мало седины.

— Здравствуй, отец, — начал Виктор, дети присели в гостиной на диваны и умолки, наблюдая за этой сценой. — Здравствуй, мама.

— Здравствуй, Виктор, — ответил Эдвард, протягивая руку.

— Здравствуй, — процедила Каролина, в ее глазах по-прежнему сияла ненависть к сыну, хоть давно стало ясно, что она проиграла, поставив все на Руфуса.

— Давно я тебя не видел. Не стареешь... — отец похлопал его по плечу.

Они виделись в последний раз двадцать два года тому назад, но та встреча была нелегкой. Виктор в свои шестьдесят четыре был в отличной форме: такое же подтянутое, поджарое тело, волосы почти без седины и кожа без сильных признаков старения. Он всегда считал: счастье и любимая работа спасают от быстрого увядания.

— Я уже давно не мальчик, — Виктор показал, что ничто в их отношениях не изменится. — Я счастливо женился по любви, у меня трое прекрасных детей и шестеро внуков, я богат, как Крез, и не скрываю этого.

— Вы всегда с Марией были другими, — прошептала Каролина. — После того, как ты сбежал, она сбежала с этим офицеришкой, — Виктор ухмыльнулся. — Вы все разрушили. Вдвоем.

— Она умерла год тому назад, и ее сын умер, когда была война. К чему распри теперь? — горько сказал Виктор. — Все изменилось, мама. Мы все другие, время другое, оно уходит в прошлое, и скоро совсем не будет принадлежать нам.

— Ты был моей надеждой и так поступил со мной, — с обидой произнес Эдвард, — и дела идут плохо, пора положить конец нашей затянувшейся войне.

— Я никогда не хотел быть тобой, я... всегда хотел быть дедом, таким же романтиком, а ты всю жизнь только и делал, что давил. Я не мог это вытерпеть, поэтому и сбежал. И там, поверь, все сложилось как нельзя лучше. Я приехал сюда ради внуков. Только из-за них. Я рад, что вы нас пригласили, дети слишком занятые.

— Решил показать, где их корни, — нашелся Эдвард.

— Ну, давно пора, — Виктор понимал, что мира между ними уже никогда не будет.

Семья Руфуса и Аделаиды не была такой большой, как его. У них было два сына: Фрэнк и Адам. Первый — ровесник Джорджа, очень высокий и сильным, больше напоминал мужлана, нежели аристократа. Конечно, все Лейтоны в Ирландии были с рыжими волосами разных оттенков и светлыми глазами. Но Виктору Фрэнк не понравился: слишком уж он не любил таких людей, с гнилой душонкой. Фрэнк женился на простушке Мэнди. И как вообще такое мог позволить Руфус со своей правильностью! От союза родилось двое детей и ждали сейчас третьего. Патрику было десять, как и Гарри, а Шарлотте семь, как Бетти.

Фрэнк часто погуливал налево, и Виктор никак не мог понять такое, но его жена, похоже, этого не видела или делала вид, что не видела (это при том, что весь Антрим шептался). Наверное, в этом плане он пошел в отца, такого же гулену, яблоко от яблони недалеко падает.

Второй сын женился на Аманде, Дэвид даже по этому поводу придумал стишок из-за схожести их имен. Но год назад произошло то, что Диана бы посчитала божьей карой за хвастливость: Адам разбился на машине, а его жена через полгода слегла и умерла, оставив сиротой двухлетнюю Луизу, и девочку пришлось забрать Фрэнку, чтобы вырастить, как собственную дочь. Руфус постоянно спрашивал Виктора, как живут его дети, но тот отвечал: «Все как нельзя лучше».

Они все так же были соперниками, все теми подростками, которые выясняли, кто добьется большего. Побывав на заводах, Виктор понял, что здесь мало что изменилось, сам он был таким же промышленником, его заводы были по всему миру, и им явно не хватало размаха, крепкой руки, которая была у его деда и прадеда. Они оба смогли организовать дело, построить фундамент для богатой жизни в будущем, но Эдвард и Руфус не смогли удержать созданное.

Так внуки Виктора подружились с внуками Руфуса, они носились, как угорелые, по бескрайним полям, в серебристой глади воды искали морское чудовище, лазили в сады и воровали ягоды. Позже к их играм присоединился Джейк Дэвидсон. Бетти любила вместе с ним ходить к его матери, где ее угощали вкусными пирогами и наливали ирландского пива. Саманта Дэвидсон, или, как она просила себя называть, Сэм, одна растила сына. Ему было десять, но рассуждал он, как взрослые люди. Гарри и Джейк быстро сдружились, а позже к ним присоединился Дэвид.

Бетти обожала Джейка, он таскал ее везде с собой, она благодарно слушала и верила. Он был из тех людей, которые всегда открыты и всегда для всех доступны. Они резвились, как щенята, среди пахучих трав, и их тянуло друг к другу, как магнитом. Спустя много лет этот магнетизм между ними сыграет злую шутку и сделает больно любящим их людям.

Ирландия казалась им волшебной, они ненасытно слышали рассказы о древних преданиях этой земли, носясь по замку, пугая слуг, а потом засыпая в одной большой постели. Утром слуги ругались, Эдвард отчитывал их, и все повторялось. Первое лето прошло в играх, они беззаботно порхали, словно бабочки, среди цветов. Но листья стали беззвучно облетать, и чистое небо потемнело: наступала осень. Пришлось возвращаться в Лондон к прежней жизни.

***

Зима 1961.

Элеонора вышла на террасу посмотреть на закат. Эдит возилась с Викторией, уча ее хорошим манерам. Нэлл больше не ощущала свою дочь своей дочерью. Она давно перестала быть ею, наверное, в тот день, когда женщина потеряла ребенка. Больше никогда они не будут близки, отдаляясь с каждым годом. Элеонора запахнула пальто и дрогнула, когда вдали увидела процессию. Работники несли на носилках кого-то, свисала одна рука, и она поняла: это Онор.

— О Боже... — прошептала она, прислонившись щекой к колонне, закрывая глаза.

— Мадам Дю Салль...